1.2. Школы и направления постиндустриализма
Концепция постиндустриального общества получила свое развитие в трудах многих известных исследователей: З. Бжезинского, Дж. Гэлбрейта, У. Дайзарда, М. Кастельса, Р. Катца, М. Маклюэна, Е. Масуды, Дж. Мартина, М. Пората, Т. Стоуньера, О. Тоффлера, А. Турена, Д. Белла и др. В российской науке это направление представлено работами С.А. Дятлова, Д.В. Иванова, В.Л. Иноземцева, Н.Н. Моисеева, А.И. Ракитова, Р.Ф. Абдеева и др.
Посткапиталистическое общество ХХ в. по Дарендорфу характеризуется прежде всего тем, что промышленность и вместе с нею промышленное предприятие перестают играть доминирующую роль в организации общественных связей и отношений, а вместе с этим изменением теряет свое значение и классовый конфликт между предпринимателем и рабочим. В таком обществе вырабатываются нормы регулирования конфликтов, что связано, с одной стороны, с индустриальной, а с другой стороны – с политической демократией. Таким образом, в западном посткапиталистическом обществе возникают большие возможности регулирования классового конфликта, который не устраняется, но локализуется в отраслевых рамках или рамках предприятия.
Один из последователей Д. Белла Г. Кан воплотил идеи постиндустриализма в собственной концепции постэкономического общества, которое он определяет как общество материального достатка («общество изобилия»). Характерной чертой данного общества является преодоление ресурсного дефицита. Настоящий успех пришел к Г. Кану после публикации его книги «Год 2000»[21]. В этой работе Канн излагал разработанную им и его коллегами методологию анализа будущего под названием «сценарный анализ» и результаты ее применения для прогнозирования развития мира до 2000 г. Германа Кана называют «технологическим оптимистом». В своих работах исследователь и его коллеги писали, что человечество перейдет от постиндустриальной экономики к следующей стадии, когда все глобальные проблемы будут успешно разрешены на основе безграничных возможностей науки и новой технологии.
Однако, несмотря на существование оптимизма, связанного с преодолением проблемы ресурсного дефицита средствами науки и технологий, Г. Кан и его последователи прогнозировали, что в постиндустриальном обществе возникнут новые конфликты, основанные на несовпадении взглядов и ценностей. И разрешить их будет намного сложнее.
Проблемой конфликтности в постиндустриальном обществе занимался французский социолог А. Турен[22]. В работе «Постиндустриальное общество» он выдвинул концепцию программируемого общества. По мнению исследователя, доминирующим фактором развития так называемых программируемых обществ становятся не экономические условия, а социальные силы, особенно способность к планированию, организации и контролю. В своих оценках судьбы постиндустриального общества автор весьма пессимистичен. А. Турен полагал, что технологические и экономические изменения, приписываемые постиндустриальному обществу, приведут к возникновению нового класса. Однако положение этого класса неизбежно будет ухудшаться. По мере применения механизмов капиталистического индустриализма статус «нового рабочего класса» интеллектуалов и технических специалистов в обществе будет понижаться (подобно положению рабочего класса во времена Маркса), привнося революционный компонент в политику. Иллюстрацией этого тезиса выступают студенческие волнения во Франции и в США, происходившие в 1960-е гг.
Существенный вклад в развитие доктрины постиндустриализма внес американский политолог З. Бжезинский, выступивший с концепцией технотронного общества. Основные положения его концепции представлены в книге «Между двух веков. Роль Америки в технотронную эру». По мнению Бжезинского, постиндустриальное общество становится технотронным обществом, т. е. обществом, «которое в культурном, психологическом, социальном и экономическом отношениях формируется под воздействием техники и электроники, особенно развитой в области компьютеров и коммуникаций»[23]. Результатом технотронной революции становятся разрушение традиционных связей в семье и между поколениями, фрагментация общественной жизни, крах старых верований, связанных с национальными и идеологическими общностями людей. Технотронная революция носит не локально-территориальный, а глобальный характер, постепенно охватывая весь мир: «Эта новая революция почти одновременно оказывает воздействие на всю планету, и в итоге все новации и причуды в формах поведения быстро перемещаются от одного общества к другому»[24]. При этом З. Бжезинский оценивает экспорт массовой культуры из США как закономерное следствие пространственно-временно́й коммуникационной революции, которая, по его мнению, означает конец идеологии.
