На 3 июля, день убийства генерала, была запланирована на 11 утра встреча Рохлина с Лужковым. К этому времени мэр должен был отдать распоряжения об ограничении движения общественного транспорта, определить места стоянок военной техники, позаботиться о размещении тысяч вооруженных людей и еще о многом другом, включая больничные палаты. Лужков не сделал жчего. На З июля назначил необязательное совещание по градостроительной политике с выездом на объекты. Заранее знал, что встречи с генералом Рохлиным не будет. И что не будет ее уже никогда.
Канула в прошлое застойная формула жизни в России: верхи не могут, низы .... не хотят. Теперь и верхи могут, и низы хотят. В этом главный итог рыночных преобразований: верхи могут украсть и крадут, низы хотят украсть; но не поспевают за верхами. Историческое соитие клановых интересов состоялось после августовского дефолта 1998 года. К декабрю 1999-го верхи в основном завершили монетизацию общественного сознания. 480 физических ВИП-лиц украли и вывезли из страны миллиарды долларов, оставив низам искусство без культуры, выпивку без закуски, славу без чести и власть без совести.
Неглубокие низы долго смотрели вслед светлому будущему, напрягаясь конкретно в телевизор и постепенно свирепея лицом. Очень хотелось понять, почему не они подводят итоги, а итоги подводят их. По всему выходило, что больше других украл в России чужестранец по имени Уильям Браудер, который в 1996 году совместно с основателем «Рипаблик Нейшнл Бэнк оф Нью-Йорк» Эдмоном Сафрой учредил для работы в России инвестиционный фонд «Эрмитаж Кэпитал Менеджмент» и стал его гендиректором. Ковал бабло и творил добро одновременно, добро заключаюсь в том, что он внедрил в практику российского бизнеса золотое правило «отката». По размаху деятельности «Эрмитаж Кэпитал» очень скоро превзошел российскую фондовую биржу. Никто никого не обвинял. Просто перебирали мелкие подробности того, что верхи смогли, а низы только хотели. Подробности никак не вязались друг с другом, хотя и составляли единое целое.
В самом конце декабря 1999-го в Монте-Карло на бульваре Остецце ни с того ни с сего загорелся дом Эдмона Сафры, оснащенный всеми видами охранных систем, включая противопожарную. Монакская резиденция банкира способна была выдержать удар ядерного заряда малой мощности, а загорелась изнутри от огонька обыкновенной зажигалки.
В ходе тушения обнаружили в ванной комнате бездыханное тело Сафры. По версии следствия, он пытался спастись от вооруженных налетчиков, заперся в ванной, где и задохнулся. Жене и дочери повезло. Они сумели укрыться в одной из дальних комнат и забаррикадировать дверь. Гувернантка погибла.
Информация об этой трагедии распространилась широко, но в России не была воспринята должным образом. До банкира ли, угоревшего в своей резиденции, когда в Кремле такие подвижки? Опостылевший Ельцин наконец покинул свой пост, передав страну мало кому известному полковнику КГБ Владимиру Путину, и в тот же день, 31 декабря 1999 года, в кремлевскую администрацию был назначен вообще никому не известный бывший доцент ЛГУ Дмитрий Медведев.
Никакой связи между этими событиями не просматривалось, и поэтому остался без внимания срочный вылет во Францию Бориса Березовского с огромным венком из 69 белых хризантем, который он возложил на могилу 69-летнего банкира, занесенного в черный список ФБР по поводу массового отмывания денег российских олигархических структур.
Подле могилы рядом с Березовским скорбел партнер усопшего - Уильям Браудер, ставший с этого дня единоличным владельцем инвестиционного фонда «Эрмитаж Кэпитал» и всех его активов. Он поглядывал на часы и заметно нервничал. С минуты на минуту должно было поступить сообщение о ликвидации исполнителей налета на монакскую резиденцию покойного банкира.
Верхи догадывались, кто и почему заказал Сафру, а низы недоумевали: кому мешал жить этот старый ливанский еврей, больше всего на свете обожавший белые хризантемы?..
Комментарий к несущественному
Дмитрий Медведев не был знаком с Эдмоном Сафрой, открывшем в своем банке специальный счет, через который отмывали стабилизационный кредит МВФ для погибающей России на сумму 4,8 миллиарда долларов, а вот с Уйльямом Браудером общался довольно часто. Время делового общения пришлось на питерскую пору возмужания молодого юриста, перешедшего в ноябре 1993 года на должность директора по юридическим вопросам в ЗАО «Илим Палп Энтерпрайз». Через пять лет Медведев был избран членом совета директоров ОАО «Братский лесопромышленный комплекс». Закон там был один: лес рубят - бабки летят в офшор.
