- Городок Франко, родина его отца, типичное маранитское, галисийско-еврейское местечко. Каудильо дал негласное указание своим послам в Венгрии, Румынии, Греции и петеновской Франции выдавать паспорта тамошним евреям. Только в 1940-м году границу Испании пересекли от 30 до 40 000 ашкеназов32. Что сказать? Если Всевышний посылает нам таких союзников, то будущее наше не завидно. Впрочем, я опять болтаю лишнее. Хотя мой корвет - Винер обвёл рукой каюту катера - абсолютно защищён от прослушки. Можете мне верить. Что же касается вас, то вы уж явно не тот человек, что строчит доносы.
После нескольких рюмок коньяка я и сам разговорился и принялся живописать приятному собеседнику боевые перипетии на просторах Атлантики. Нашу беседу прервал Йоган, спустившийся в каюту:
- Господин Винер, на траверзе Лас-Пальмас.
Глава 6.
“Таверна Полипо”
- Я же сказал тебе, что этого не было. Оставь меня, наконец, в покое! - прорычал я, вконец раздражённый болтовнёй Щелкунчика.
- Миль пардон, дорогой граф. Вы меня беспокоите. Похоже наш "друг русалок" подвержен приступам ретроградной амнезии. Что вы действительно не помните вашего приключения в Лас-Пальмасе? Ну а таверну "Полипо" на окраине, где
хозяином молодой уродец редкой экзотичности, вы хотя бы помните? Парня звали Пабло-Октопус, забыть его невозможно, он вылитый осьминог. У него ещё по три пальца на каждой руке и конечности какие-то бескостные, словно щупальца спрута. Череп безволосый, весь в каких-то шишках, ну а физиономия, захочешь не забудешь. Кстати, его коронное блюдо - осьминожина под разными видами, говорят превосходное средство от мужской слабости. Да неужели не помните, ваша светлость? - Прус, вернувшись с прогулки, то ли издеваясь, то ли всерьёз, уже битые четверть часа пытался убедить меня, что со мной что-то действительно произошло в той странной морской харчевне с действительно незабываемым хозяином.
Дело было в рыбацком посёлке, что расположился на окраине Лас-Пальмаса. Утром мы причалили к маленькому пирсу в одном из тысячи закутков огромного, раскинувшегося на десятки километров по извилистому побережью острова Гран Канария, порта Пуэрто-де-ла-Лус. Винер распрощался с нами и отправился по своим делам. При нас остался Йоган, всё в том же неизменном качестве проводника, правда, теперь он больше смахивал на экскурсовода, знатока местных достопримечательностей. За нашей в основном бледнолицей компанией (кроме меня и ещё пары офицеров - мы чаще торчали на верхней палубе рубки, пока шли в надводном положении) увязалось несколько местных пацанов, похожих на смуглых чертенят. Они дёргали моих парней за одежду и что-то лопотали по-испански, постоянно повторяя:
- Алеман, алеман33.
Это означало, что они безошибочно определили в нас немцев. Йоган хотел было прогнать их, но я разобрал в их воробьином чириканье кое-что интересное. Мальцы требовали по реалу на каждого, обещая показать длинную железную лодку с пушкой, на которой приплыли такие же, как мы "nativo de Alemania", дословно "родные Германии". Йоган не без досады признал, что в порту Де-ла-Лус сейчас действительно есть наши братья по оружию.
- В принципе, трепаться о заходе в наши края нового У-бота седьмой серии мне не с руки, но будем считать Отто, что вы сами до всего допёрли и я не при чём, помявшись, подтвердил наш гид.
Искомый У-бот находился неподалёку, в укромном закутке, до которого мы добрались пешком за какие-то четверть часа. Испанский солдат, стоявший в охранении на подступах к пустынному, закрытому маскировочной грязно-жёлтой сеткой деревянному причалу, заметил нас издалека и, взяв карабин наизготовку, приказал остановиться. Йоган, поприветствовал его:
- Буэнос диос34, Санчес - и добавил, - палабра: "Барко негро"35.
Солдат опустил оружие и улыбнулся Йогану:
- “Эль гато”36. Буэнос диос, синьор Хуан.
Надо сказать, что, "палабра" - пароль-пропуск, произнесённый Йоганом-Хуаном, никакой секретной информации не содержал. Барка, то есть лодка, вовсе не была чёрной, а скорее двухцветной - выше ватерлинии цвета тёмной морской волны, а ниже бордово красная, уж не знаю из каких соображений. Что же касается отзыва “Эль гато” – кот, то тут можно было кое о чём догадаться. На рубке красовалась знакомая до боли эмблема - чёрный кот в боевой позе: спина дугой, хвост трубой, усы, как стрелы. Значит, старина Максимилиан Перенье всё-таки получил новенький У-бот, вместо своего разбитого глубинкой "Чёрного Макса". Сам командир в своей мятой фуражке, (по моде подводников кригсмарине) как раз покидал борт новенького У-бота. Увидев меня, "котяра" заблажил:
- Ба-ба-ба! Кого я вижу? Задница кашалота! Отто, тевтонская твоя морда! - и прямо с трапа полез обниматься.
