Мне пришлось однажды услышать откровенное признание: «В гадания я не верю. Сама в войну гадала. Видишь, что у людей горе, ну и утешишь их, как можешь. Как узнать о том, что было? Да ведь они сами все и выкладывают во время разговоров. Когда же их слова начнешь им пересказывать, то удивляются: как это я могу все так точно угадывать?»
В 1900 году тропический ураган невиданной силы обрушился на американский город Галвестон. Под напором ветра воды Мексиканского залива ринулись на побережье. Как мощные тараны, они сносили улицу за улицей. Яростный ветер довершил разрушительную работу. С этой бурей, названной позднее «ураганом века», связана одна редкостная история, которая в свое время взволновала весь «суеверный мир».
Известный американский актер конца прошлого столетия Чарлз Коглен родился на острове Принца Эдуарда в заливе Святого Лаврентия. В 1899 году на гастролях в городе Галвестон он умер. Похоронили его здесь же, положив в герметический оловянный гроб. Через год во время упомянутого урагана потоки бушующей воды размыли кладбищенские могилы и унесли гроб с телом Коглена в море.
Через какое-то время он попал в Гольфстрим и, влекомый течением, достиг залива Святого Лаврентия, где его обнаружили рыбаки с острова Принца Эдуарда. Странствуя почти девять лет в океане, металлический ящик покрылся ракушками и водорослями. Рыбаки его очистили и прочли на крышке имя умершего… Дом, где он когда-то родился, находился всего в нескольких милях от места находки!
Сообщение о найденном гробе обошло газеты мира. Столь необычный случай был расценен как великое чудо. «Ну, разве вы не видите в этом возвращении на землю своих предков руку судьбы?! — говорили верующие. — Всю свою жизнь этот человек скитался по чужим краям, а после смерти волею бога возвращен, туда, где родился… А может, молились за своего сына старики родители — хотели увидеть его еще раз, и всевышний внял их молитвам…»
Какую замечательную, убедительную проповедь о «промысле божьем» можно произнести, взяв за основу эту историю. Там, где сами собой напрашиваются параллели с «потусторонним», суеверный ум не может не сделать соответствующих выводов. Отдельные совпадения — по месту или времени — двух различных событий порождали в прошлом, могут порождать и в настоящем различные поверья и приметы.
В этом — одна из причин их живучести. Десятки и сотни раз человек наблюдает, как дорогу перебегает черная кошка. Мелькает и тут же забывается мысль о смешной, наивной примете. И действительно, с ним не происходит ничего неприятного. Но вот после одной из встреч с четвероногим «носителем зла» какая-то неприятность случается. И память тут же услужливо напоминает: а ведь перед этим была черная кошка.
Теперь этого человека уже нелегко убедить, что такое единичное совпадение еще ни о чем не говорит. Потому что он хорошо — на годы — запомнил именно этот случай и совсем забыл все остальные.
Если из десяти случаев примета или гадание подтвердится только один раз, мы запомним данный факт скорее, чем все несовпадения. Таково свойство нашей памяти. Об этом следует помнить слишком впечатлительным и не лишенным мистических представлений людям.
Точно высказался по данному поводу английский философ-материалист XVI–XVII веков Фрэнсис Бэкон:
«Разум человека все привлекает для поддержки и согласия с тем, что он однажды принял, — потому ли, что это предмет общей веры, или потому, что это ему нравится. Каковы бы ни были сила и число обстоятельств, свидетельствующих о противном, разум не замечает их, или пренебрегает ими, или отводит и опровергает их посредством различий — с большим и пагубным предубеждением, — чтобы достоверность тех прежних заключений оставалась ненарушенной. И потому правильно ответил тот, который, когда ему показали повешенные в храме изображения спасшихся принесением обета от опасного кораблекрушения и при этом добивались ответа, признает ли теперь он могущество богов, спросил в свою очередь: «А где изображения тех, кто погиб после того, как принес обет?!»
«Таково основание почти всех суеверий, — говорит далее философ, — в астрологии, в сновидениях, в предзнаменованиях и тому подобном. Люди, услаждающие себя подобного рода суетой, отмечают то событие, которое исполнилось, и без внимания проходят мимо того, которое обмануло, хотя последнее бывает гораздо чаще».
