— Дерьмо, — я крепче прижала диванную подушку к груди.
Мал наклонился и распушил мои волосы.
— Дэвид любимчик, дорогая. Он привлекательный, играет на гитаре и пишет песни. Девчушки теряют сознание, когда он проходит мимо. Группа, в которой есть молодой парень, и вот у тебя есть новость недели.
— Мне двадцать один.
— А ему двадцать шесть. Это достаточная разница, если только они это правильно преподнесут, — вздохнул Мал. — Посмотри правде в глаза, ребенок-невеста. В Вегасе ты вышла замуж за одного из любимцев рок-н-ролла, и провел эту церемонию актер, переодетый в Элвиса. Это всегда вызывает шквал дерьма. Учитывая также, что в последнее время с группой творится какая-то ерунда... что с Джимми, отрывающимся, словно это тысяча девятьсот девяносто девятый год, и Дэйв, утрачивающий свое вдохновение в написании музыки. Но на следующей неделе кто-нибудь еще сделает что-нибудь эксцентричное, и все внимание переместится на него.
— Надеюсь.
— Я знаю это. Люди постоянно все портят. Это славно, — он откинулся на спинку с руками за головой. — Давай, улыбнись для дяди Мала. Ты же знаешь, что хочешь.
Я улыбнулась без энтузиазма.
— Это чушь, а не улыбка, и мне стыдно за тебя. Ты никого не сможешь этим обмануть. Попытайся снова.
Я старалась сильнее, улыбаясь, пока не заболели мои щеки.
— Черт. Теперь ты выглядишь, как будто тебе больно.
Стук в парадную дверь прервал наше веселье.
Мал приподнял брови.
— Интересно, как долго он будет стучать.
— Что? — я последовала за ним к двери, прячась за перегородку просто на случай, если это опять пресса.
Он открыл дверь, и Дэвид с требовательным и разъяренным выражением лица заполнил дверной проем.
— Ты — кусок дерьма. Тебе же будет лучше, если ты ее не тронул. Где она?
— Ребенок-невеста в любом случае занята, — Мал поднял голову, впуская Дэвида с ледяным взглядом. — Почему, черт возьми, тебя это волнует?
— Не начинай. Где она?
Мал спокойно закрыл дверь, встречаясь лицом к лицу со своим другом. Я замешкалась, оставаясь позади. Ладно, таким образом, я трусливо пряталась. Наплевать.
— Где она?
Мал скрестил руки на груди:
— Ты оставил ее одну встретиться с Адрианом и тремя адвокатами. Ты, мой друг, совершенно определенно кусок дерьма в этом конкретном сценарии.
— Я не знал, что Адриан пойдет к ней со всем этим.
— Ты не хотел знать, — сказал Мал. — Ври там кому-нибудь другому, Дэйв. Не мне. И конечно, твою мать, не самому себе.
— Отвали.
— Тебе, мой друг, нужен серьезный жизненный совет.
— Ты что, Опра7?
Скрывая смех кашлем, Мал сполз по стене.
— Чертовски верно. Скоро буду машины раздавать, так что держись поблизости.
— Что она сказала?
— Кто, Опра?
Дэвид просто нахмурился. Он даже не заметил, что я подглядываю. И, к сожалению, даже хмурый Дэвид был созданием редкой красоты. Он многое сделал для меня. Это было непросто. Мое сердце забилось сильнее. Гнев и эмоции в его голосе не могли быть заботой обо мне. Это не имело никакого смысла, не после прошлой ночи и этого утра. Я должна была планировать, и это опротивело, потому что я все еще хотела, чтобы он заботился обо мне. В голове это не имело никакого смысла. Уйти от этого парня было самым безопасным вариантом.
— Дэйв, она была так расстроена, что замахнулась на меня с кулаком.
— Чушь.
— Я не шучу. Она была практически в слезах, когда я нашел ее, — сказал Мал.
Я стукнулась лбом об стену в молчаливом страдании. Зачем, черт возьми, Малу рассказывать это ему?
Мой муж опустил голову.
— Я не думал, что так получится.
— Кажется, ты до хрена чего не думал, — Мал покачал головой, выражая неодобрение. — Ты хотя бы хотел жениться на ней, чувак? Серьезно?
Дэвид поморщился, у него на лбу снова появилась морщинка, как у Джеймса Дина8.
— Я уже ничего не знаю. Черт. Я поехал в Вегас, потому что так устал от всего этого дерьма, и встретил ее. Она была другая. Она казалось другой той ночью. Я просто... Я для разнообразия захотел чего-то за пределами этого гребанного идиотизма.
— Бедный Дэви. Рок-бог постарел?
— Где она?
— Я чувствую твою мужскую боль, брат. На самом деле. Я имею в виду, все, что тебе хотелось — девушка, которая хотя бы раз не стала бы целовать твою задницу, и теперь ты злишься на нее по той же проклятой причине. Это сложно, не правда ли?
