Сама Сауле так не умела. Она вечно боялась кого-то обидеть, задеть, постоянно сомневалась в себе. Даже рисунки — а ведь Сауле забывала обо всем, беря в руки кисть! — нравились ей, только пока работала, пока не подсыхали акварельные краски. Потом же она видела лишь недостатки, переставая замечать достоинства.
Сауле часами простаивала перед картинами в местном музее, особенно любила пейзажи. Китеныш, сопровождавший мать практически повсюду, пренебрежительно фыркал, рассматривая такие знакомые леса, реки, тяжелые облака над илистым прудом или вросший в землю бревенчатый дом.
На его взгляд, материнские акварели куда интереснее, пусть нарисованы они не на тряпках, натянутых на деревянные рамы, а всего лишь на бумаге.
— Смотри, Кит, какое прозрачное небо, — мечтательно вздыхала Сауле. — А у березки каждый листик, кажется, прописан, каким же терпением нужно обладать…
— Ха, небо! — хмыкал Никита. — Вот-вот дождь пойдет, тучи видала какие над лесом? А березка у нас под окном куда лучше!
Сауле тряхнула головой, прогоняя ненужные воспоминания. Таня возмущенно прошипела:
— Не мотай головой, не лошадь! Лучше скажи, как могла забыть о работе? Чем таким важным занималась, что на часы не смотрела?!
— Да я… — покраснев, залепетала Сауле. — Не хотела, вот честное слово! Не думала, сама не знаю, как вышло…
— Зато я знаю! Наверняка опять краски переводила или над книгой чахла!
Сауле молчала, низко опустив повинную голову.
— Я не права? — Таня пальцами выбила на столешнице победный марш и едко поинтересовалась: — Может, тебе стало плохо? Ты, скажем, сознание потеряла, и я к тебе зря придираюсь? Или уже на улице что-то страшненькое случилось? Например, ты упала, и пришлось возвращаться, чтобы переодеться? Или на тебя маньяк напал, и ты бежала во весь дух, а в себя пришла где-нибудь на окраине города?
— Тьфу на тебя! — Сауле даже побледнела, услышав о маньяке. — Только маньяка мне и не хватало для полного счастья!
Таня фыркнула и принялась чистить апельсин. Сауле устало сказала:
— Я же не оправдываюсь, виновата, конечно…
— Еще бы ты оправдывалась!
Таня прошла к комнате и постояла, прислушиваясь. Потом резко распахнула дверь и удовлетворенно улыбнулась: Китеныш по-прежнему сидел с книжкой и еле заметно шевелил губами — читал.
«А я бы на его месте…»
Мысль Тане не понравилась. Почему-то не хотелось вспоминать, что еще недавно она вовсе не считала зазорным подслушивать, не раз мама ловила ее у комнаты старшей сестры. Да и родительские разговоры, не предназначенные для ее ушей…
«Подумаешь! Он же мальчишка, — одернула себя Таня. — Они не такие любопытные…»
— Лови! — воскликнула она, мстительно бросая в Китеныша апельсин и почти не сомневаясь — не поймает.
Но Никита и здесь оказался на высоте. Уронив на колени книгу, перехватил в воздухе апельсин и засмеялся:
— Спасибо!
— Не за что, — проворчала Таня. Вернулась на кухню и раздраженно буркнула: — Можешь не молчать, как партизан! Просто кивни, если я угадала, — ты рисовала?
Сауле, помедлив, неохотно кивнула. Таня тяжело вздохнула и принялась за второй апельсин. Почистив, протянула половину подруге:
— Честное слово, мне иногда кажется, что тебе не двадцать четыре года, а… — и махнула рукой, не договорив.
Подруги молча ели ароматные сочные дольки. За окном загрохотало, где-то полыхнула зарница. На щеках Сауле появился румянец, она мечтательно сказала:
— Первая гроза в этом году, значит, скоро весна…
— Начало апреля, пожала плечами Таня. — Давно пора.
— Знаешь, у нас там в это время…
— Ой, только не начинай! Я уже сто раз слышала и сама могу рассказать, без сопливых! Причем в трех словах и без слез! Не веришь? Вот считай — солнце и тюльпаны! Угадала?
— Ну, почти. — Глаза Сауле показались Тане прозрачней спелого винограда. — Только я насчитала всего два слова…
— А союз «и»?! — возмутилась Таня. — Вполне самостоятельная единица, чтоб ты знала!
— Ты права, я… не заметила твоего «и».
— Ты вся тут! — Таня проглотила последнюю дольку.
Шумно понюхала вкусно пахнущие пальцы и передразнила: — «Не заметила! Не подумала! Не знала!» Сплошная безответственность!
Сауле засмеялась. Таня показала ей кулак и уже мирно сказала:
— Ладно. Горбатого могила исправит. Живи.
