Мама считала, что любую ситуацию можно разрешить путем прочтения нужной книги. Когда я достигла полового созревания и у меня начались месячные, она дала мне все книги Джуди Блум, какие только смогла найти. Когда я влюбилась в мальчика, который не обращал на меня внимания, она дала мне Джейн Остин. Когда я была капризной и ненавидела весь мир, я получила в подарок Эдгара Аллана По и кучу другой мрачной поэзии, чтобы успокоить мою тоску. «Убить пересмешника» оставалась на все случаи жизни и помогала всегда. Благодаря любви к Шекспиру, эта женщина назвала меня в честь говорящего паука.
— Это было давно, Лотти. Люди заслуживают второго шанса.
— Не в этом случае.
— Ты не можешь постоянно держать в себе эту обиду. Она уничтожит тебя.
Мне хотелось накричать на нее. Мне хотелось заорать, что это не ее лучшая подруга неделю лежала в коме. Не ее подруга месяцы провела в больнице. Врачам пришлось удалить Лекси часть черепа, чтобы она не умерла от отека мозга.
Она этого не понимала.
— И что же ты собираешься делать?
— Я не знаю.
— А надо бы знать. Тебе придется жить там, по крайней мере, до конца семестра.
— Знаю.
Я представила, как она поджимает губы, глядя на меня.
— Может, ты хочешь поговорить об этом, когда возьмешь себя в руки?
— Я спокойна, — проговорила я сквозь стиснутые зубы. Этот звонок оказался плохой идеей.
Она выбрала менее коварный путь.
— Как тебе твоя новая соседка?
— Ты готова к этому? Она одержима розовым цветом. Я живу внутри пузыря из жвачки.
— О, боже.
Мы зацепились за «розовую тему», и это перенесло нас к более безопасным разговорам.
— Скажи брату, что для него же лучше позвонить мне завтра, если он ценит мое терпение.
— Скажу. Люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Лотти.
Мы чмокнули друг друга по телефону и разъединились. Я откинулась на спинку синего дивана с нарисованными белыми рогами на ней.
— Что ты здесь делаешь? — разбудил меня голос Уилла.
— Разговаривала с нашей матерью. Тебе лучше позвонить ей завтра, иначе она приедет сюда и поднимет крик.
— Ладно, ладно. Что она сказала?
— А как ты думаешь?
— Пересмешник?
— Ага.
— Папа прислал мне и-мейл.
— И как там планктон поживает?
— Можно подумать, что он открыл воду на Марсе.
Папа был так же увлечен океаническими течениями и отложениями и крошечными водяными жучками, как мама книгами, вот почему я выбрала морскую биологию основным предметом. Думаю, папа заплакал бы, если бы я сообщила ему о своем решении.
Не то чтобы я обожала науку, но я не знала, чем еще хочу заниматься. Конечно, я любила книги больше жизни, но мама отговорила меня от литературного пути.
— Ты не будешь зарабатывать деньги. А я хочу, чтобы ты была в состоянии обеспечить себя.
Папа на самом деле был главным добытчиком в нашей семье. Кто бы подумал, что планктон может быть таким выгодным?
Уиллу каким-то образом удалось сорваться с крючка родительских надежд, и он решил стать спортивным директором. Уверена, это потому, что он был парнем.
— Ты уверена, что не хочешь переночевать у нас? Саймон принес еще одно одеяло.
— Нет, я в порядке.
— Тогда ладно. Спокойной ночи, — он колебался, словно не хотел уходить. Мы с Уиллом раньше никогда не спали так далеко друг от друга, по крайней мере, на протяжении длительного времени. Мы делили одну ванную, и мне реально будет дико просыпаться по утрам и не колотить в дверь, чтобы он вышел из душа, а я могла почистить зубы.
— Спокойной ночи, — сказала я, вставая с дивана и обнимая его.
Он ушел, а я побрела обратно к себе. Меня снова встретило мерцание телевизора. Даже в темноте комната светилась розовым.
— Ты уже... ммм... собираешься спать? — я собиралась сегодня спать в нескольких футах от абсолютной незнакомки, которая встречается с самым ненавистным в мире человеком.
— Конечно, — ответила она, выключая телевизор и поворачиваясь на спину все еще с телефоном в руках.
Почистив зубы, я вернулась в комнату и схватила айпод, засунув в уши наушники. Я закрыла глаза и отвернулась, чтобы свет от телефона Кэти не мешал мне.
— Спокойной ночи, — сказала я.
— И тебе тоже, — был ответ.
