Одновременно начала наступление Южная группа, вышедшая на лед из Ораниенбаума. Тут была кратчайшая дорога на Кронштадт, десяток верст – но стерегли эту дорогу южные форты. Шли в обход этих фортов 561-й и сводный полки.
Шли в белых маскхалатах, хлюпала под сапогами ледяная вода, мокрые полы халатов неприятно липли к ногам. Материли мятежников, дурную погоду, своих командиров, погнавших на лед.
Наблюдательные посты увидели: идут! Заметались прожекторные лучи, выхватывая из тьмы и непогоды цепи, шагающие по льду. Ночь взорвалась артогнём.
Тяжелые орудия форта Тотлебен остановили наступление с севера. Разрывы снарядов крошили, ломали лед, разверзая под ногами пехоты черные полыньи, пехота попятилась, теряя бойцов. Но рота курсантов сумела прорваться на островок Седьмого форта и после короткого боя закрепилась там.
Тем временем Южная группа кратчайшей дорогой шла к Кронштадту. Но дороги-то не было. Был лед, покрытый водой. И – откуда ни возьмись – снежный заряд, а сквозь летящий ненужный снег – прожекторные лучи с Котлина, пробежавшие по лицам красноармейцев.
Ударили форты Милютин и Константин, вздымая фонтаны огня, льда и воды. 561-й полк, не пройдя и полдороги, остановился. Раздались голоса: «Дальше не пойдем!.. Подыхать на льду… Назад, братцы!» Матерились. Орали комполка и комиссар, угрожали трибуналом, их голоса покрывал грохот обстрела.
Часть двинулась обратно, к ораниенбаумскому берегу. Но и назад дороги не было – цепь заградотряда хлестнула пулеметным огнем.
Ну, куда деваться?!
– Вперед! – орали командиры и комиссары. – Вперед!
Пошли, побежали меж столбов разрывов, под пульсирующим багровым небом, к кронштадтскому берегу. И были встречены пулеметами мятежного 560-го полка. Первый зацепившийся за берег батальон красноармейцев выкинул белый флаг – маскхалат, надетый на штык. «Братцы, не стреляйте! – кричали отчаянно. – Мы с вами!..»
Так получилось, что один батальон 561-го полка, полтыщи бойцов, уцелевших от огня и воды, перекинулся на сторону мятежников. Другие два батальона получили команду отступать и врассыпную, обходя черные полыньи, побрели по льду обратно к Ораниенбауму.
Что до сводного полка, то передовой его батальон прорвался в Кронштадт. У Петроградских ворот возникла яростная перестрелка. Брезжил неясный трудный рассвет, когда кронштадтцы кинулись в штыковую атаку и отбросили этот батальон на лед. Две роты, около двухсот пятидесяти красноармейцев, были взяты в плен.
Атака была отбита.
Около полудня 8 марта на Кронштадт налетели аэропланы. Шестерка аппаратов Ньюпора со шмелиным жужжанием сделала круг над городом, высматривая цели и разбрасывая листовки (их подхватил ветер и, похоже, понес обратно в Ораниенбаум, откуда аэропланы и взлетели). Три Ньюпора пошли на линкор «Петропавловск».
– Этажерки летят! – заорал сигнальщик Штанюк. – Полундра!
Десятка два матросов, назначенных в уличные патрули, шли по верхней палубе к трапу. Услыхав выкрик сигнальщика, остановились. Увидели приближающиеся аэропланы, несколько военморов вскинули винтовки и стали в них стрелять. Им крикнул Зиновий Бруль, артиллерист:
– А ну, прекратить стрельбу, дурачье!
И верно, зачем патроны зря тратить. Разве достанешь их, летунов?
Один за другим прошли Ньюпоры над линкором и сбросили бомбы. Два взрыва вскинули столбы льда и воды с правого борта, а третий рванул в опасной близости к корме, побил стенку Средней гавани и ранил осколками двух матросов и мастерового, пришедшего по каким-то ремонтным делам на Усть-Рогатку. Раненых отвели-унесли в лазарет линкора.
Аэропланы сбросили бомбы и на «Севастополь», но не попали. Бомбили другие суда у стенок Пароходного завода и улицы близ гаваней. По отчету воздухоплавательного отряда в этот день было сброшено 19 бомб весом в 4 пуда 5 фунтов каждая.
Весь день, то усиливаясь, то ослабевая, обстреливали Кронштадт батареи северного и южного берегов. Появились жертвы, возникли пожары. Кронштадт отвечал. Форт Тотлебен бил по Сестрорецку и Лисьему Носу – там тоже вспыхнули пожары. «Петропавловск» из своих 12-дюймовок обрушил огонь на Седьмой форт, занятый курсантами, – с наступлением темноты уцелевшие курсанты покинули форт, отступили на исходные позиции.