Нередко случается даже так, что человек, склонный к суевериям, «подбирает» к своим неприятностям ту или иную примету, благо их множество. И делает это неосознанно, не раздумывая извлекает из памяти сновидение, примету, гадание, которое будто бы предсказало то, что с ним потом произошло.
Хочется вспомнить еще один пример совпадения по месту и временен двух событий, которые целая нация восприняла как волю богов.
В XIII веке почти вся Азия попала под власть монгольских завоевателей. Потомок Чингисхана Хубилай-хан был тем не менее недоволен полученным наследством. Он жаждал новых земель. Остались еще острова Чипанго (Японские), по которым не гуляли монгольские всадники, хотя об этих островах была распространена молва, как о богатейших землях.
В 1274 году «великий хан» Хубилай снаряжает первый поход к заветным островам. Монгольский флот выходит в море. Но высадка не удается. Проходит еще семь лет. В августе 1281 года корабли Хубилая появляются у берегов острова Кюсю. И тут в действия людей вмешивается стихия: почти весь флот монголов погибает от невиданного по силе тайфуна. Японцы истолковали свое спасение от нашествия как божью помощь.
«Камикадзе» («божественный ветер») — так назвали они тогда тайфун, налетевший столь вовремя. Через семь столетий это слово стало известно всему миру. В годы второй мировой войны в японской армии появились фанатики-смертники, камикадзе, — летчики, которые уходили в полет с запасом топлива только для встречи с кораблем противника. Самолет, загруженный взрывчаткой, был «человеко-снарядом».
Читатель с полным основанием может спросить: что же усмотрел автор в том историческом тайфуне? Это ведь была простая случайность, ничего более.
Конечно же, ничего более! Да и случайность не столь удивительная, как, скажем, в истории с гробом актера Коглена. Ведь монгольский флот появился у берегов Японии в сезон года, когда в этом районе буйствуют тропические циклоны, Но вспомнили мы об этом именно потому, что до наших дней миллионы людей во всем мире расценивают подобные события-совпадения как одно из доказательств вмешательства «высшей воли».
Ф. Энгельс отмечал, что случайность есть форма проявления и дополнение необходимости. «…Случайность — это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью».[3] В этих словах суть взаимосвязи необходимости и случайности в природе и обществе.
Лишь на самый первый, поверхностный взгляд явление может быть либо случайным, либо необходимым. Люди, пришедшие к такому неверному, метафизическому выводу, считают: то, что случайно, не может быть необходимым, а то, что необходимо, не может быть случайным. Казалось бы, бесспорное рассуждение. Между тем все здесь далеко не так просто, как поначалу представляется. Из слов Ф. Энгельса следует: необходимость и случайность тесно связаны друг с другом. Обратимся к нашему последнему примеру.
…У берегов Японии проносится тайфун. Случайное это явление или необходимое? Случайное, если говорить о том, что ураган пришел сюда именно в этот день, а не на сутки раньше или позже, что путь его пересекся с курсом монгольского флота. Но, с другой стороны, тайфуны — вполне закономерное природное явление, в определенные месяцы года они обязательно обрушиваются на Японские острова, да и зарождение и развитие их обусловлено объективными причинами — состоянием атмосферы в некоторых районах океана.
То же самое можно сказать и о морском походе монголов. Необходимость здесь проявилась в случайности. Случайной — по месту и времени — была встреча завоевателей с тропическим циклоном у берегов острова Кюсю. Но само появление их в этих краях было далеко не случайным. Экономика монгольского государства в те времена покоилась на завоеваниях и грабеже народов, и попытка вторжения в Японию была закономерной для политики Хубилай-хана.
Такова диалектика сосуществования случайного и необходимого.
Случайное совпадение двух событий, ничем между собой не связанных, только тогда привлекает к себе внимание суеверных людей, когда дает повод для мистических умозаключений. Именно такой была история с гробом Коглена. Если же это условие не выполняется, то даже куда более поразительные совпадения, не наводящие на мысль о «потусторонних силах», воспринимаются теми же людьми без особого волнения и ажиотажа, а если и вызывают интерес, то только как исключительный факт: «Бывает же такое!»
