Ольга Маховская - Американские дети играют с удовольствием, французские – по правилам, а русские – до победы. Лучшее из систем воспитания разных стран

Французские родители напоминают французских политиков. До поры до времени они безмятежно наблюдают за шалостями детей, граждан своей маленькой страны, но, если те переходят демаркационную линию, сразу врывают на этом месте мощный пограничный столб с табличкой «Нельзя!». Если вы еще думаете, что французы ведут себя взбалмошно, делают, что хотят, и позволяют вольности, уверяю: хотя слово «свобода» написано на знамени французской революции, у них достаточное количество табу.

В отличие от русского родителя француз не кричит по всякому поводу «Нельзя!» как пожарная сирена, но, сказав это, не только готов обосновать свое требование, объяснить даже малышу, почему нельзя, но также не отступать от табу, пока не появится достойная контраргументация. Особенность нашего национального «Нельзя!» в том, что оно обозначает чаще «Нельзя, пока я здесь. Не будет меня, делай, что хочешь!». Основной аргумент российского родителя: «Нельзя, потому что я так сказал!»

Интересный разговор произошел у меня с Пьером, мужем русской по происхождению Алины, матери четырех детей, двое из которых – от русского мужа-олигарха, убитого в Париже в суровые девяностые.

– Наша свобода модерируется. Мера свободы всегда может быть довольно точно согласована. Для этого нужен разговор, обсуждение. Но русские молчат, как партизаны. Когда я хочу что-то выяснить у Алины, понять, почему она себя ведет так или иначе, она запирается и молчит. Когда я хочу обсудить с ней вопросы воспитания, понять, почему она так жестко наказывает детей, она начинает сердиться.

– Вы думаете, она что-то скрывает?

– Если бы. Хуже. Она не знает, чего хочет. Если бы она скрывала ответ, это было полбеды. Она его не знает. А в результате, когда она запрещает что-то детям, это похоже на смертную казнь. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

После этого разговора я вспомнила, а какие у нас самые важные запреты, которые даже не обсуждаются.

ТРИ ФАТАЛЬНЫХ «НЕЛЬЗЯ» В РУССКОМ МИФЕ,

о которых никогда не узнают французские дети

1. Не есть! Запреты на еду и предупреждения об ее опасностях звучат в известных сказках: «Не садись на пенек, не ешь пирожок!», «Не пей, Иванушка, козленочком станешь!», «Колобок, Колобок, я тебя съем! – …И от тебя уйду!».

2. Не учиться! Недоросль из одноименной повести Фонвизина, Незнайка из рассказов Носова.

3. Не жить! Спящая красавица из поэмы Пушкина, «Анна Каренина» Льва Толстого – про женщин, которые умерли без любви, одна до, а другая – после встречи с возлюбленным. Все равно не жить.

КТО ВЫ ПО ТЕМПЕРАМЕНТУ? ЭКСПРЕСС-ТЕСТ 3

Как вы реагируете, если на ребенка жалуются? Представьте, что воспитатель детского сада жалуется на то, что ваш ребенок не слушается и мешает проводить занятия. Ваши действия?

1. Вы разворачиваетесь к ребенку и начинаете его стыдить. ______.

2. Широко улыбаетесь и благодарите воспитателя за то, что ребенку уделяется особое внимание: ведь так он быстрее станет лидером! ______.

3. Вы обрываете воспитателя на полуслове и требуете, чтобы ребенка оставили в покое, прекратили его несправедливо критиковать и преследовать! ______.

4. Вы ничего не отвечаете, берете ребенка и уходите: воспитатель – временная фигура, плохо образованная тетка, не стоит того, чтобы тратить на нее время и мозги. ______.

Рекомендации для родителей

1. Если ребенок шалит, капризничает или совершил оплошность, не спешите реагировать сразу, отведите ребенка в сторону и попробуйте поговорить без посторонних.

2. Если ребенок проголодался, не стоните от счастья в умилении, что дитятко хочет кушать, а вместе вымойте руки, накройте на стол, а только потом приступите к трапезе.

3. Учить ребенка грамотному поведению в опасных ситуациях нужно не на словах. Берите за руку и – вперед! Показывайте, комментируйте, постепенно расширяя зону свободы ребенка.

4. Если вы хотите научить чему-то ребенка, разбейте сложное действие на отдельные операции. Уделите внимание каждой из операций, не требуйте, чтобы ребенок исполнил все и сразу!

