Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

После моей первой книжечки стихов «По земным лугам», вышедшей в Шанхае в 1940 году, прошло больше чем полжизни. И только теперь, когда мои «литературные» друзья, уже издавшие по несколько сборников, махнули на меня рукой, я раскачалась на издание второй. К сожалению, многих из них уже нет, и мне не придется услышать их отзывы, а как хотелось бы!..

Почему же так получилось? Перемены в жизни, переезды, новые обустройства, домашняя возня. Да, отчасти… Но когда стихи возникают и бродят в голове, им ничто не мешает, они все равно найдут лазейку и появятся на свет. Впрочем, я всегда писала мало. Писала и во время этого долгого перерыва, но не отделывала стихи, а запихивала их в дневники, которые веду, сколько себя помню, в книги, в старые бумаги. И забывала о них. Может быть, еще больше, чем раньше, разбрасывалась на новые впечатления: вместе с мужем, по роду его деятельности (он работал в судоходной компании), мне пришлось поколесить по свету: Индия, Африка, Вьетнам, Таити. А раньше, в Китае, все мои силы и время забирали танцы — другая моя любовь (они к тому же помогали мне зарабатывать на жизнь, на стихи прожить было нельзя).

Вероятно, это в моей натуре — увлекаться многим, особенно в сфере искусства. Признаться, я даже слегка побаиваюсь людей, всецело одержимых одним родом деятельности, хотя, наверное, такая цельность натуры позволяет достичь в жизни больших высот, чем такое, как у меня, «всего понемножку»: стихи, танцы, рисование, йога, верховая езда.

Все это так. И все же, я думаю, главная причина моего молчания в том, что я потеряла нужную атмосферу. Писать стихи на русском, живя среди иностранцев (а я всю жизнь пишу только на родном языке), — это то же самое, что танцевать при пустом зале.

А началась моя поэтическая судьба еще во времена отрочества, в Харбине, благодаря Алексею Алексеевичу Ачаиру, который создал литературную студию «Молодая Чураевка». Однажды он сказал: «Вот придешь домой и напиши стихотворение». Я добросовестно написала какую-то ерунду, стараясь, чтобы было похоже «на такое, как пишут». Показала ему. Он терпеливо объяснил мне технические недостатки и посоветовал написать просто о том, что видела, о чем думала. И тогда я сочинила стишок о моем детском воспоминании. Ачаир его, как ни странно, похвалил, особенно, помню, ему приглянулась одна рифма: «Клекотала перепелка у молдавского поселка». Позже это стихотворение даже было опубликовано в нашей газете «Молодая Чураевка».

С этого все и пошло. Несмотря на то что я и тогда уже разбрасывалась — любила рисовать. Помню даже, что когда в Харбин приехал Н.К. Рерих и Ачаир пригласил его на встречу с чураевцами, то, представляя меня, сказал: «Это наша будущая художница». И все же я «заразилась» стихами. Стихи победили. Я стала печататься. Многим они нравились, и моей маме тоже (поначалу она довольно настороженно относилась к моим «вдохновениям», но так как отныне нам стали присылать ее любимый журнал «Рубеж», где меня публиковали, все изменилось).

Насколько общий интерес создает нужную атмосферу, видно уже по тому, что после переезда многих членов «Чураевки» из Харбина в Шанхай мы организовали поэтические «пятницы», чтобы не потерять друг друга и уже налаженный ритм встреч для совместного обмена мнениями о новых стихах. Впрочем, мы не только встречались раз в неделю, но придумали игру, которая с большим азартом заставила нас снова взяться за стихи. Каждый опускал в урну записку с заданной темой, проще говоря, с заглавием нового стихотворения, и кто-то из нас (по очереди) вытаскивал вслепую одну из таких записок. На озвученную тему мы все были обязаны написать хотя бы коротенькое стихотворение. Иногда ничего не приходило в голову: предложенная тема не вызывала вдохновения, тогда отделывались рифмованной шуткой.

В любом случае стихи писались, такой был уговор. Да и задор, дух соревновательности подталкивали нас.

Мы, можно сказать, писали друг для друга: Николай Петерец, Мэри Крузенштерн-Петерец, Николай Щеголев, Лидия Хаиндрова, Мария Павловна Коростовец, Владимир Померанцев, Валерий Перелешин.

