Лучник - Александр Георгиевич Шавкунов

В корчме оживленно. Люди и нелюди едят, пьют, орут песни. В противоположном углу волшебники, сгрудившись, спорят, у кого больше было женщин и руки сильнее.

Сижу один за столиком в самом темном углу, свет от жаровен сюда не доходит. Скудный завтрак из гречневой каши с мясной подливкой и стаканом вина не лезет в глотку. Гречка недоваренная, вино разбавлено, едва ли не болотной жижей, а из чего сделана подлива, вообще страшно думать. На более приличное нет денег.

Я – лучник.

В мирное время мы годны только в охотники, да вот беда, в городе охотиться можно только на крыс или жителей.

Ни один из вариантов меня не прельщает. Люди невкусные, а жрать нелюдей и крыс ниже моего достоинства.

Приходится подрабатывать не по профессии: грузчиком, матросом или инструктором по рукопашному бою. Но сейчас с работой полный швах.

Жизнь как жизнь, и ей вполне доволен… Да ни черта я недоволен! Последние деньги заканчиваются, работы нет. Ничего нет!

Хорошо, хоть не напиваюсь, как в прошлом году. Невольно вздрогнул, коснулся лука, уютно устроившегося за спиной, настолько привычного, будто часть меня. Составной, из рога и ясеня, а тетива из жил единорога. В прошлом году чуть не продал…

Грязные закоулки, размытые, опухшие рожи и привкус эльфийской «Ягодки» … дрянной был год.

Стремясь отвлечься от тяжелых мыслей, прислушиваюсь к разговору темного и светлого эльфов. Ушастые спорят, кто лучший стрелок. Орки через стол шепчутся, бросают на ушастиков угрюмые взгляды. Зеленые их всегда недолюбливали. В прошлом, говорят, часто воевали, жаль, не перебили друг дружку.

Светлый эльф, вспылив пошел к выходу. В ухе сверкнула серьга, крупная, покрытая витиеватыми письменами. Эльф ловко проскакивает меж гуляк, ни одного не задев, хотя в корчме и монете негде упасть. Движения плавные, чересчур плавные, даже для эльфа.

Судя по серьге, Страж Рощи, да и движения выдают адепта Лесного Ветра, ступень вторая, не ниже.

Подойдя к стойке, эльф заговорил с корчмарем. Огромный мужик в кузнечном переднике, ухмыльнувшись указал на табличку над дверью. Бронзовая пластина с грубо выбитыми словами: «Здесь можно все! Но учтите, ваше ВСЕ может не понравится многим…»

Эльф широко улыбнулся, потянул лук из чехла на спине. Кто-то закричал, заулюлюкал в пьяной одури и предвкушения зрелища.

Гуляки с любопытством смотрят на ушастого.

Я смотрю на лук.

О… составной! Странно, у остроухих луки всегда литые, даже тетива – одно целое. Говорят, они, луки, живые.

Рощинец медленно накладывает стрелу на тетиву, театрально оттягивает тремя пальцами до уха. Плечи лука плавно изгибаются и неуловимо быстро, в один миг, распрямляются. Плюгавый мужичок, вскрикнув пригнулся, ударился лбом о стол и под смех товарищей безвольно сполз на пол. Забурчал старый орк, оперение чиркнуло по лысине.

С четким, как удар молота, звуком стрела воткнулась в стену над головой темного эльфа, чуть взъерошив волосы. Темный вздрогнул, замедленно поднёс кубок ко рту. Рука мелко трясется, точно у древнего старика, за малым не выплёскивая вино на грудь.

– Я все равно стреляю мощнее…

Составной лук, серьга стража… кого только не встретишь в корчме. Ложка скребнула по дну миски. Каша кончилась, довольно удручающе, а вот вино осталось.

Решительно запрокинул кружку и, морщась, проглотил жидкость, лишь отдаленно напоминающую вино. Все, здесь больше делать нечего. Пора домой.

На полпути к выходу в спину зычно рявкнул орк, «случайно» задел плечом, отчего зеленый расплескал пиво. Зло зашипела эльфийская воительница, ей наступил на ногу. Специально, ненавижу эльфов, впрочем, как и всех нелюдей. Собрался толкнуть дверь и вдохнуть ночной смрад города…

– Хэй, человек! Ты стрелять умеешь? Хотя, чего я спрашиваю, ты же жалкий человечишка. Вы и в привязанного оленя не сразу попадете! Извинись перед дамой!

Звонкий голос прорезал гам корчмы, пара человек поморщились, но старшим расам такое прощают, право победителей. Светлый ушастик поднялся с места, со злой насмешкой смотрит на меня. Темный, уперев голову о кулак, демонстративно смотрит в сторону, всем видом показывая занятость думами о смысле бытия, а не рассматриванием вон той красотки.

Умею ли я стрелять?

УМЕЮ ЛИ Я СТРЕЛЯТЬ?!

Гулко хлопнула тетива. Стрела с опаздывающим шелестом устремляется к эльфу и вошла в серьгу. Светлый с визгом подался назад, оперение стрелы едва не вырвало сережку. В глазах плещется удивление, точно у человека, побежденного младенцем.

Он не заметил, как я достал лук.

Никто не заметил.

Гуляки застыли соляными изваяния, иду через них к нахальному нелюдю, проскальзывая, как призрак. Некоторые пугливо освобождают путь. Подойдя к эльфу, несколько секунд смотрю в глаза и выдергиваю стрелу, наконечник звякает по серьге. Посетители, отойдя от удивления, возобновляют разговоры, одобряюще хлопают меня по плечам, пока иду к выходу.

На улице темно. Луна боязливо прячется за тучами, точно ягненок, видно лишь размытое пятно. Дверь за спиной захлопнулась, отрезав гомон корчмы. Поправив лук движением плеч, побрёл домой, сунув руки в карманы куртки. Под ногами плещут лужи, еще чуть и появится ощущение прогулки по мелкому болоту. С наваленных под стены куч мусора меня провожают злобными взглядами крупные, как кролики, крысы.

Хлопнула дверь, раздался, быстро приближаясь, грузный топот, словно бежит слон. Устало обернулся, на меня мчит, занося кулак, здоровенный орк, тёмно-зеленый, в сумраке, почти черный. Кричит, разбрызгивая слюну:

– А ну стой, курвин сын!

Наверное, страшно, когда на тебя мчится зеленая громадина с явно враждебными намерениями… наверное, я жду.

Бьёт с ходу, вкладывая всю силу и вес. Такой удар легко проломит стену или оторвет голову. Глаза зеленого вспыхивают в предвкушении фонтана крови и хруста ломающихся костей черепа.

Соскальзываю под удар, делая шаг вперед. Короткий тычок в печень, кулак погружается в бок, точно в глину. Перехват атакующей руки и поворот на месте с приседанием и небольшим движением вперед.

Орк грохается на брусчатку, лицом в лужу. С силой опускаю ногу на затылок, сочный хруст под каблуком отдаётся истомой в хребте. Вода окрашивается алым.

Всегда удивляло, у нелюдей тоже красная кровь.

С мусорных куч на труп плотоядно смотрят крысы. Недолго ему тут лежать.

Сунув руки обратно в карманы, неспешно бреду прочь. Луна робко выглядывает из-за туч, влажная брусчатка искрится серебряными кирпичиками. Секунду обдумав сравнение, заливаюсь смехом.

Дорога из серебра! Серебряный путь, Дорога сна! Как в той сказке, что перед сном рассказывала мама…

Дорога сна. По ней в мир приходят Герои, Боги