Она окинула меня быстрым взглядом и нахмурилась.
– Почему Женька звонит и говорит, что вы отменили свадьбу? Это из-за наручников? Что случилось?
– Ой, Мила! Это потому что твоя подруга – дура! – Я прошла мимо нее в гостиную и села на пол, спиной упираясь в диван. – Он меня не простит. Никогда не простит.
Я уткнулась лицом в ладони и снова заплакала, не представляя, как все рассказать Миле.
– Алька, ну что ты? – Подруга подошла ко мне и села на диван. – Ну, подумаешь, поссорились. Женька, он ведь вспыльчивый. Перебесится и вернется. А из-за чего все началось?
– Мила, у меня есть ребенок. Сын! – выпалила я и стала ждать реакции.
– О! Быстро вы! Ты уже даже пол ребенка знаешь?
Господи, она думает, что я беременна? Это какой-то кошмар! Одним глупым роковым поступком я оттолкну от себя всех близких людей.
– Ему четыре года. Зовут Иван. Я уехала в Париж беременной. Это Женин сын.
Я продолжала рыдать, не отрывая ладоней от лица, и все рассказывать Миле. Она молчала. Пока не перебивала. Пока слушала. И даже, когда я закончила свой долгий рассказ, Мила продолжала молчать.
Я нерешительно подняла голову и увидела, что подруга смотрит на меня, округлив глаза.
– Это шутка? Я ведь летала к тебе той зимой, ты мне и слова не сказала. Да, помню, тебе постоянно было плохо, но я думала, это от нервов, что у тебя стресс. Боже!
Она поднялась с дивана и сделала круг по гостиной. Пальцами помассировала виски.
Я уперлась подбородком в колени и с замиранием сердца ждала, что она скажет дальше.
А Мила продолжала ходить из одного конца гостиной в другой и все качала головой, как будто отгоняя какие-то мысли, не в силах поверить в происходящее.
– Мил?
– Боже! Прости, Алин, из меня сейчас не лучший собеседник.
Подруга поспешно вышла из комнаты, а я даже не последовала за ней. Не уверена была, что ноги меня выдержат. Да и смотреть, как перед носом еще раз закрывается дверь за близким человеком, было выше моих сил.
Я так и осталась сидеть на полу возле дивана, и ждала... ждала, когда вернется Женя.
Но проходили минуты, часы, а его все не было. Ближе к вечеру я не выдержала и взяла сотовый. Набрала Женин номер. Гудки... Словно смычком неумело по струнам... И я продолжила ждать. Сидела и глотала слезы, утопая в жалости к нему и в злости – на себя.
Но Жени все не было. Бросил. Неужели это конец?
Взглянула на часы. Почти два ночи. Где он? Может, позвонить Миле? Где же ты, милый, где? Ненавижу себя!
Я прошла в Женин кабинет. Точно знала, что у него там есть виски. Нашла. Открыла. Налила немного в бокал. Выпила. Залпом. Обожгло горло. Ну и гадость. Выпила еще. После нескольких бокалов, почувствовала легкое головокружение. Совсем не умею пить. Посмотрела на часы. Четыре утра. В глазах пелена.
В этот момент мой телефон ожил. Пришло сообщение. Сердце заколотилось где-то в горле. Я дрожащими пальцами провела по экрану. От Милы.
«Решила просто предупредить. Женя у нас. Андрей забрал его из бара, он был пьян»
«Спасибо, Мил. Прости меня»
Ответа не пришло.
Весь следующий день я тупо валялась в постели и рыдала. Не плакала, а именно рыдала. Все порывалась позвонить Жене, но... понимала, что ему нужно время.
Ближе к девяти вечера, уже полностью опустошенная, я уснула. Засыпая, утешала себя мыслью, что чем раньше лягу спать, тем быстрее наступит утро понедельника. И очень надеялась, зная Женино серьезное отношение к работе, что он придет домой хотя бы переодеться.
Так и случилось.
За окном было темно, когда я почувствовала, что в комнате не одна. Такое иногда бывает. Просто просыпаешься от ощущения, что за тобой кто-то наблюдает.
Я открыла глаза и резко села в кровати, спиной вжавшись в кованые прутья. Комнату слабо освещал ночник. В кресле недалеко от лоджии сидел Женя. Уже в костюме.
– Я хочу видеть сына, – холодно произнес он. По металлическим ноткам в голосе я поняла, что ответ «Он будет здесь конце августа» его не устроит.
– Эм... – Я потерла глаза и подтянула одеяло к груди. – Сейчас это невозможно.
Женя изогнул бровь, продолжая смотреть на меня.
– Где он? В Париже?
– В круизе с моими родителями. Это его первая поездка.
– Звони, говори, чтобы высаживались в ближайшем порту и вылетали первым же рейсом. Я их встречу.
Отлично понимая, что он не шутит, я потянулась к телефону. Посмотрела на время. Почти полночь. Родители, конечно, еще не спят, но...
– Жень... – Я прокашлялась. – Давай, завтра утром позвоню. Их ведь надо как-то подготовить.
