Ознакомительная версия.
Основной формой организации торговли в крупных городских поселениях России выступали торговые ряды — российский аналог городских рынков, господствовавших до конца XIX в. и работающих (постоянно или периодически) под неусыпным контролем государственной власти. Наиболее известным местом такой организации торговли с развитой специализацией торговых рядов являлась территория Китай-города в Москве. Лишь в 1782 г. по указу Екатерины II был снят запрет на торговлю вне торговых рядов, и начали расширять свою деятельность отдельные лавки, располагавшиеся в домах обывателей. Постепенно формировался распространенный тип купеческого дома, в котором верхние этажи были жилыми, на нижнем открывался магазин, а цокольный этаж использовался в качестве складских помещений.
Первые магазины более или менее западного образца появились в двух столицах в 1750-1760-х годах, первый гастрономический бутик был открыт П. Елисеевым в Санкт-Петербурге в 1813 г., а первый крупный универмаг – в 1843 г.[38] Но их роль оставалась не слишком заметной – они обслуживали лишь наиболее обеспеченную часть городской публики.
Значительная часть торговли в это время имела непостоянный характер. Особенностью России явился расцвет ярмарок и «торжков» (еженедельных торгов), сочетавших оптовую и розничную торговлю. Ярмарки начали возникать в XVI в. (наиболее известными стали Макарьевская и Ирбитская), и их число к концу XIX в. превысило 16 тыс. Собирались они в определенное время года, как правило, на два-четыре дня и приурочивались к каким-либо церковным праздникам. Популярность этой формы торговли, видимо, была вызвана большими расстояниями между крупными населенными пунктами и слабостью дорожной инфраструктуры, затруднявшими организацию постоянных товарных потоков.
В самих же городах для осуществления оптовой, а позднее и розничной торговли строились гостиные дворы, принимавшие на постой заезжих торговцев. Здесь же появлялась биржевая торговля. Первая биржа возникла относительно рано (она была основана в 1703 г., а ее здание появилось в 1724 г.), но сколь-нибудь интенсивное развитие биржевой торговли относится только к началу XX в., когда число бирж выросло с двух десятков до без малого ста. Основная часть торговли, впрочем, оставалась за пределами биржевых стен.
Получили развитие и различные формы мелкорозничной неорганизованной, в том числе разносной торговли. Коробейники и офени были обычным явлением во всех городах. Более того, даже в середине XIX столетия оставалось 3 % городских поселений, которые обслуживались преимущественно такими разносчиками.
Так что торговля в России развивалась в более или менее конвенциональных формах, хотя, возможно, заимствование более цивилизованных способов ее организации происходило не слишком быстро. Эта относительно гладкая эволюция была нарушена с наступлением советского времени.
Специфика советской торговли: результаты огосударствления
Чтобы лучше понять тенденции развития организационных форм в сегодняшней российской розничной торговле, посмотрим вкратце, чем характеризовалась эта сфера в советский период.
После свертывания новой экономической политики первой половины 1920-х годов торговля подверглась последовательному огосударствлению. Если в 1924 г. доля частного сектора превышала половину оборота розничной торговли, то к 1927 г. она опустилась ниже одной трети, а в 1932 г., частная торговля и вовсе была законодательно запрещена[39]. Сначала она вытеснялась преимущественно потребительской кооперацией, которая обеспечивала к 1932 г. более половины торгового оборота. Затем потребительскую кооперацию в свою очередь потеснила государственная торговля – уже к 1940 г. доля кооперативной формы упала до 23 %. К 1970 г. эта доля несколько возросла, приблизившись к 30 %, но господствующее положение оставалось за государственной торговлей, обеспечивавшей более двух третей розничного оборота. Таким образом, в торговой сфере установилось почти безраздельное господство двух форм – государственной и кооперативной. Добавим, что различия между двумя этими обобществленными секторами были в значительной мере формальными – потребительская кооперация также была в сильной степени огосударствлена.
В качестве эрзаца частного сектора (тоже, впрочем, находившегося под плотным государственным контролем) выступала так называемая колхозная торговля через сельскохозяйственные рынки, где реализовалась в том числе и продукция личных подсобных хозяйств. Но доля колхозной торговли в розничном товарообороте тоже снижалась: по официальным данным, если в начале 1930-х годов речь шла о 16–17 %, то к началу 1960-х годов она сократилась до 4–5 %, а к середине 1970-х – до 2–3 %[40]. Тем самым эта форма торговли не играла системообразующей роли.