В рамках постиндустриальной теории отдельно стоит выделить волновую концепцию Э. Тоффлера, изложенную в его книге «Третья волна»[25]. Э. Тоффлер предложил свою схему феноменологии исторического процесса, выделив в истории цивилизации три волны: первая волна – аграрная (до XVIII в.), вторая – индустриальная (до 50-х гг. XX в.) и третья – пост-, или супериндустриальная (начиная с 50-х гг. ХХ в.). Применяя новый подход – волновой фронтальный анализ социальных процессов (или анализ «фронта волны»), который означает видение эволюции мира в ее глобально-синхронных фазах, – Э. Тоффлер анализирует технико-экономические и информационно-коммуникативные факторы общественного развития.
Первая волна, по Э. Тоффлеру, началась примерно 10 тыс. лет назад с переходом от собирательства и охоты к сельскохозяйственной жизни и появлению первых ростков цивилизации. Основой жизни цивилизаций первой волны была земля, деревенское поселение служило источником основного продукта. Господствовало простое разделение труда и небольшое количество четко определенных каст и классов: знать, духовенство, воины, рабы (или крепостные). Власть была авторитарной, и положение человека определялось фактом его рождения. Во всех странах экономика была децентрализованной и замкнутой – каждое сообщество производило большую часть того, что потребляло.
С началом индустриальной революции в конце XVII в. Э. Тоффлер связывает начало Второй волны, хотя при этом автор отмечает, что Первая волна перемен еще не исчерпала своего потенциала: «Таким образом, два отдельных, явно отличающихся друг от друга процесса перемен, распространялись по земле одновременно, но с разной скоростью»[26]. Столкновения двух волн привели к возникновению многих политических и военных конфликтов, начиная от акций протеста сельскохозяйственных производителей по поводу индустриализации жизни и до Гражданской войны между Севером и Югом в Америке.
С приходом Второй волны связано возникновение трех определяющих социальных структур (главных институтов) – малой семьи, обучения фабричного типа и гигантских корпораций. Индустриализация, внедрение новых технологий, совершенствование энергетической базы создали условия для массового производства, которое вызвало к жизни новую систему распределения. Если в обществах Первой волны превалировало распределение товаров, изготовленных на заказ, то теперь наступила эпоха массового распределения и массовой торговли. Постепенно все сферы жизни подчиняются производственно-рыночным интересам. Все социальные институты (правительственные учреждения, школы, больницы) приобретают черты фабричности, такие как разделение труда, наличие иерархической структуры и обезличенность.
В своей книге Э. Тоффлер выделяет и последовательно анализирует шесть ведущих принципов, действующих во всех странах Второй волны: стандартизация, специализация, синхронизация, концентрация, максимизация и централизация[27]. Исследователь отмечает, что эти же принципы, усиливая друг друга, создали самые крупные, жесткие и могущественные бюрократические организации, элиты и суперэлиты Второй волны[28].
В середине 50-х гг. XX в. Э. Тоффлер фиксирует глубокий кризис принципов и структур Второй волны и приход Третьей волны.
Точкой поворота можно считать 1955 г., когда в США впервые число «белых воротничков» и работников сферы обслуживания стало превышать численность «синих воротничков». В это десятилетие началось широкое внедрение компьютеров и новых технологий, доступных населению[29].
Цивилизацию Третьей волны отличает ряд черт и тенденций, противоречащих традиционной индустриальной цивилизации: одновременно она является высокотехнологичной и антииндустриальной. Она несет с собой новый строй жизни, основанный на возобновляемых источниках энергии, на методах производства, исключающих фабричные сборочные конвейеры, на новой ненуклеарной семье, на новой структуре, которую Э. Тоффлер назвал «электронным коттеджем», на радикально измененных школах и объединениях будущего. Возникающая цивилизация ведет за пределы стандартизации, синхронизации и централизации. Новая цивилизация, по мнению Э. Тоффлера, будет опрокидывать бюрократию, уменьшать роль национального государства, способствовать росту полуавтономных экономик постимпериалистического мира[30].