Мы поговорим об амбивалентности русской ролевой матрицы и секретах русской харизмы. О том, чему нас научили классики и в чем разница между наставлениями Достоевского, Гоголя и Чехова. О том, что мы, русские, активные или репрессированные холерики, то есть меланхолики. Я расскажу, как совладать с гипервозбудимостью детей русского происхождения, и предложу рекомендации, как воспитать сильного духом ребенка.

Всем досталось по одному титульному темпераменту, а нам два противоположных, созависимых.

Холерик и меланхолик, агрессивный и тревожный, возбудимый и мерцающий переливами всех красок, неудержимый экстраверт и безутешный интроверт, невменяемый борец и безнадежный ипохондрик…

Храбрость и трусость нужны друг другу как элементы одной ролевой матрицы. Наша культурно-ролевая матрица сложна – она амбивалентна.

Русские литературные герои, на примере которых учатся до сих пор наши дети, штудируя романы XIX века, поражают своей безграничностью – широтой души и высотой идеалов.

Русских считают по праву самыми сильными людьми в мире.

Победа во Второй мировой войне, пьедесталы на Олимпиадах, прорыв в космос производят сильнейшее впечатление на людей из разных стран. Восторг, ужас, изумление. Русские никого не оставляют равнодушными, потому и сами неравнодушны. Нам есть дело до всего, что происходит на планете.

Одна из самых любимых и читаемых книг в России «Маленький принц» французского летчика и писателя Экзюпери. Герой этой книги, Маленький принц, любим, потому что каждое утро наводит порядок на своей Планете. Человек из России внутри несет бесконечный Космос, раз уж чувствует силы сберечь Планету. Более того, мы считаем, что усилием воли можно планету заставить вертеться в другую сторону.

В маленьком человеке нужно развивать и психологическое, и социальное, и символическое «Я». Иначе произойдет застревание, как говорят психологи, гиперпроекция «Я» на реальность. А тогда уже трудно понять, с чего начинать – с себя или с вечно неспокойного мира. Идти к психологу или на митинг, совершать революцию на глазах у всего мира? Мотив «жить ради людей» часто расшифровывается не как «ради близких», а ради вообще всех людей на свете, даже тех, кто еще не родился.

Русские начинают свой день не с чистки зубов, а с просмотра новостных лент, чтобы узнать, «какая в мире обстановка». Наши новостные выпуски начинаются не с прогнозов погоды, как у американцев, которые с утра прикидывают, какие калоши им обуть, а с тревожных сообщений со всего мира. Когда планета в огне, проблемы семьи и собственной личности кажутся мизерными и недостойными внимания.

Небрежение к вопросам частной жизни происходит во многом из-за слишком большого масштаба линейки, с которой мы к ней подходим. Мы недооцениваем людей и события, из которых и состоит личное счастье.

Сильные люди, которые могут сделать нечто, недоступное большинству, навсегда окутаны харизмой. Французы ценят эксклюзив. В Америке знают Толстого (в основном благодаря экранизациям, в том числе пародии Вуди Аллена «Любовь и смерть»), Гагарина, Барышникова, изобретателя телевизора Зворыкина, то есть тех, кто так или иначе связан с шоу-бизнесом, потому что полет в космос – это тоже шоу. Во Франции с восхищением вспоминают представителей первой волны русской эмиграции – Дягилева, Шаляпина, Бунина, то есть представителей искусства – символический капитал, за счет которого живет и современная эмиграция из России. Да и мы.

Литературный миф о русском национальном характере, как мне кажется, был осознан и закрепился в литературных мифах в XIX веке. Великие писатели создали великие сюжеты сродни архетипическим, библейским, которые потом как «Отче наш» усваивали и переваривали последующие поколения.

Если говорить про типы темпераментов в русской литературе, то герои Толстого – почти все возбудимые холерики, а герои Чехова – почти все мечтательные меланхолики.

Классическая литература в XIX веке стала главным каналом трансляции русской ролевой матрицы, значимых для нас способов взаимодействия и поведения.

Обучаясь в школе, мы усваиваем ценности, идеалы героев. На уроках литературы они обсуждаются, как если бы были живыми людьми.

Гоголь вывел на сцену русской жизни, акцентуировал и сильные, идущие до конца фигуры вроде Тараса Бульбы, и тревожно-мнительных персонажей, маленьких людей, чиновников с шинелями или Хомы из «Вия». Поэтому Гоголь, на мой взгляд, самый панорамный русский писатель.