Глава 7
Зан
На следующее утро, возвращаясь с завтрака, я бросил в рот еще одну подушечку жвачки с корицей, которую дала мне мисс Кэрол, чтобы заменить мои более разрушительные способы улаживания проблем. На самом деле, она не очень-то помогала, но это вовсе не означало, что я не собирался дать ей шанс. Она по-прежнему не сдавалась, хоть я и предпринимал попытки заставить ее сделать это.
В моем сценарии сдерживания от саморазрушения, кроме жевательной резинки, еще значился бег. Я занимался им, когда был моложе, но после несчастного случая потерял интерес, пока мисс Кэрол вновь не предложила мне этот способ. В регулярных пробежках мне нравилось то, что они приносили такое же мазохистское удовлетворение, как и другие вещи, но в то же время являлись более приемлемыми в социальном плане и даже полезными.
Я получил несколько сообщений от Тейта, моего единственного друга из Академии Foster Ulham (или как называл ее Зак, Дерьмовой Академии), но не стал на них отвечать. Я знал, чего он хочет, но не собирался позволить ему прийти пообщаться со мной. Общение с Тейтом подразумевало некую комбинацию из наркотиков, алкоголя и драк, не обязательно в таком порядке. Он был хорошим парнем, но временами заходил слишком далеко.
— Жизнь дерьмо, а потом ты умираешь, — сказал бы он. — Поэтому забей на все и делай, что хочешь.
— Не в рифму, — ответил бы я.
Он бы затянулся какой-то фигней, которую курил в тот момент, выпустив облако дыма.
— Какая разница?
Это было довольно мрачное представление о мире, но у Тейта было много причин для этого. С вами тоже могло такое произойти, если бы вас бросили родители, а потом вам еще пришлось бы сменить целую вереницу ужасных детских домов. Не говоря уже о тех вещах, которые он скрывал от меня. Я знал, что там тоже было немало плохих моментов.
На самом деле, мне не стоило считать свою жизнь такой уж дерьмовой. Я не должен был постоянно жаловаться на судьбу, даже самому себе. Мисс Кэрол всегда пыталась отучить меня от этой привычки. Иногда она была излишне жизнерадостной и веселой, но по какой-то причине это помогало вывести меня из мрачных дум.
В тот раз, когда я, наконец, заставил себя обратить внимание на ее сеансы из-за того, что она просто орала на меня целых пятнадцать минут, я тоже внезапно понял, что это действует. Потому что до меня дошло, что она реально меня встряхнула. Никто этого не делал в последнее время — ни мама, ни Стив, а мне действительно требовалась такая пощечина.
В тот же день я рассказал ей правду, и она стала единственным человеком, кому я доверился. Мне пришлось силой вырывать эти слова из своего горла, но я справился. Она слушала, не произнося ни звука, и каким-то образом мне становилось от этого легче. Когда она положила руку мне на плечо, я почувствовал, что она действительно меня поддерживает.
Я поднял взгляд на солнце, этот ленивый шар, застывший высоко в небе. Сегодня был первый день моих занятий. Я так и не выбрал основной предмет, хотя мисс Кэрол помогала мне составлять списки того, чем я интересовался. Правда была в том, что у меня не было абсолютно никаких интересов, которые могли помочь выбору карьеры.
Прослушивание старых пластинок, чтение и бег до изнеможения никак не относились к карьерным планам. Она предложила работу в музыкальном или книжном магазине, или в компании по производству спортивной обуви, как возможные места, где я мог попробовать свои силы до принятия окончательного решения.
Солнце сверкнуло на капоте машины, заставив меня прикрыть глаза, и тут я увидел ее, направляющуюся прямо ко мне.
Погруженная в свои мысли, она не замечала меня, пока мы почти не столкнулись на тротуаре. Я осознал, что мы находимся недалеко от общежития. Ее рот немного приоткрылся от шока, но она тут же поджала губы и вздернула подбородок, переведя взгляд на что-то за моим плечом.
Я не мог заставить себя не смотреть на нее. Она была солнечным затмением, которое неотвратимо затягивало меня. Звучит слишком пафосно, но так оно и было, это притяжение невозможно было игнорировать.
Ее подбородок дрожал, когда она прошествовала мимо, стараясь обойти меня как можно дальше. Часть меня хотела наплевать на все, схватить ее за руку и заставить выслушать то, что я скажу. Чтобы силой затолкать всю правду ей в горло и заставить проглотить это. Как я мечтал, чтобы эта часть была доминирующей. Чтобы она одержала верх над той, другой частью, которая боялась того, что может случиться, если я осмелюсь прикоснуться, заговорить с ней.
Поэтому я позволил ей пройти мимо. Проследил глазами за ее фигурой, хоть и пришлось вывернуть шею, чтобы оглянуться, не оборачиваясь. Ветер подхватил ее волосы, затянутые в хвост, и он заструился по ее спине.
