Шумит толпа, орут зазывалы, стучат барабаны, Где-то поёт свирель, где-то стенает скрипка, а где-то разоряется балалайка. Что это спросите вы? Пир какой-нибудь? Нет! Это ярмарка! На ярмарке много всего интересного: можно купить различные товары, попробовать всякие вкусности, посмотреть на выступления скоморохов и принять участие в забавах. Ярмарка — это всегда весело и интересно.
Идёт Пантелей, вокруг осматривается. Батька сейчас мёдом торгует, а его как грузчика с собой приволок. А то же, кто как не родной сын в дороге телегой управлять будет, а на ярмарке бочки сначала сгружать, потом на телегу товары купленные нагружать? Пантелей, кто же ещё. Но торговать батька сыну не дает, боится, что тот продешевит. Вот и нечего делать на ярмарке Пантелей между разгрузочно-погрузочных работ. Была бы деньга в кармане, так он бы тут же в кабак затесался, или на девок красных, но безбожных потратился. Но увы, нет даже медяка в карманах у парня, от того и ходит зенки продаёт. Благо бесплатно сие дело. Там скоморохов послушал, там от барабанщика оглох, тут какой-то факир фокусы показывал, там акробаты друг друга подбрасывали, так и продавал глаза Пантелей. Но там много не постоишь, долго не поспоришь. Люди ж тоже приехали не просто перед публикой покрасоваться, нет, они хотят за это деньги получить, оттого в антрактах с шапками ходят. Вот Пантелеюшка, глазел, пока с шапкой ходить не начинали, а потом шёл искать другую усладу глазам. И вот ходил он по ярмарке, да наткнулся на глашатая. Тот стоял на помосте да зачитывал что-то с папируса длинного. Деньги пока вроде не собирали, и Пантелей остановился послушать.
— Слушайте! Слушайте!! Слушайте и не говорите, что не слышали! — орал и трубил в горн глашатай. — Сам царь-батюшка-ампиратор вложил мне в уста правду, ибо, если мы этого не расскажем, никто не поведает вам!
Пантелей застыл на месте. Отчего же не послушать умные речи, да почти самого царя-батюшки-ампиратора, да ещё бесплатно? Послушаем.
— Не верьте тем, — продолжал под горн орать-зачитывать глашатай, — кто вам говорит, что там, за бугром жить хорошо! Врут! Хорошо жить у нас, а у них за этим бугром плохо.
— Аха, — подумал Пантелей, — хорошо там, где нас нет.
— Вы слышали их герольдов? — продолжал орать глашатай. — Это всё ложь, что они говорят! Их герольды рассказывают вести, освещая их только с выгодной им стороны, но ни как не объективно! Объективно оглашаем все факты только мы, глашатаи царя-батюшки-ампиратора! А что вы хотите честные люди, если у них все СМИ куплены?! Без цензуры ни одна берестяная грамота общественная не выходит, ни одна передача по блюдечке с голубой каёмочкой!
— Аха, — подумал Пантелей, — у нас-то прямо со всех сторон освещается. Это правда, но только вот если чаго не так ляпнешь, не по нраву царю-батюшки-ампиратору, то и шпиёном прослыть можно, а там и до кутузки не далеко.
— А всё почему? — продолжал вещать глашатай. — Потому что все журналисты у них там за бугром куплены! Кто-то их королём, кто-то герцогом или маркизом каким-нибудь, и освещает мировые новости исключительно со стороны нужной своему хозяину!
— Это правда, — согласился Пантелей, — не то, что у нас, все газеты берестяные и каналы в блюдечке подчиняются лично царю-батюшке-ампиратору.
— А вы им, этим лживым герольдам их верите! — зачитывал дальше послание глашатай. — А у них там твориться произвол! Их жандармерия следит за людьми везде! Сказал что не так — в тюрьму! Написал что не так — в тюрьму! Подумал что не так — сразу в тюрьму! Разве что в туалетах не смотрят за своими гражданами!
— Это да, это упущение, — подумал Пантелей, — у нас по-другому, в прошлом годе вона Митяй в общественном туалете под антиправительственной надписью крестик поставил, так нашли и упекли.
— А в тюрьмах у них не сладко! — продолжал вещать глашатай. — Это у них на бересте только, в их Забугорье, права человека указаны, а в тюрьмах твориться полный беспредел! Там и бьют, и пытают, и в карцер сажают, и голодом морят!
— Это да, — подумал Пантелей, — куда уж нашим, тут ещё учиться и учиться. Голодом у нас не морят, чего-чего, а баланды капустной на всех хватает.
Это Пантелеюшка знал не понаслышке. В позапрошлом годе угодил он в околоток по хулиганке, витрину разбил нечаянно. Так там узнал, что он теперь подозреваемый в пяти аж тяжких случаях, одно из которых убийство. И ведь почти сознался. Благо следователи задержали кого-то более дерзкого, на которого всё это и повесили, а Пантелей отделался только испугом и условкой за хулиганство. При воспоминании о днях минувших парень аж рефлекторно почесал спину, где примерно почки находятся.
— Вот вы люди добрые, — дальше продолжал глашатай, — живете в нашем славной державе и не знаете, что у них там финансовый кризис. Это нам отсюда кажется, будто живут они — словно в масле катаются, а это не так! Недавно нашу Столицу посещал их летописец и официально признал, что продукты у нас стоят дешевле аж в четыре раза!
— Аха, — подумал Пантелей, — что есть, то есть, об ентом даже мухи не кашляют, вот только у них там в Забугорье и зарплаты в пять раз больше. Зато, если читать их берестяные грамотки, то можно узнать, что у нас единственная страна такая, где нищим может быть человек, имеющий рабочую должность.
— А всё от чего? — надрывался глашатай. — Вы гляньте на их жизнь? Да они там в своём Забугорье, все в кредитах и ипотеках увязли своих. Там же никто дом купить не может за свою зарплату! Ездят на машинах в кредит, лечатся в кредит, живут в кредит.
— Енто да, — подумал Пантелей, — у нас-то всё по-другому. У нас же ипотека льготная. Это у них там без льгот цельных два процента, а у нас царь-батюшка-ампиратор облегчение народу делает, из казны своей деньги выделяет, и народу почитай даром дома раздаёт. Всего под пятнадцать процентов. Вот дед Пантелея взял домишко в ипотеку у барина, так они не плачут, живут себе припеваючи. Это когда на еду не хватает и желудок сводит, петь начинаешь и сразу легче становиться. Но это не долго, внуки Пантелея должны уже будут отдать ипотеку и
