Сказки сибирских деревень - Елена Жданова

В Сибири (а это, грубо говоря, всё, что находится за Уралом — больше половины всей территории России) существует много сказов, сказаний и сказок о давно минувших временах, когда наши предки только начали заселять этот суровый, но богатый полезными ископаемыми, пушниной и древесиной край. Наших прародителей окружал неведомый, полный загадок мир. Они жили в нём, любили его и сумели передать его красоту и неповторимость в устных преданиях. Именно тогда и появились в рассказах на ночь (а может, существовали реально) Медовая Борода, Почереда, Золотая Баба, Моряна… а рядом с ними — обыкновенные люди, не испугавшиеся испытаний. Те, о которых и сложили впоследствии эти сказы. Какие приключения им довелось пережить? Все ли смогли устоять пред соблазнами и страхами? В чём заключается истинная любовь? На что способен человек ради любви и дружбы? Ответы на эти вопросы вы узнаете, окунувшись в увлекательный мир сказов. Время, в конце концов, разрушит многое, но останутся сказки, мифы, байки — то, что не умирает никогда, бережно передаваясь из поколения в поколение. В каждой деревне, в каждом селе, рассказанные на свой лад, они, в конце концов, создадут картину мира, в котором жили наши предки и живём мы. И передадут красоту языка Древней Руси, дух вольницы и бесконечной любви к Родине.

Моя бабуля (со стороны мамы) Елена Владимировна Жданова родилась в 1906 году в Сибири. Все записанные мною сказки были услышаны от неё в детстве.

Этот сказ про давешние времена. Тогда только-только деревушка наша обживалась. Ну, известное дело, на ту пору, чем лечились — травки всякие пользовали да лесной мёд. В баньке, конечно, парились. Так хворобу и изгоняли. На краешке деревни Марфина избушка стояла. Сам-то хозяин сробил [1] избу да Богу душу и отдал, надорванный он был. Марфа и осталась одна с детками, их семеро было. Подросли, как водится, оженились да замуж повыскакивали, осталась с Марфой дочка младшенькая, Машутка. Заневестилась и в положенный срок просватали её за местного, Антипом звали. Парень видный, работящий. Дети вскорости по избе затопотали. Так и жили себе потихоньку. Марфа толк в травах знала, к ней все тянулись, ежели что. Антип охотник знатный был, из лесу частенько медок таскал. Туески [2], опять же, хорошо мастерил. Да не попросту там, а узорчато, с думкой! Вот однажды осенью Марфа, как обычно, напоминает ему, что пора, мол, дорогой зятюшка за медком в лес. Тот ничего, собрался и пошёл, дело нужное. А как до мёда-то добирались? Найдут дупло, где пчёлки хорошились, дымком обкурят, одурманят летучий народец и в туесочек черпают сладкого лекарства. Антип не одну утайку медовую знал, брал-то не всё, а треть, а то и меньше. Чтоб, значит, пчёлок не обижать. И в этот раз добрался он до заветного места, только собрался огня запалить, вдруг слышит голос:

— Посластиться разохотился, Антипушка?

Оглянулся, а в кустах дедок стоит. Сам невысокий, кряжистый, а борода цвета солнышка, слышь-ка, почти до земли кучерявится. И в этой бороде пчёлки шебаршатся! Антип тут и смекнул, что к нему сам дедко Медовая Борода вышел. Заробел малость, но голос не потерял. Поклонился и ответствует:

— По добру ли по здорову ли, дедушко?

Тот со строгйнкой в глазах глянул:

— На добром слове всё по-хорошему!

И опять за своё:

— По уму ли медок берёшь, Антип?

— Дак треть себе, остальное пчёлкам, а где и четверть беру, чтоб без обиды.

Дедок бороду погладил, кивнул.

— Давно за тобой гляжу, знаю, не обижаешь лесной народ. Понапрасну не стрельнёшь, травку, ветку зряшно не ломишь. А по здорову ли Марфа?

— Бог милует!

Ну, поговорили так, Антип молчит, ожидаючи. А дедко нагнулся и поднял из травы туесок, набольший [3], супротив Антипина.

— Вот, — говорит, — подарочек от меня. На зиму должно хватить.

Антип опять же склонился в поясном поклоне. Разогнулся, а дедка, как и не было! А туесочек-то стоит. Сам сжелта [4], горит, что солнышко светит, и узор по нему цветочный да с пчёлочками. Мудрёно! Покачал головой Антип, подарок схватил да домой. Обсказал всё Марфе, а та улыбается:

— Помнит меня, однако ж, Медовая Борода! Ты, Антип, никому не сказывай про то, что было.

А среди внучат Марфы девчоночка росла на особинку. Сама не высокенькая, а волос с рыжинкой и глаза, слышь, жёлтеньким посверкивают. Чисто золото! Шустренька на ногу и к бабушке больно льнула. Да и Марфа выделяла её. То ленточку красну в косу ей подарит, то бусёшки выменяет, опять же красненькие. Ну, и прозвали Баской, а то проще, Бася [5]. По имени и не кликали уж! Бася да Бася.

Эта девчушка и услыхала разговор о Медовой Бороде, и ну к Марфе приставать: «Обскажи, баушка [6], что да как!» Та споначалу отнекивалась, а внучка и так и этак ластится. Ладно, уж, слушай!

Живёт по лесам Сибирским народец, что за тайгой-лесом присматривает. Кто, значит, за озёрами, кто за реками, а кто и за пчёлками. Медовая Борода как раз и есть пригляда за медовым богатством. Ежели сам он не покажется, то ни в жисть [7] его не углядишь средь леса. Росточку небольшого, но крепенький, а по летам завсегда в одной поре — дедушкой всем видится. Какой похитник [8] объявится на пчёлок, к примеру, мёд хапает с излишеством, он на это тут же укорот найдёт. А коли человек по-ладному себя ведёт, с почтением к лесу, то и дедко всенепременно поможет. Наведёт на дупло с таким медочком, что от одной ложки человек оклемается, если болен чем.

Ну, поговорили они. Дальше всё своим чередом пошло. Марфа по хозяйству суетится. Известное дело, когда семья большая, на месте не засидишься. То одно, то другое, а там и ночка в окно стучится. День за днём зима прокатилась, с крыш закапало, повеселел народ — дело к