И теперь эта моя новая книжка вряд ли бы увидела свет, если бы не воспоминания о доброжелательной оценке моих стихов такими большими поэтами и строгими ценителями, как Александр Вертинский, который помогал мне составлять первую книжечку стихов в Шанхае, а после — Ирина Одоевцева, предлагавшая подготовить к изданию в Париже новый сборник (к сожалению, я так и не успела этого сделать), и Валерий Перелешин, дважды приезжавший ко мне во Францию и всякий раз «понукавший» меня напечататься. А также настоятельные советы поэтов Юрия Линника, Владимира Росова, знатока дальневосточной ветви русской эмигрантской литературы Эммануила Штейна, который в свое время издал книгу «Остров Ларисы». Еще большая моральная поддержка – в письмах, по телефону от самых давних, еще шанхайских друзей, которые сейчас живут в Австралии, поэтессы Норы Крук и ее мужа Ефима. И особенно благодаря милой Тамаре Калиберовой, журналистке, которая несколько раз приезжала «с другого конца света», из Владивостока, любимого города моего детства. Все для того, чтобы расшевелить меня, отыскать на французском чердаке и привести в порядок стихи, писавшиеся почти полвека в стол, прозу. Разобрать хотя бы частично старые письма и подготовить это все к изданию.

Не могу не сказать слов благодарности в адрес художниц: Роз Берже – из Франции и Тамары Юфа – из России, которые согласились украсить мою книгу рисунками.

С волнением и надеждой возвращаюсь на родину… своими стихами. Они, так распорядилась судьба, писались на протяжении всей жизни вдали от России, но всегда по-русски. И поэтому, хочется верить, все же найдут отклик в родной душе.

22 февраля 2005

Иссанжо (Франция)

Она трижды теряла свой нательный золотой крест, надетый при крещении. Однажды еще маленькой девочкой, расшалившись на вспаханном поле, другой – кувыркаясь в стоге сена, третий – в парижском метро. И всегда каким-то чудом находила пропажу. Даже когда его украли в Харбине – крест совершенно немыслимым образом вернулся к хозяйке. Что это: везение или Божий промысел? В ее жизни, стихах есть какая-то магия, тайна, загадка – она сама давно уже стала легендой: слишком яркая незаурядность, «неповторяемая неповторимость» подарена Лариссе Андерсен судьбой.

Восторженные строки «китайского» поэта Василия Логинова в числе многих других оказались вплетенными в искусный «венок сонетов», посвященный Лариссе Андерсен, музе дальневосточного эмигрантского Парнаса 20–40-х годов прошлого столетия.

Русская литература Китая только в последнее время получила достойное признание и заняла подобающее ей место в золотой книге словесности Зарубежья. Как утверждает американский профессор Вадим Крейд, с 1918 по 1947 годы в Харбине и Шанхае было издано около 200 поэтических сборников – «авторских и коллективных, талантливых и посредственных, заслуживших известность и оставшихся в тени» [1]. Как и во всех странах русского рассеяния, стихи писали многие – настоящих поэтов, прошедших сквозь сито времени, оказалось несколько десятков – от широко известных Арсения Несмелова, Валерия Перелешина до тех, чьи имена «проявляются» из небытия лишь сегодня. Среди них – Ларисса Андерсен. Ей было 15 лет, когда она опубликовала свое первое стихотворение «Яблони цветут». И оно сразу определило ее судьбу.

Вокруг нее всегда царила атмосфера восхищения и влюбленности. Белая Яблонька, Джиоконда, Сольвейг, Горний Ангел, Печальный Цветок – вот лишь неполный список имен, которыми величали Лариссу современники: Алексей Ачаир, Георгий Гранин, Валерий Перелешин, Николай Петерец, Александр Вертинский.

Именно так, с двумя «с», пишет она свое имя и в наши дни. В этом нет никакой манерности, претензии или «принцессности»: его обладательница просто не стала менять старую орфографию, которая существовала, когда она родилась, как, впрочем, и собственную творческую манеру письма. Стихи и проза Лариссы Андерсен, участницы ставшей поистине легендарной харбинской литературной студии «Молодая Чураевка», шанхайского «Острова»[2] тоже «какой-то отсвет старинный».

Ее жизнь можно сравнить с увлекательнейшим романом, увы, почти неизвестным нашим современникам. Как и ее стихи, которые Александр Вертинский называл «Божьею Милостью талантом»[3].