Огосударствление распространялось не только на формы собственности. Оно воплощалось в жестком административном регулировании торговой сферы путем введения нормированного снабжения, фиксированных цен[41] и строгих нормативов оплаты труда торговых работников. В условиях, когда основная часть товарных фондов распределялась централизованно, возможности торговых предприятий были весьма ограничены. В то же время их территориальный монополизм и отсутствие экономической конкуренции, поддерживаемые непритязательностью покупателей и «навесом» неудовлетворенного спроса, дополняемые отсутствием эффективной системы материального поощрения, лишали торговых работников сколь-нибудь серьезных стимулов к хозяйственной деятельности. Конечно, работники торговой сферы пытались как-то «крутиться» – на благо предприятия или для пополнения собственных карманов, но любая инициатива, связанная с нарушением негибких регулирующих правил, в случае обнаружения безжалостно каралась государством – торговцев отправляли за решетку.
Развитие централизованной плановой системы в условиях сурового товарного дефицита неизбежно влекло за собой нормированное распределение потребительских товаров. Не случайно еще с 1928 г. параллельно с введением карточной системы создавались закрытые ведомственные распределители. На массовом уровне централизованное снабжение осуществлялось по спискам, в которых ранжировались города, промышленные объекты и категории трудящихся, и дифференцировалось по этим категориям[42]. Представители партийной и советской номенклатуры тоже пользовались услугами закрытых распределителей, но уже элитного уровня, наподобие известной 200-й секции ГУМа, просуществовавшей в Москве с 1954 г. по 1990 г. В «спецмагазинах» или «столах заказов» предлагался товарный ассортимент, в принципе сходный с массовым, но только более высокого качества – импортный или произведенный в специальных цехах лучших отечественных предприятий. При этом в распределителях действовали не повышенные, а наоборот, пониженные торговые наценки. Так что их привилегированные пользователи выигрывали дважды.
Там, где не дают развернуться рыночным институтам, неизбежно появляются квазирыночные формы обмена. Так, в дополнение к закрытым формам распределения существовала открытая коммерческая торговля. Она также производилась через государственные магазины, но по ценам, в несколько раз превышавшим «пайковые» цены закрытых распределителей. Эта форма торговли быстро росла, ее доля увеличилась с 3 % в 1929 г. до 25 % в 1934 г. В дальнейшем она стала преобладающей для государственной и кооперативной торговли, но ведомственные распределители тоже сохранялись.
Островком квазирыночной торговли следует считать также возникшие на рубеже 1930-х годов «Торгсины», торговавшие для иностранцев за валюту – прообраз будущих «чековых» магазинов «Березка» с высококачественным товаром для иностранных граждан и «выездных» россиян.
Другой неизбежной компенсаторной реакцией на систему централизованного распределения стало тихое существование «черного рынка» в полуорганизованных и неорганизованных формах. Так, несмотря на формальный запрет, продолжали действовать полулегальные вещевые рынки («толкучки»), которые власти с трудом терпели и порою «гоняли» с места на место, однако при этом не закрывали, хотя их участники постоянно рисковали быть обвиненными в спекуляции. Но по-настоящему внемагазинная торговля процветала не в этой полуорганизованной, а в неорганизованной сетевой форме. Дефицитные блага перемещались «из рук в руки» путем неформальной купли-продажи, их приобретали «по блату», «по знакомству», посредством межсемейных реципрокных обменов. Таким образом, происходила частичная деформализация официальной торговли: товары, «выловленные» из централизованных распределительных потоков, «приворовывались» с рабочего места или придерживались – не пускались в свободную реализацию. Тем самым формальная продажа товаров трансформировалась, с одной стороны, в их неформальное целевое распределение «среди своих» по официальным низким ценам, а с другой стороны, в их продажу (в том числе «из-под прилавка») со «спекулятивной», как тогда говорили, наценкой, а проще говоря, за взятку торговому работнику[43]. Обе квазирыночные формы обмена («блатная и «спекулятивная») предполагали наличие развитых сетевых связей, а не обезличенных рыночных актов купли-продажи, которые в этих условиях были для непосредственного продавца либо не выгодны, либо слишком рискованны.
Ознакомительная версия.
