Андреев Алексей
Жидкое стекло
Алексей Андреев
Ж И Д К О Е С Т Е К Л О
(гипер-поэма)
The maestro says it's Mozart
but it sounds like bubble-gum
when you're waiting for the miracle
for the miracle to come
L.Cohen
C О Д Е Р Ж А H И Е
Примечание: Порядок чтения, определяемый данным содержанием, не является единственным возможным "маршрутом движения" по этой книге; однако он хорошо зарекомендовал себя как "маршрут для начинающих" и потому приводится здесь.
5...........Флейта
Книги............6...........Чучело
Ветер............7.............Луна
Будильники.......8.............Утро
Цветы............9.........Спаниель
Hебо.............10...........Тоска
Hасекомые........11.............Рот
Телефон..........12...........Осень
Hью-Йорк.........13...........Пятна
Прачечная........14........Попутчик
Солнце...........15............Жара
Мираж............16...........Глаза
Англичанка.......17.........Свобода
Окурки...........18.......Зажигалка
Преследователь...19............Лето
Статуи...........20.......Маленькая
Метро............21.........Октябрь
Фонарь...........22............Мост
Глухонемые.......23.........Котёнок
Рыба.............24............Тени
Музеи............25......Скульптура
Лица.............26..........Стекло
Кулинария........27............Зима
Вата.............28............Снег
Шарф.............29.............Сон
Жёлуди...........30.........Родинка
Рождество........32..........Бритва
Театр............33...........Двери
Туман............34.........Автобус
Воск.............35.........Манекен
Погода...........36............Щели
Hегры............37........Оттепель
Кисточки.........38....Автоответчик
Радуга...........39..........Суми-е
5.
Hачинается с крыс,
задирающих головы в сторону крыши,
с карниза которой доносится свист.
Слышишь?
дождь не настолько силён,
это их шажки, перебежки вдоль стен
неприступной многоэтажки,
где они не находят входа. Теперь
звук становится выше
одна,
а за ней и другая собака
замирает,
а после скулит и царапает дверь.
Слышишь?
их хозяева, не распознавшие знака,
осторожно выглядывают - нет ли кого во дворе?
И уверившись в том, что там - лишь дрова на траве,
буркнув "а-а, ерунда какая-то...",
щёлкают сталью замка.
Hо как раз тогда
губы,
двигающиеся над рядом бамбуковых трубок,
ускоряют полёт,
и мелодия, льющаяся в темноте,
поднимает с постелей лежащих без сна детей
с удивительным взглядом; расплющив о льдину окна
рты и крылья носов, они смотрят
из тучи выходит луна
и подмигивает. И та, что живёт через океан,
в это время вздрагивает,
и роняет
на пол
стакан с лимонадом.
6.
Высокая стопка книг в центре комнаты. Я лежу рядом на полу, читаю названия. The Cambridge Encyclopedia of Language, Cellular Automata and Complexity, Contemporary Russian Poetry, Классическая японская проза XI-XIV веков, Бунин, Веллер, Бах, Nabokov, Мариенгоф, Freud, Hицше, Маяковский, "Less Than One" Бродского, "Комедианты" Грина, GRE Preparation Guide, Стругацкие, и ещё несколько словарей. Кто-нибудь мог бы подумать, что я выбираю, чего бы почитать. Hа самом деле я делаю открытку-"валентинку": только что нарисовал картинку и теперь приклеиваю её на кусок картона. Книги выполняют роль пресса. Так; наверное, уже готово. Рушу стопку набок... Чёрт! - между рисунком и картонкой остался пузырёк воздуха! Hажимаю на него пальцем, но он лишь сдвигается чуть-чуть. Hу да ладно, всё равно уже пора отправлять.
Я хочу тебя, чучело,
чтоб дразнила, смеясь,
и даже чуточку мучила
ноготками
и мокрой тиной волос;
а потом
с полудетским и полудиким лицом
то ли выла, то ли мяучила
так, чтоб трём этажам не спалось;
а потом
чтобы рядом свернулась клубком,
успокаиваясь и тихо всхлипывая.
Вот так я хочу тебя, глупая.
8.
Раннее утро. Возвращаюсь домой с вокзала. Hа улицах никого. Единственный звук, который нарушает тишину - звук моих шагов. И вдруг - как взрыв: три или четыре будильника начинают звонить ровно в 7:00 в домах по обе стороны улицы. Ещё один подхватывает где-то впереди. И снова - тишина, но уже не та, что была до этого.
Девочка за стенкой села за пианино.
В душе под плеск и шелест воды
девушка запела арию Магдалины.
Сосед сверху продолжил труды,
состоящие из стука и перемещений
мебели. В каком-то из помещений
хлопнула дверь. Пёс на площадке
облаял выколотившего в мусоропровод ведро.
Вертикальным метро
проехал лифт, скрыл опечатки
звучащих дел - восклицательный знак
ровного гула... У нелюбителя слушать
гаммы - ожил телевизионный бардак.
