Новый Данте - Клименко Тимофей

От автора: рассказ хулиганский, писался для сетевого конкурса, прошу не воспринимать всерьёз.

Полёт. Как же это здорово! Холодные потоки воздуха обдувают лицо и ласкают его, словно хмельная подружка. Лёгкий озноб пробегает по моей спине, будто чьи-то шаловливые пальчики. Я закрываю глаза и, кажется, прикусываю губу от наслаждения. Зря.

В следующую минуту я с размаха впечатываюсь в вытоптанную, словно армейский плац, землю. Прикушенная губа становится прокушенной. Крови нет, но лицо болит, как от удара лопатой.

- Чёрт! - удивлённо выдыхаю я и оглядываюсь по сторонам. Я лежу на краю грандиозной воронки с несколькими огромными ступенями вниз, откуда доносятся крики, стоны, вопли отчаяния и рёв музыки.

- Чёрт… - я сажусь на край выступа, со скрипом въезжаю в ситуёвину.

- Чёрт, - поддерживает меня чёрный чувак, который подошёл в это время ко мне сзади и тихо стоял, не мешая любоваться окрестностями.

- Чёрт?! - изумлённо восклицаю я, глядя на негритоса. - Ты же человек в чёрном! Уилл, чтоб тебя, Смит!

- Снежок! Вау! Ты говорящий! - обрадовано подпрыгивает на месте актёр и тычет в меня указательными пальцами. - Я реально думал, что ты кроме «Чёрт!» ничего не скажешь! Ладно, раз ты говорящий, рассказывай, что помнишь! Кто ты? Как сюда попал?

- Васян я. Как попал, чёрт его знает! Вроде за бабу в кабаке впрягся. Пару минут назад. А потом раз - и тут.

- Бабы казлы! – сочувственно кивает мне нигга.

- Слышь! А где мы? И почему я тебя понимаю? Я ведь русский, и даже надпись USA на кепке всегда читал как ИГА!

- Ига - нигга, будет фига! – смеётся в ответ житель Лосанжелесщины. - Фак! Дерьмовый рэп! Короче, Снежок, ты умер! Кони двинул, скопытился как нуб, ласты склеил, ушёл гадить на радугу! Хотя нет, последнее забудь. Радуга - это для котов. Загадили, меховые уроды, мне всю радугу! Слушай, а почему ты оказался в моём секторе? Ты поэт? Актёр? Певец?

- Ну… - немного теряюсь я. - Я на ЯПе в писательских конкурсах участвую. Иногда.

- И как? Побеждаешь?

- Да пожизняк! – на голубом глазу загоняю я чёрному, и он ведётся.

- Круто! Круто, Снежок! Пойдём к Биг Боссу, и он определит твоё место.

- А Биг Босс - это Всевышний? Или Всенижний? Или Летучий Макаронный который?

- Биг Босс потому и Биг, что один всем рулит! И верхом, и низом! - с умным видом говорит мне собеседник, и мы трогаемся в путь.

Перед самым спуском толпится море народа разных рас и возрастов. Иногда они бросают какие-то реплики, но никто на это не отвечает. Спускаться вниз они тоже не спешат.

- Это писатели, поэты и музыканты, что не создали ничего яркого. Ни плохого, ни хорошего. Они не заслужили ни низа, ни верха! Ещё здесь же читатели и слушатели, что никому не высказывали своего мнения. Люди ниочём! – обводит рукой собравшихся Смит. Но ему предсказуемо никто и ничего не отвечает.

Тропинка вниз протоптана почти до глины, и когда мы спускаемся в Первый круг, то видим перед собой несколько тысяч человек. Они декламируют стихи, музицируют и наизусть читают прозу.

- Тут твои оттопыриваются! - кивает мне Уилл. - Прикинь, куча творческого народа - и ни одного зрителя! Вон, гляди, Джимми Хендрикс, там Джек Лондон, а это Лев Толстой! Чуваки гордыню лечат. Без гордыни они не смогли бы стать знаменитыми, но вот такая плата за неё прилетела после конедвига! Все творческие идут сразу сюда, если не имеют за собой других косяков. Потом пойдут наверх, как отработают.

- Слышишь, копчёный, а ты то тут откуда? Я вот не помню, чтобы ты сдох!

- А я не сдох! - обиделся уголёк. - Я тут чисто на подработке. Проводником. Нас живых здесь двое трудится, я и Харви Вайнштейн. Ну и Чак Норрис иногда заходит от нефиг делать. А сказать ему, что живым сюда нельзя - как-то, блин, страхово.

Мы идём через ряды знаменитых на весь мир и по большей части неизвестных мне известных людей. Неожиданно провожатый тащит меня в сторону к щуплому невысокому мужчине, что самозабвенно терзает гитару.

- Вы, русские, всегда ему рады, а я вот даже не вкуриваю, что это за тело! – обиженно сжимает губы в кошачью жопку Смит.

- Слышь, сам ты тело! - рявкаю я в ответ на антрацита. - Это же Высоцкий!

Услышав фамилию, бард поднимает голову и приветливо машет мне рукой.

Я подхожу и, не решаясь сесть, встаю рядом.

- Падай! - Владимир Семёнович хлопает рукой по пустоте рядом с собой. - Не ты первый, ни ты последний! Так что давай, сразу выкладывай, что хотел. Тебе спеть или что-то из жизни рассказать?

- Дядь Вов, ничего не нужно, не хочу тебя напрягать. Просто скажи мне, что ещё не вечер! Я же это с детства себе твержу, даже когда совсем хана - и всегда помогает! – говорю я и сажусь на пустоту. Мягко!

Бард улыбается и с силой бьёт по струнам. Хриплый голос гремит и захватывает моё сознание в круговорот скулящего мужского восторга.

За нами гонится эскадра по пятам.

На море штиль, и не избегнуть встречи,

Но нам сказал спокойно капитан:

«Ещё не вечер, ещё не вечер!»

Высоцкий крепко жмёт руку, и я возвращаюсь к черносотенцу.

- Васян, ну хоть ты-то сможешь мне объяснить, кто это такой? Who is Mr. Vysotsky?

- Братан, я тебе так скажу: Высоцкий - это Высоцкий! Ради того, чтобы пожать ему руку, стоило и умереть!

Мы спускаемся на следующий круг и видим перед собой новые лица.

Актёры и актрисы ходят со сценариями, бубнят свои роли и реплики. Иногда в ярости бросают стопки листов на