Ожидали ночью на 9 марта повторения штурма. Но штурма не было – зря елозили прожекторные лучи по ледовым полям. К утру поутих и артогонь с обеих сторон. На «Петропавловске» отпустили комендоров – наконец-то дали отдохнуть после почти непрерывных полуторасуточных стрельб.
Терентий Кузнецов скинул ботинки, снял робу и забрался в подвесную койку. Протяжно зевнул. Смежил усталые веки.
– Навоевался? – спросил Юхан Сильд, сосед.
– Ага. Ты чего не спишь, Яша?
– Не спится.
Сильду что – он машинист, не у пушек стоит, у него вахта у парового котла, ну и еще – в аварийной команде он. Ему спину не ломит, и не отравленным воздухом дышит. Чего ему не спится?
– На «Севастополе», говорят, было прямое попадание, – сказал Сильд. – Тяжелый снаряд шарухнул.
– Шарахнул, – поправил Терентий.
– Да. С Красной Горки били. Два матроса погибли.
– Мы ее раздолбаем, Красную Горку.
– А потом?
– Что потом?
– Что будет в Кронштадте после «раздолбаем Красную Горку»?
– Что будет, то и будет. В Кронштадте артиллерия – сам знаешь какая. Отобьемся.
– Это я знаю. А что кушать будем?
– Давай-ка, Яша, поспим, – сонным голосом сказал Терентий.
* * *
Вечером 9 марта из тумана, накрывшего Финский залив, вынырнула к острову Котлин пара запаленных лошадей, запряженных в крытую повозку. Разбрызгивая воду поверх ледового припая, этот незваный экипаж въехал на пляж неподалеку от форта Риф, расположенного на западной оконечности Котлина.
– Эй! Стой! – На подъезде к казармам форта пароконную повозку остановил часовой. – Кто такие?
Из повозки вылезли трое в меховых пальто и добротных шапках.
– Опусти штык, молодец, – сказал один из них, полнощекий, с закрученными усами, по виду непростой человек, из господ. – Мы не шпионы. Мы представляем Русский Красный Крест.
– Чего? – не понял часовой.
– Проводи нас к своему командиру.
Командир форта, артиллерист из бывших унтер-офицеров, повертел в руках лист плотной бумаги, предъявленный усатым господином.
– Тут не по-русски написано, – прохрипел он прокуренным голосом.
– Да, по-английски. Видите? – усатый ткнул пальцем в красный крестик в верхнем углу листа. – Мы уполномоченные Красного Креста в Финляндии. Прибыли с предложением продовольственной помощи.
Командир форта, конечно, смекнул, что дело тут серьезное. Он крутанул ручку полевого телефона, вызвал штаб крепости и доложил дежурному о пришельцах. Вскоре из штаба прислали на Риф автомобиль. Ну да, понятно, дело срочное. Отъезжая, усатый господин попросил командира форта накормить возницу и напоить лошадей, дать им отдохнуть в тепле. Корм для них, торбы с овсом, в повозке имелся.
Пришельцев из Финляндии в штабе встретили как желанных гостей. Главного из них, дородного господина с закрученными седоватыми усами, к тому же и знали: это был барон Вилькен, бывший командир линкора «Севастополь». В отличие от Соловьянова и Козловского, Вилькен не принял советскую власть, не пошел в «военспецы» – в 18-м году остался в Гельсингфорсе и вот теперь намеревался помочь восставшему Кронштадту.
Строго говоря, не Русский Красный Крест представлял он, а Американский. Объяснил штабным: когда Юденич пошел на Петроград, из Соединенных Штатов отправили ему в помощь груз продовольствия и медикаментов. Все это было закуплено их Красным Крестом и доставлено на пароходе в Финляндию. Но Юденич потерпел поражение и убрался в Эстонию. А тот груз так и остался лежать на финских складах.
Теперь зависело от ревкома – принять помощь от буржуев или сказать твердое пролетарское «нет».
В одной из комнат ревкома, занимавшего помещение на Николаевской улице, Петриченко и несколько других ревкомовцев выслушали Вилькена.
– Мы сочувствуем вашей борьбе, – говорил барон. – Красный Крест готов предоставить Кронштадту помощь продовольствием и медикаментами. Готовы отправить груз конным обозом по льду из Териок и Келломяги.
– Спасибо. – Петриченко, прищурясь, глядел на холеное лицо неожиданного пришельца оттуда. – Помощь нам, конечно, очень даже нужна. Только… Знаете, господин Вилькен, мы не можем платить…
– Это бесплатная помощь.
– Не деньги имею в виду. Если шум поднимут на весь мир, что мы… ну, пошли на сговор с международным капиталом…
– Красный Крест – не международный капитал. Это организация помощи тем, кто голодает и болеет.
– Я понимаю. Конечно, помощь… Нам надо посоветоваться в ревкоме. Обсудить с командами кораблей…