— А ты… правда нашла мне работу? — почему-то шепотом спросила Сауле и покраснела.
— Нашла, — проворчала Таня. — Куда б я делась…
— Опять… в магазине?
— Нет.
— А… где?
— Так, в фирме одной. Через знакомую. Ну, будто ты ее дальняя родственница.
Сауле смотрела удивленно. Таня небрежно пояснила:
— Понимаешь, фирма принадлежит ее… сыну, кажется.
Или племяннику? Впрочем, не важно, у этого типа много фирм. Главное, он там почти не бывает. И тетя Галя — это как раз моя знакомая — может не волноваться, что он заинтересуется новенькой, то есть тобой.
Глаза Сауле округлились, она явно плохо понимала путаную Танину речь. Чувствуя, что забредает куда-то не туда, гостья раздраженно фыркнула:
— Что ты на меня глаза таращишь? Все очень просто!
Э-э-э… тетя Галя позвонила директору фирмы — а он отлично знает, кто она такая, — и попросила, чтобы на работу приняли ее дальнюю родственницу и односельчанку!
— М-меня? — прошелестела Сауле, стискивая руки. — Но это же… неправда!
— Кому какое дело?! Ты ведь Колыванова?
— Ну… да.
— И тетя Галя тоже. Она говорит — в Новгородской области целая деревня Колывановых, и все кровью повязаны, все родичи. Деревушка так и называется — Колываново, забавно, правда?
— Она сказала, что я… из этой деревни?
— Естественно, и что?
— Но я…
— Саулешка, не зли меня! Всем плевать, откуда ты, ясно? Тем более тебя не главным менеджером берут, а…
Таня смущенно хмыкнула и потянулась к чайнику. Долила в него воды и стала резать лимон. Не спеша — тонкими прозрачными ломтиками.
Сауле, заподозрив неладное, со страхом смотрела на подругу. Минуты через три — Таня уже накладывала в розетку малиновое варенье — осторожно спросила:
— И кем же… меня берут?
— Понимаешь… — Таня с аппетитом откусила от булки, щедро намазанной маслом и политой вареньем. Долго и тщательно жевала, при этом сладостно жмурилась и слизывала с верхней губы малиновые усы. Наконец прошамкала: — Понимаешь, у них на сегодняшний день не было в фирме свободных клеток. И свободных должностей.
— Но ты сказала…
— Правильно, тебя берут, — подтвердила Таня. Тремя глотками выпила чай и весело закончила: — Тебе придумали должность!
— Приду-умали? А-а, — наконец догадалась Сауле, — стесняешься сказать, что меня взяли уборщицей?
— Уборщица у них уже есть!
— А я…
— Ты будешь… э-э… как бы… хозяйкой! Ну, домоправительницей. Кажется, в наше время это называется офис-менеджер.
Сауле по-прежнему смотрела непонимающе. Таня раздраженно прикрикнула:
— Рот-то закрой! Я имею в виду — будешь отвечать… э-э-э… за уют. Следить, чтобы всегда были в наличии милые пустяки — цветы, скажем, на подоконниках, кофе хороший, какие-то пирожные, лимоны, минимум фруктов…
Чтоб было что на стол подать, когда придет нужный человек. Сама знаешь — деловые встречи, то-сё…
— И это… моя работа?
— Ну, еще ты за Инет отвечаешь, как бы… библиотекарь при Интернете!
— Не поняла…
— Что тут непонятного? Люди заняты, им некогда в Инете шарить, нужную статью, скажем, искать, что-то новое отслеживать по нужной теме… Вот ты и будешь этим заниматься.
— Но это же… работа секретаря!
— Как раз нет, твоя. А секретарша на телефонах сидит, у нее ни на что другое толком времени нет, так тетя Галя сказала. И с компом она… ну, я про Инет… не совсем ладит, ясно-понятно?
— Примерно, — хмуро буркнула Сауле. — Только я бы на месте главы фирмы нашла другого секретаря, это дешевле, чем брать еще одного человека.
— Не наше дело. Может, секретарша… впрочем, это опять-таки не наше дело!
— Извини. А моя работа…
— Распечатки сделаешь, ну, выжимки, можно просто запись на диске — это если что-то нужное найдешь — будешь секретарю передавать. Или тому, кто даст заказ.
— И я…
— Тебе отдельную комнатушку выделят, тетя Галя договорилась, я ей расписала, какой ты дичок! Там холодильник поставят, шкаф для всякой чепухи типа красивых салфеток или хрусталя, короче, принимай завтра хозяйство!
— А кому я… подчиняюсь?
— Напрямую? А никому толком, полнейшая свобода действий! Само собой — с бухгалтершей придется частенько контачить, есть у них тетка такая, денежки будет тебе на всякую мелочь выписывать, с секретаршей, наверное, она должна знать, что на стол гостям ставить, ферштейн?
