Александр СИЛЕЦКИЙ
КОГДА РАСТАЯЛИ ЦВЕТЫ
Рассказ
Я сидел один во всем Доме.
Холодные комнаты, будто галерея склепов, молчали, готовые в любой момент наполниться трескучим эхом, и я сидел не шевелясь, страшась невольных отзвуков моих движений, слов и - кто их знает? - может, даже мыслей.
Камин погас, погас давно и не давал тепла. Дрова сгорели, угли перестали тлеть, безумный хоровод трепещущих огней остановился.
Мне было холодно, и я, укрывшись старым одеялом, сидел перед камином и слушал тишину, и пальцы с жадностью хватали карандаш, чтоб занести слова, рожденные в мозгу, на чистую бумагу.
Глупая затея: едва родившись, слова сразу умирали; иные, правда, каплями срывались с кончика графита, но, не достигнув бумаги, отторгнутые холодными течениями, улетали прочь - целые их скопления, красочные, как мыльные пузыри, плыли по комнатам, однако стоило коснуться их, они мгновенно лопались и исчезали навсегда.
Сколько можно гоняться за словесными шарами, чтобы закрепить их на бумаге?!
Ведь в Доме вечный полумрак, и двигаться порой приходится почти на ощупь - много ли реальной пользы от всей беготни?
Конечно, это как-то согревает, но шишек, синяков потом... - увольте, я не любитель острых ощущений.
Наконец, я встал, замерзнув окончательно, и тут подумал, что, может, и слова в итоге сделались от холода столь ломкими и скользкими, - пожалуй, надо растопить камин, решил я, надо сделать так, чтобы огонь плясал до потолка, - тогда слова согреются и приплывут сюда, на яркий свет, ко мне, и, разомлев, осядут сами на бумаге.
Однако в Доме не осталось ни единого полена.
Кто-то задолго до меня успел, как видно, протопить прожорливый камин, но этот человек ушел, я даже и не знаю, кто он был такой, мне ясно только: грелся он когда хотел, возможно, и не ради слов...
Я понял: нужно выйти - поискать снаружи.
В сущности, это не проблема - куда ни ступи, всюду лес, запорошенный снегом, а значит - тепло, которое можно всегда оживить.
Я накинул пальто и распахнул дверь.
Холодный воздух тугой волной ударил мне в лицо, ветер загудел, дверь хлопнула, и я шагнул в наметенный возле порога сугроб.
Я шел по лесу, белому и безжизненному, словно вырезанному искусным мастером из бесчисленных кусочков плотного картона, и внимательно глядел по сторонам, выискивая сучья подходящего размера.
В какой-то миг я обернулся - старый Дом, как небо, серый и, как глыба изо льда, холодный, вычурно-аляповато рисовался меж ветвями.
Удивительное чувство овладело мною.
Точно это вовсе и не лес, не просто деревья, но некие явственные вехи времени, и я иду, углубляясь в чащобу истории, где соединились будущее с прошлым, и каждое дерево - это год, каждый ельник - десятилетие - все мимо, назад, и какая разница, куда шагать, - мое движение вперед здесь так условно.
И тут я заприметил озеро.
Затянутое льдом, оно было совершенно белое, как и все вокруг, и ветер не шумел в остекленевших тростниках, и волны не бились о берег - только посередине зияла черная полынья, словно глаз, нацеленный в небо в ожиданье перемен, способных снизойти с высот.
Интересно.
Я спустился на лед и заглянул в полынью.
Странное дело, она казалась живой среди этой застывшей, неживой природы.
Там, в глубине, как будто затаилось нечто, источавшее тепло и непонятную печаль.
Внезапно вода в полынье заклокотала, забурлила, выплеснулась на лед - и тогда из глубин озера всплыла маленькая русалка.
Я уж собрался испугаться, отпрянуть прочь, однако вовремя вспомнил, по какому лесу сюда добирался, и потому остался стоять, где стоял.
- Вот вы и пришли, - сказала русалка вместо приветствия и зябко повела плечами.
- Вы меня ждали? - удивился я.
- В общем - да. Кто-то ведь должен был в конце концов прийти!
- Резон, - согласился я.
- Вот видите! - обрадовалась русалка.
- Наверное, вы о чем-нибудь хотите меня расспросить? Ну, скажем, о новостях в мире, о прогнозах погоды или о последних Нобелевских лауреатах.
- Мне холодно, - ответила русалка. - Здесь всегда зима, только снег и вьюги. Вы живете в том Доме, я знаю. Но, сколько себя помню, еще никто оттуда не выходил в лес за дровами - им и так было тепло.
- Понимаю. - кивнул я. - На моей памяти такого, впрочем, тоже не случалось, но это еще ничего не значит. Правда? История бесконечна, как и мир.
История нашей жизни и наших сказок. Если вы действительно замерзли, я могу отдать вам свой шарф или пальто.
- Что я с ними буду делать под водой? - насмешливо взглянула на меня русалка. - Нет, я хочу лета - постоянного, вечного лета.