— Пошел ты. Оставь ее в покое, Мал. Все кончено, — мой муж раздраженно вздохнул. — В любом случае, она единственная, кто хочет этот чертов развод. Почему ты ее не допросишь с пристрастием?
С театральным вздохом Мал широко раскинул руки:
— Потому что она собственно занята тем, что скрывается за углом и подслушивает. Я не могу побеспокоить ее сейчас.
Тело Дэвида замерло и его голубые глаза нашли меня.
— Эвелин.
Ха. Поймали с поличным.
Я отошла от стены и попыталась изобразить счастливое лицо. Не получилось.
— Привет.
— У нее так хорошо получается говорить «привет», — Мал повернулся ко мне и подмигнул. — Так ты действительно попросила могущественного Дэвида Ферриса о разводе?
— Ее вырвало на меня, когда я сказал ей, что мы поженились, — сообщил мой муж.
— Что? — Мал разразился смехом, из его глаз потекли слезы. — Ты серьезно? Черт побери, это нереально. О, чувак, жаль, что меня там не было.
Я послала Дэвиду, как я надеялась, самый недоброжелательный взгляд во всем времени и пространстве. Он смотрел пристально, равнодушно.
— Это был пол, — уточнила я. — Меня вырвало не на него.
— В тот раз, — сказал Дэвид.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал Мал, смеясь еще громче. — Это становится все лучше и лучше.
Дэвид не продолжил. Слава Богу.
— Серьезно, я чертовски люблю твою жену, парень. Она удивительная. Можно я оставлю ее себе?
Взгляд, который послал мне Дэвид, говорил о более чем неохотной привязанности. Со складкой между бровями, это было ближе к откровенному раздражению. Я послала ему воздушный поцелуй. Он отвернулся, сжал руки в кулаки, словно он едва сдерживался, чтобы не задушить меня. Чувства были абсолютно взаимными.
Ах, супружеское счастье.
— Вы двое просто лучшие, — из кармана Мала донесся звук звонка, и он достал сотовый телефон. Что бы он ни увидел на экране, смеяться он перестал.
— Знаешь, тебе стоит забрать ее в свой дом, Дэйв.
— Не думаю, что это хорошая идея, — рот Дэвида широко растянулся в поистине огорченном выражении.
Я тоже не думала, что это хорошая идея. Я бы охотно жила дальше никогда не посещая этот дом ужасов. Возможно, если бы я ласково попросила Мала, он бы принес мои вещи. Навязываться ему в дальнейшем было не по душе, но мои варианты почти иссякли.
— Вот, — с мрачным лицом Мал сунул свой телефон Дэвиду.
— Черт, — пробормотал Дэвид. Он обхватил руками заднюю часть шеи и сжал. От обеспокоенного взгляда, который он мне послал из-под темных бровей, в моей голове начал звучать сигнал тревоги. Что-то нехорошее было на этом экране.
По-настоящему плохое.
— Что там? — спросила я.
— О, ты, э... тебе не нужно волноваться об этом, — его взгляд упал снова на телефон, потом он передал его обратно Малу. — В мой дом было бы на самом деле круто. Мы так и сделаем. Весело. Да.
— Нет.
Если Дэвид настолько мил со мной, значит это должно быть что-то и вправду плохое. Я протянула руку, пальцы дрожали от нетерпения или нервов, или от того и другого.
— Покажи мне.
После того как Дэвид неохотно кивнул, Мал передал мне телефон.
Не могло быть никаких сомнений, что это было, даже на маленьком экране. Было много кожи из-за того, что я была голой от пояса и ниже. Мой голый зад находился в центре внимания во всей его бледной с ямочками славе. Боже, он выглядел огромным. Как будто они использовали широкоугольный объектив или что-то подобное? Вечернее платье было задрано, а я стояла, наклонившись над столом, в то время как тату-мастер усердно трудился раскрашивая мой зад. Мои трусики были стянуты вниз, едва прикрывая главное. Дерьмо. К слову о компрометирующем положении. Принимать участие в порно-съемке определенно не было частью плана.
На другой части кадра наши лица были близко друг к другу, и Дэвид улыбался. Ха. Так вот как он выглядит, когда улыбается.
И тогда я вспомнила гул иглы, и как он разговаривал со мной, держа меня за руки. Поначалу игла причиняла острую боль.
— Ты притворялся, что кусаешь мои пальцы. Тату-мастер рассердился на нас из-за того, что мы дурачились.
Дэвид поднял подбородок.
— Да. Ты должна была не шевелиться.
Я кивнула, пытаясь вспомнить больше, но не получилось.
Люди увидят эту картинку. Люди увидят это. Люди, которых я знала, и незнакомцы. Любой и каждый. Моя голова одурманено закружилась так же, как это было тогда. Только на этот раз алкоголь был не виноват.
— Где они его взяли? — спросила я, мой голос дрожал, а сердце ушло в пятки. Или возможно это было то, что осталось от моего разорванного в клочья достоинства.
