Сказка о том, как Иван женился... - Александр Игнатьев

— Ванька, всё. Билеты купили. Прям шикарно получается, прямой поезд Москва — Ивдель, а на платформе нас встречают. Дешево и сердито. В смету уложимся, главное, чтоб родня не прознала, куда мы пятки-то навострили. Особенно твоя.

— Ага. А может, у меня страшное желание странствовать появилось, склонность души, кто остановит.

— Поэт... Короче, завтра на перроне в четырнадцать тридцать. И рюкзак не более сорока пяти кило, а то в прошлый раз перекладывали.

— Да помню я! Из тебя романтик, как из меня балерина в пачке.

— А я б полюбовался, — трубка хмыкнула и отключилась. Вот ведь... Друг!

***

Утром наша компания «выдвиженцев» в количестве шести человек и сопровождающей старой Витькиной крысы Ларисы — «жалко бабку, сдохнет без меня», села в плацкартный вагон.

Не люблю я поезда. Какая там романтика в трясущемся на всех ухабах вагоне, понять, конечно, сложновато, но не обумаженные туалеты, со сливом в пустоту, наводят полную тоску.

После двух суток в такой «домашней обстановке» начинаешь понимать, что добавив всего-то три тысячи рублей, можно было давно долететь с комфортом.

Но всё заканчивается, рано или поздно. Проехали Ростов, Кострому, Пермь, и после Бокситов совсем близко замаячила перспектива начала Пути.

Мы ещё год назад запланировали этот поход, в действительно дикие места.

Наши головы решили заставить ноги добрести до Мань-Пупу-Нера.

Учитывая трудности маршрута и наличие весьма нервных родственников, я, например, по версии, сейчас ехал в Сочи. Витька, почему-то решил податься побродить по Питеру, Саня с Лёхой сообщили о путешествии в Ялту, а братья Лазаревы вообще ехали к бабке в Рязань...

Смету составили, согласуясь с вероятным пребыванием. Сложили, поделили, получили по тридцатнику на морду лица, связались с местными и договорились о сопровождении. Красота!

***

На перроне нас не встретили. Впрочем, не питая иллюзий, мы заранее узнали адрес и отправились к нашей путеводной звезде домой.

Звезда почивала... На столе стояли початая бутылка водки и тарелка с кислой капустой.

Громко обсудив физические данные нашей кармы, мы добились, наконец, её пробуждения.

— Вы эт хто? — спросила нас судьба.

— Мы эт те, кого ты ведёшь в Маль-Пупу-Нер.

— Шо? Щас?

— Нет, завтра.

Карма светлеет лицом и громко провозглашает:

— Ну и правильно, ну и молодцы. Сегодня — банька, отметить, закусочка, а завтра по холодку и выйдем. Вы с «Уралом»-то договорились?

— ...

— Нуу, ребятки, надо к Митричу, он нас и потянет. Мостов-то ни через Вижай, ни через Тошемку нет. Ещё в девяностых все пожгли. А уж после Ушмы — одно бездорожье. Да и в МЧС нам надо. Отметимся. Так что, к Митричу и в сельмаг, пока Верка не закрылась. А я тута с банькой...

Утром, еле растолкав и кое-как собрав путезнатца, мы сели на «Урал». Часа через три по колдобинам, отбившим у всех зад, и под молодецкий храп Василь Макарыча, наш экипаж притормозил у здания МЧС. Зарегистрировались. Получили всеобъемлющую информацию о трёх группах на маршруте, о двух путешественниках, канувших по весне в «лету» и найденном, но до сих пор не опознанном трупе. Прониклись.

***

К шести часам вечера, когда стало казаться, что бесконечные сто шестьдесят километров бездорожья никогда не закончатся, машина остановилась. Водитель тепло простился с нами, каждому пожал руку на прощание и пообещал прихватить назад через «десяток деньков». Уже садясь в кабину, он оглянулся, оценил картину «Василий Макарович метит территорию» и, позвав самого делового из нас Витьку, торжественно вручил ему... карабин и коробку с патронами.

— Мальчишки вы непуганные, а места тут дикие, — сказал он смущаясь.

— У меня самого два пацана безголовых растут, медведи нынче шалят. Вернётесь, отдадите...

С этим и отбыл.

Несмотря на уходящий знойный день, было ещё очень жарко. Наши тела охладила речушка Ауспия, которая по весне, скорее всего, представала перед посетителями полноводной рекой с быстрым течением. Но в июле мы перешли её вброд и двинулись, по совету «бывалого проводника», вдоль русла. Наш маршрут никак не совпадал с вычерченным на карте. Тропа извивалась, петляя, а на чертеже представала стройным отрезком из «пункта А в пункт Б». Перешли два небольших болота, почти не собрали сушняка и устали как собаки.

С первыми звёздами достигли, наконец, места стоянки. С трудом поставив палатки и разведя костёр, не жравши, упали спать.

***

Проснулись поздно. Только часам к десяти, раскачав больные мышцы и кое-как собрав разбросанное барахло, побрели по сильно заболоченной тропе. А часа через два стали постепенно подниматься в гору. Перед нами замаячил перевал Дятлова.

И тут проводника прорвало.

— А места-то тут жуткие, ребятушки,— начал Василь Макарыч.

— Скока людёв полегло — не сосчитать. И все молодые. Как пойдут отрядом по девять человек, так и сгинут все.

Между каменными выступами перевала выл ветер, создавая странные звуки каких-то зловещих музыкальных инструментов, спрятанных в горе. Рядом стояла Холатчахль, («Гора мертвецов»), а чуть дальше Отортен, («Не ходи туда»).

Наш проводник продолжал:

— В пятидесятых тут дятловцы сгинули, ровнёхонько десять лет прошло, и самолет врезался в гору, погибли геологи. И опять их было девять человек-то. Прошёл ещё десяток, и на моей памяти группа из Питера, прям у подножия Холатчахля, сгинула. Тоже девять их. Так по девять теперь не ходит никто. Самое мрачное место то это у нас.

Всё тело ломит, в душе вызревают чёрные мысли, и нас накрывает один общий вопрос: «Какого хрена мы сюда припёрлись?».

Но вот перевал преодолён, мы приступаем к спуску по пологому склону, заросшему аконитом — в воздухе появляются медовые нотки, солнце светит, жара и ужасы постепенно оставляют нас.

Идти ещё с десяток километров. Тропа опять приобретает цвет и запах болота, и настроение снова быстро портится. Даже разговорчивый проводник, примолкнув, только дымит дешёвой сигаретой. Я чувствую все мышцы. Рюкзак за спиной с каждым шагом удваивает вес и, мерзко звякая кружкой о застёжку, идиотски хихикает, раздражая.

Наконец, перед нами ночная стоянка. Необычайно красивое место — урочище Поритайтсори. Место множества волшебных арок и каменных гротов.

Василь Макарыч, не успокоившись, продолжает запугивать нас:

— А тута души живут, чужие. Так манси сказывают. Вооон там, где пещеры, вход к ним. Сказывают, что город под нами раньше был. Дома стояли. Люди жили. Да так давно, что даже старики стариков