- Как на экваторе? - ляпнул я наобум.
- Это где?
Господи, подумал я, да ведь она же ничегошеньки не знает, даром что русалка! Для нее весь мир - она сама и те, кто рядом с ней, вернее, те, кто видят в ней русалку.
Как ей объяснить?
- Ну, - произнес я неуверенно, - экватор - это далеко. За синими морями, за высокими горами.
- Слишком далеко, - ответила русалка. - Так не интересно. Нужно здесь - у нас в лесу.
- Ого, - усмехнулся я, - уж не думаете ли вы, что я волшебник?
- Да, - огорченно сказала русалка, - наверное, вы в самом деле не волшебник, если так говорите.
- Чтобы повсюду сделалось тепло, - пояснил я, - надо развеять тяжелые тучи, поднять повыше в небе солнце, растопить льды и снега.
- Нет, - возразила русалка, - так много совсем ни к чему. Отчего только сложное кажется верным? Довольно и того, чтоб распустились цветы, потому что там, где цветы, всегда стоит лето.
- Цветы? - повторил я. - Странное желание.
- Ничуть. Разве вам самому никогда не хотелось?
Я вспомнил о своем пустынном Доме, о разноцветных словесных шарах.
Но почему же, почему всегда только это? - вдруг с обидой подумал я.
И тогда я наконец сообразил, что близок к цели, как, пожалуй, никогда.
- Будут вам цветы, - сказал я русалке. - Непременно будут!
- Сейчас? - спросила она.
- Постараюсь.
Я исторг из себя миллионы слов, благозвучных и прекрасных, чистых и нежных, и они разлетелись во все стороны, устилая замерзшую землю, впитали в себя дивную структуру ледяных кристаллов и обильно оросили каждую снежинку своей животворной влагой.
И свершилось чудо.
На ветвях деревьев, на высоких сугробах, на льду озера возникли вдруг тонкие побеги с набухшими почками, которые лопались на глазах, сменяясь восхитительными белыми цветами - из снега и слов.
- Ой, до чего же красиво! - захлопала в ладоши русалка. - Все-таки вы настоящий волшебник, я чувствовала! И, пожалуйста, не спорьте!..
Я улыбнулся и, сорвав самый большой цветок, преподнес его русалке.
- Просто не верится, - шептала она, прижимая цветок к груди. - Какой чудесный запах!..
Я стоял и глядел по сторонам.
Мне внезапно показалось, что тяжелые клубящиеся тучи и в самом деле умчались с неба, что светит теплое майское солнце, и я засмеялся, забыв и о темном холодном Доме, куда мне предстоит вернуться, и о вязанке дров, необходимой для камина, и о словах, которые я должен поймать и спрятать затем на бумаге.
Вот они, все мои неуловимые, заветные слова, эти белые снежные цветы - кто отныне посмеет сказать, что они не прекрасны?!.
- Ну как, - спросил я русалку, - уж теперь-то, надеюсь, тебе тепло?
- Да! - воскликнула она. - Я согрелась. Спасибо!
И, счастливо улыбаясь, она исчезла вместе с цветком в полынье.
Я остался один и подумал тогда, что, в сущности, нет смысла возвращаться в Дом, что я добился своего, даже большего, чем хотел: пусть камин по-прежнему стоит нетопленый и жмутся по стенам цветастые слова-шары - они в итоге оказались не при деле, ну и ладно.
Зато я создал нечто совершенно новое и непривычное, и с этим приду к людям, и скажу им так: «Вот вам цветы - вместо вьюги и лето - вместо зимы. Я сам их сотворил. И это, я надеюсь, навсегда. Отныне - радуйтесь и согревайтесь, ибо цветы рождают в мире счастье!»
Я отправился в Город и еще засветло прибыл туда.
- А, пропащая душа! - обрадовались мне. - Давненько не слыхали о тебе! Ну, с чем пожаловал теперь?
- Я ушел из Дома, - ответил я. - Окончательно ушел. Мне нечего там делать.
- Да неужто?! - подивились сказанному мной. - Тому, кто поселился в Доме, всегда найдется дело. Вы, пожалуй, слишком возомнили о себе.
- Отнюдь нет, - ответил я. - Я сделал то, что мог, и большее мне не под силу.
- Вот беда. Вы потеряли веру, переутомились? - посочувствовали мне.
- Нет-нет! Решимости во мне хоть отбавляй. Я ощущаю в себе силу и талант как никогда, но все это направил на одно. Глядите!
Я отверз пошире рот, и потоки звучных слов промчались над Г ородом, и там, где они касались земли, на заснеженных улицах и площадях, распустились цветы, белые нежные цветы, наполнившие воздух сказочным ароматом.
- Вот, - сказал я, - вот то, что я сумел создать!
- Занятно. Но зачем все это?
- Как? - изумился я. - Как так - зачем? Зимой я вырастил цветы - я уничтожил зиму! Туда, где распускаются цветы, всегда приходит лето!