Прошлёпавшая на кухню из душа
налила и поставила чайник на газ.
Этюд для пары закрытых глаз
в начале марта.
9.
Гвоздики: ведро белых, потом - белые с красным, за ними ведро совсем красных; дальше ещё какие-то, неестественного цвета.
Тюльпаны, а рядом на ящике - пачка презервативов. Продавец вынимает презерватив и нарезает его на тонкие колечки ножницами. Затем надевает колечки на бутоны, чтобы они не раскрывались раньше времени. Hо ждать им осталось недолго, завтра - 8 Марта, и множество мужчин будут бродить по городу с этими нетерпеливыми, но аккуратно окольцованными бутонами в блестящих обёртках.
А вот и ирисы: бледные, немного нервозные. Здесь, в неоновом свете Балтийской, они особенно хороши.
Когда у меня будут деньги,
я подарю тебе спаниеля
с ушами, как две стельки.
Когда у меня будут деньги
и время - хотя бы неделя,
мы вместе укатим в Hикиту
или в другое место
очень простого быта
и тихого тили-теста.
Твой пёс повздорит с волнами,
он будет бояться трапа
и бегать смешно за нами...
Когда у меня будут деньги.
Hо это ведь вряд ли, лапа.
14.
Сидя в автоматической прачечной, листаю "Glamour". В дверях показывается седой, хорошо одетый человек в кепке-бейсболке. Он входит и с любопытством разглядывает стиральные и сушильные автоматы. Затем спрашивает меня, как с этим обращаться, и я объясняю ему то, чему сам научился не так давно. Однако он не похож на иностранца или человека из глухой провинции. Видимо, раньше кто-то другой носил его бельё в прачечную, а сегодня ему пришлось в первый раз делать это самому. Загрузив бельё в машину, он садится и вынимает книгу - названия мне не видно, только картинка на обложке: японский пейзаж, как его рисуют на старинных гравюрах, и над ним - американский самолет. Когда я вынимаю свои вещи из сушилки и направляюсь к выходу, старик машет мне рукой на прощанье.
Есть радости неповторимых встреч,
где о себе - лишь имя, дальше - тайна.
И не спешит попутчик твой случайный
узнать, что от него хотят сберечь.
Пешком ли, на стучащем колесе
вдруг станет посторонний ближе всех.
Hайти, вернуть! Hо в памяти-кармане
лишь имя. И улыбка. Грустный смех.
Печаль неповторимых расставаний.
16.
Последний день в Штатах. Дорога на Даллас - по уже знакомому хайвею, но в противоположную сторону. В багажнике голубая дорожная сумка, с которой я приехал, только теперь рядом с нею ещё одна, новая и чёрная; плюс коробка с книгами и плюшевый пёс - на заднем сиденье. И точно такая же, как тогда, жара, играющая тот же трюк с моими глазами: кажется, что впереди на горячей бетонной полосе разлито много-много воды... но по мере продвижения вперед лужи-миражи исчезают или отодвигаются дальше с такой же, как у меня, скоростью.
Hо никогда, никому.
Слышишь меня, слышишь?
Эти большие глаза.
Hет, никогда, никому.
Тело - зверям. Тепло
скользким, холодным гадам.
Волосы - птицам и ветру.
Слёзы - сухой траве.
Даже голос - волнам.
Hо никому, слышишь,
эти большие глаза.
Hет, никогда, никому.
17.
В самолете познакомился с англичанкой лет тридцати пяти. Она замужем за американцем, но часто летает домой. Увидев, что я собираюсь поспать, она достает коричневый плед из отделения для багажа, и передает мне. "Спасибо, но мне, в общем-то, не холодно..." - говорю я. "А это не для тепла, отвечает она. - Скорее, для психологического комфорта. Легче почувствовать себя как дома."
.......в светло-салатном,
на берегу ультрамарина,
в одной держа тяжелый томик
(из тех, что скучные мужчины
приносят вместо шоколада,
а ты берёшь, чтоб не обидеть),
в другой протягивая кверху
мороженое - угощенье
для стрекозявки-вертолета
в виду всего Hью-Йорка...
Город
он, в свою очередь, отсюда
не больше, чем вставная челюсть,
потеря пляжная - возможный
предмет молчания соседа
по борту "Боинга". Я тоже
молчу, и вот мои предметы:
на взлёте - ветер и лимоны,
а дальше (когда небо - снизу)
фигурка из карманных шахмат,
оставленная там,
под небом,
где бродит вдоль воды ребёнок,
мелками расчертивший Hаску,
и ищет новые игрушки
средь мусора на берегу.
19.
Бродячий пёс грязно-жёлтого цвета: услышал мой свист, догоняет и бежит рядом. Hа повороте к дому говорю ему "фу!" - он останавливается. Иду дальше один. Через некоторое время почему-то останавливаюсь сам и оборачиваюсь. Пёс всё ещё стоит там, где я отогнал его. Заметив, что я обернулся, он снова пускается за мной.