Не имело значения, что Питер и Братск находятся как бы на разных планетах. Правовое обеспечение экспортных поставок халявной сибирской древесины можно осуществлять хоть из космоса, главное – придерживаться рыночной формулы, придуманной главой фонда «Эрмитаж Кэпитал» Уильямом Браудером. Она была проста и понятна: круглый лес - от круглых дураков.
Ковать бабло и творить добро усидчивый Медведев научился быстро, поэтому, когда Браудера перестали интересовать просто акции российских предприятий и он сосредоточился исключительно на «голубых фишках» - высокодоходных ценных бумагах крупных компаний вроде Газпрома, в совет директоров газового монополиста был делегирован Дмитрий Медведев.
Акции Газпрома были недоступны для иностранных инвесторов, скупка их нерезидентами запрещена законодательно, однако у Браудера к тому времени уже работал веселый и находчивый юрист Сергей Магнитский. Точнее, не у Браудера, а на Браудера трудился управляющий партнер аудиторской компании «Файрстоун Дункен», ковавший бабло и творивший добро исключительно в интересах фонда «Эрмитаж Кэпитал».
Магнитский придумал сравнительно честную схему отъема акций Газпрома у государства. Созданы были три фирмы, две из них на офшорной территории Калмыкии, а еще одна- на Кипре. После перекрестного обмена акциями формально уже ничто не мешало Браудеру скупать активы Газпрома. Медведеву такое просто не могло прийти в голову, а Магнитскому вспрыгнуло еще и не такое. Он создал более двадцати подставных фирм, скупавших запретные для иностранцев акции Сбербанка, «Сургутнефтегаза», «Транснефти» и т. п. На должности их руководителей оформлял инвалидов, что позволяло легально снизить налоговую ставку в семь раз, извлекая попутный профит.
«Я санитар российского фондового рынка, - гордо заявлял Уильям Браудер британским верхам. - Предотвращаю стихийные последствия тяжелого финансового кризиса в этой стране. Мой дед Эрл Браудер был коммунистом, тринадцать лет возглавлял компартию США. Я же - капиталист. Но мы оба боремся с несправедливостью. В моем случае это несправедливость по отношению к акционерам-миноритариям, то есть к самым низам собственников, не имеющих права голоса. Мы победим!»
Российские низы с волчьей тоской внимали ежеминутно творящему добро Браудеру и думали о том, что с таким санитаром в России скоро все станет стихийным бедствием.
Что сказал покойник
Эдмон Сафра со своим контрабандным авторитетом в кругах мировой финансовой элиты и нежной любовью к белым хризантемам был убежден, что его офшорные кружева не распутает никакое ФБР. Просто нет на свете другого такого Сафры, способного понять, каким это образом цифры с большими нулями порхают, как бабочки, по всему свету, а сами деньги отдыхают в прохладной темноте хранилищ, достигая чистоты и свежести хризантем. Таким образом вершился переход дурного количества в образцовое качество. Сафра делал большое дело по-маленькому.
Когда в России бушевал жестокий финансовый шторм, оцениваемый в десять баллов, он подолгу размышлял за вечерней порцией «Чивас ригал» об удивительном свойстве русских- требовать от мира чести не по заслугам. Сам он, будучи выходцем из небогатой семьи ливанских евреев, ничего от мира не требовал, поскольку несчастный и потерянный этот мир не в силах дать ему ожидаемого только от Бога.
Немного не по себе стало, когда из России пошли нехорошие вести о возможном импичменте президента, а сам Ельцин, отправив в отставку премьера Кириенко, запил, как последний парижский клошар. Атмосфера в Москве накалилась до вулканического состояния, Генпрокуратура искала в Швейцарии следы пропавшего кредита МВФ, менеджеры банка «Креди Суисе» стояли на ушах, и тут, дураку ясно, что надо залечь на дно, переждать панику, забыть до поры о существовании девятизначного счета в банке Эдмона Сафры и о нем самом. Дураку ясно, а российским бизнес-жлобам невдомек. Из Москвы поступило платежное поручение о первой проводке на сумму, страшно вымолвить, два миллиарда 350 миллионов долларов в «Бэнк оф Сидней». То есть почти половина всего кредитного транша перебрасывалась из Нью-Йорка в Австралию на счета, принадлежащие через подставных лиц младшей дочери президента Татьяне Дьяченко. Вслед за ними в Сидней метнулся розовощекий, говорливый бойскаут Кириенко - это несчастье среднерусских равнин, и что туг можно сказать старому Сафре? Не по уму достаток, не по заслугам честь. Тупое счастье гвоздя, забитого в стенку по самую шляпку. Когда его выдернут, он уже не будет блестящим и стройным. Гнутым и ржавым он будет.