Перенье был французом по отцу и имел типично гальские приметы: чёрные глаза, орлиный шнобель и весёло-склочный характер. В 34-м мы с этим славным похабником окончили курсы подводников-штурманов в Гамбурге, а потом ещё полгода во всех смыслах не просыхали в мерзком качестве оберфенрихов цур зее, недоофицеров, а по сути полуматросов в отсеках вечно протекающего, старого, как его командир, У-бота. Они оба были ветеранами, и командир капитан-лейтенант Курт Лемски, 48-летний, но выглядящий пожилым желтолицым азиатом из-за проблем с печенью, и его заслуженная посудина. Древнюю субмарину каким-то чудом ещё не списали на иголки. Лемски в начале века учился в военно-морском училище вместе с моим крёстным, легендарным подводником Отто Виддегеном. Его портреты до сих пор красуются почти в каждой сельской школе от Пруссии до Эльзаса. Порой мне кажется, что Виддеген с того света посылает ко мне своих ещё живых приятелей, дабы они уберегли от невзгод его крёстного сына. Сначала Лемски, а позднее другой отец-командир - фон Рэй. Правда, родство с другом юности командира службу мне мёдом не сделало. Капитан-лейтенант имел мою персону, по непристойному замечанию Макса, "как одинокий албанский пастух любимую козу". Перенье подозреваю в глубине души был рад этому факту, поскольку ему разгильдяю и выпивохе доставалось меньше ядовитого командирского внимания. Теперь то я понимаю, что мучимый больной печенью, матёрый желтоглазый волк Курт Лемски гонял меня по отсекам старого У-бота, стремясь воспитать из глупого двадцатилетнего салаги толкового моряка. Вечная ему благодарность за то, что мы до сих пор целы. Мы, это я и мой старина "Чиндлер".
Макс-Кот сграбастал меня в свои объятья совсем не по кошачьи, скорее по медвежьи.
- Ну что, пёс-рыцарь, трах тебя через доспехи, составишь компанию старому другу-котяре?
Речь Перенье, сколько я его помню, настоящий зоопарк. Сравнение всех друзей и знакомых с различными представителями морской и сухопутной фауны всегда было его пунктиком. Он и меня, было дело, заразил этой дурной привычкой, так что нет-нет, а увижу в человеке образ какой-нибудь животины. Сейчас Макс, похоже, увлекался орнитологией:
- Я со своими альбатросами планирую принять на грудь где-нибудь в тихом местечке, ну а потом по птичкам. Хотя, положим, без девок можно пережить, а вот со старым корешком былое вспомнить, это будет послаще любой знойной курочки.
- Господин корветтен-капитан - обратился ко мне, стоящий неподалеку Йоган - У меня приказ. Я не могу оставить ни вас, ни ваших офицеров без своего сопровождения. В Лас-Пальмасе безопасно только днём, а вечером на улицы и тем более в пригородах вылезает из нор всякое местное отребье, так что без прикрытия вам никак нельзя.
- Ну так пошли с нами, Дон Хуан! Идальго ты наш Канарский! - отреагировал без промедления Перенье. Йоган не остался в долгу:
- Я готов устроить сегодняшнюю попойку за счёт заведения, но с одним условием - командир "Чёрного кота" и его офицеры переоденутся в гражданскую одежду.
- Чёрт с тобой, банкуй! - проворчал Макс-Кот и, сверкнув из-под кустистой брови чёрным опасным глазом, отправился к себе в каюту переодеваться.
Ресторанчик "Полипо" посоветовал нам не кто иной, как Йоган или в испанском варианте Хуан. Йоган-Хуан был родом с Тенерифе. Эдакий канарский фольксдойче37 - выходец из небольшой тенерифской общины немецких колонистов. Цитируя Макса-кота:
- "Лисья стая прожжённых хитрецов, облюбовавших для колонизации земной рай – Канары”.
Как со вкусом и апломбом истинного канарца поведал нам Йоган, "Полипо" славился двумя вещами:
- Первое, это одно из лучших в Испании канарское вино Мальвазия, дитя тенерифских виноградников, растущих на вулканическом пепле. Вино продаётся прямо из бочек и вкус его просто превосходен. Ну а второе, неповторимая кухня из морепродуктов: лангустов, кальмаров, креветок, но главное - осьминогов, волшебников-октопусов. Для испанца, даже в преклонном возрасте, весьма важно чувствовать себя "Un hombre" (Ун Омбре), мужиком в прямом смысле этого слова. К сожалению, природа не всегда даёт такую возможность престарелым, но всё ещё любвеобильным "Los hombres" (Лос Омбрес)38 и тогда на помощь приходят октопусы. Однако, для получения необходимого эффекта (чтобы не вышел несъедобный кусок каучука) нужно знать, как правильно приготовить осьминога. Хозяин таверны, как раз из тех, кто это умеет.