– Меня ты уже подготовила. Целых четыре года готовила. Звони, давай, – кивком указал на сотовый.
– Ваня хоть отдохнет...
– Давай, он сам решит, что ему делать: к отцу лететь или дальше наслаждаться отдыхом.
Черт! И как родителям объяснять это все?
– Я не знаю, как родителям объяснить, для чего...
– Звони! – рыкнул Женя и поднялся с кресла. В два шага приблизился к кровати и навис надо мной, спрятав руки в карманах брюк.
Дрожащими пальцами я открыла список контактов, выбрала нужный. Гудок. Еще один.
– Да, дорогая. А мы как раз тебя вспоминали сейчас. Ты как там?
– Мам, привет. У меня все нормально. А вы чем там занимаетесь? – Я подняла взгляд на Женю. Он насмешливо изогнул бровь и наклонил голову набок, ожидая от меня решительных действий. Боже! Он даже не понимает, что я смотрю на него и задыхаюсь от любви. Хочется прижаться к нему, расцеловать все лицо, каждую частичку кожи на его теле.
– Ванечка с дедушкой в шахматы играют. Это надо видеть, – засмеялась мама.
– Мам, а вы не устали? Может, домой прилетите?
– Ты по Ване соскучилась?
– Конечно, соскучилась. Мам, тут такое дело... – Я потерла пальцами лоб и тяжело вздохнула. – Ванин папа хочет с ним встретиться.
В трубке повисла пауза.
– Мам, когда прилетите, я все объясню. Эм... Дай трубку Ване.
– Объявился, значит!
Я посмотрела на Женю и скривилась. Он услышал. И судя по тому, как тяжело втянул в себя воздух, слышать это ему было неприятно. Черт! Конечно, неприятно! О чем я вообще думаю?
– Мам, все не так. Я, правда, все объясню, просто это не телефонный разговор. Передай трубку Ване.
– Сейчас.
– Мама, я в шахматы иглаю. И выиглываю! – важно произнес Ваня.
Я невольно засмеялась.
– Ты у меня умница. Как у тебя дела?
– В плинципе, холошо. – Я даже представила, как он для убедительности покачал головой. Потому что всегда так делал, когда произносил эту фразу.
– Милый, а ты не хочешь приехать ко мне?
Женя прокашлялся.
– Тебя папа хочет увидеть, – поспешно добавила я и замолчала.
– Какой папа? Мой папа? – удивлено спросил Ваня.
– Ну, конечно, твой. Чей же еще?
– У него закончилась лабота?
– Да. Ну так что? Будешь до конца месяца с бабушкой и дедушкой путешествовать или полетишь к папе?
– К папе хочу, – тихо и как-то смущенно проговорил Ваня, и у меня защемило в груди. Он произнес это таким тоном, словно я что-то отобрала у него, и теперь он просил вернуть это обратно. Ну и дура же я!
– Тогда скоро увидимся. Дай бабулю. Люблю тебя, мой хороший.
– И я тебя, мам.
Мы с мамой быстро обсудили их возвращение в Россию. Она сказала, что по графику они останавливаются в порту только завтра. И когда билеты на самолет будут на руках, они мне сразу же позвонят.
– Они позже сообщат, когда точно прилетят, – прошептала я, сжимая в руках сотовый и не отрывая взгляд от экрана. Честно говоря, взглянуть на Женю я боялась.
– Позвонишь, когда станет известно время прилета. – Он развернулся и направился к двери. Его равнодушный тон убивал меня.
– Ты все равно трубку не берешь! – прокричала я ему вслед, ударяя кулаками по одеялу. Выглядело это по-детски, знаю, но сдерживать себя становилось все труднее.
– А нам не о чем было говорить, – на ходу бросил Женя, не оборачиваясь.
Через пару минут хлопнула входная дверь. Снова ушел. В двенадцать часов ночи? Явно не на работу. Тогда куда? Я вскочила с кровати. Спать уже не хотелось. Хотелось только одного: знать, куда отправился Женя. Проходя на кухню мимо прихожей, краем глаза заметила на обувной тумбе ключи. Ключи от моей машины! Женя говорил, что вернет их мне только тогда, когда я стану Колосовой. На глаза навернулись слезы. Отпускает меня. Совсем. На все четыре стороны. Так, что ли?
На кухне я быстро подошла к окну. Точно! Моя машина стоит у подъезда. Вот и все! Ноги подкосились. Я упала на колени и, сложив руки на подоконнике, уперлась в них лбом. Как так? Он ведь меня не бросил? Он ведь любит? Он просто решил вернуть мне машину. И это ничего не значит!
Только комок, подступивший к горлу, не давал нормально дышать и поверить, что это действительно ничего не значит.
На следующий день Женя так не приехал. Звонить ему без дела я побоялась. Но, не выдержав неизвестности, позвонила Миле, от которой узнала, что он ушел от них еще вчера вечером. Говорила Мила отрывисто и сухо, отчего на душе стало совсем мерзко. Чувство тоски и одиночества крепко пробралось в мозг, и вытравить его оттуда я была уже не в силах.
