User - i cf85044c3a33e6c4

скрылся в ближайшей уборной, в которой, по счастливой случайности, никого не оказалось.

Тяжело оперевшись о раковину обеими руками, взглянул в зеркало. Сам мертвеца

напоминать начал. Горящие глаза с синяками под ними, сероватая кожа. И уже чуть голос не

сорвал, пока орал на всех подряд... Самостоятельный. Доигрался! Какой идиот мог надеяться,

что ее найдет полиция? Пора вводить тяжелую артиллерию.

Достал из кармана телефон. У обычных людей на быстром наборе номера

родственников, у него — совсем другие люди.

— Шон, мальчик мой. Я как раз вспоминал о тебе, — раздался обманчиво ласковый голос.

— Эмилио, мне нужна помощь. — Знал, что платить придется, но выбора не было.

— Я внимательно слушаю.

— Мне нужно, чтобы ты нашел одну девушку. Американка, белая, двадцать три, крашеная

блондинка, рост примерно пять футов и девять дюймов (около 175 см), с розовой татуировкой

на заднице...

— С твоим именем? — не преминул поддеть Юнт.

— Не понял вопроса.

— Татуировка с твоим именем?

— Нет, с признанием в любви штату Миссисипи, — огрызнулся, разозлившись от одного

лишь предположения, что Джоанна Конелл могла хоть что-то для него сделать, настолько это

не соответствовало правде. — Лучше бы ее имя спросил, а не содержание тату!

— И как же ее имя? — не стал докучать подстрекатель.

— Джоанна Конелл.

— Джоанна Конелл, — протянул Юнт и хмыкнул. — Она тебе дорога?

— Я с ней спал. Просто помоги найти. — Шон ненавидел то, что приходилось признаваться

Юнту. Он никогда не обсуждал с ним подобные вопросы, хотя тот до и после смерти отца не

оставлял попыток сунуть нос в его жизнь. Ради Эстер, как он говорил. Шон предпочитал не

знать, что связывало его мать с этим человеком до того, как отец на ней женился, но понимал,

что что-то было, иначе с чего бы тому носиться с ним точно курице с яйцом? Этой лазейкой он

воспользовался впервые.

— Окей, как скажешь. С чего предлагаешь начать поиски?

— Больницы и морги проверил. Остались аэропорты и американское консульство.

К счастью, Юнту хватило ума больше вопросов не задавать, а перейти к делу. Об

отсутствии результатов исправно отчитывался, понимал, что отсутствие информации грозит

свести сына друзей с ума... Однако потом, примерно за полтора месяца до защиты дипломов

выпускного курса факультета защиты информации, ответ из консульства пришел

положительный.

Шон был там в день, когда она получала паспорт. Видел, как она вышла из такси, опираясь

о трость и медленно побрела ко входу. Проследил за ней до маленькой частной клиники, узнал

имя, под которым скрывалась все это время, и остальные подробности, а потом долго не мог

поверить в услышанное.

Джоанна сказала полиции, что попала в аварию, но подробностей не помнит. Доктор

Эдвард Купер подтвердил у нее наличие временной потери памяти. И заверил, что та вернется.

Естественно. Как пересечет границу Австралии — так сразу!

Шон знал, что на этот шаг ее толкнул страх. И хотя все надеялись на его присутствие, не

появился на защите Джоанны. Знал, что она не хочет его видеть. И, вероятно, никогда не

захочет.

Глава 27. Разоблаченные

Настоящее время

Несколько секунд информация до меня не доходит вовсе. А потом я начинаю… хохотать.

Истерично так, пополам сложившись. Потому что идиотка. Здесь никогда не звали полковника

по имени, на базе это не принято. Если кому-то подходит прозвище, оно цепляется намертво, а

уж полковник свою власть носил точно знамя… Нет, не так, иногда он своей властью

пользовался настолько открыто, что даже приближаться к нему лишний раз не хотелось.

Естественно, мне и в голову не приходило поинтересоваться его первым именем. Ну «К», так

«К». Да я сама сменила одно «К» на другое, даже не придав этому значения… Откуда, блин,

знать, что за буквой целый Кристофер спрятался?

К моему нервному срыву, однако, относятся с… пониманием. Посматривают раздраженно,

но, в принципе, догадываются, что женщина в шоке — не то, с чем можно легко справиться.

Лучше дать ей успокоиться самой. И, сделав вид, что мои всхлипывания и задыхания не

превосходят типичного значения шума, начинают разговор о делах. Я пытаюсь вслушиваться в

их диалог, вынуждая себя не хлюпать и не икать. А ведь внимания заслуживает…

— Ну, сеньор Хакер, я надеюсь, у вас все готово? — спрашивает полковник, подчеркивая

свеженький и сверкающий статус Шона, приобретенный не без его участия.

— Разумеется, — отвечает ему Картер. Но, стойке-ка… Готово? Что готово? С трудом

вспоминаю, как Картер упомянул однажды, будто Кристофер — наш заказчик. То есть все это

время мы писали проект под человека, который сдал Монацелли?! Как же мне не нравится то,

что Шон это скрыл… Да и вообще, сдается мне, история грязная!

— Смотрю, вы не очень-то любите делиться с супругой собственными достижениями, —

замечает мое замешательство полковник.

— Достижениями? — желчно интересуется Шон.

— Разумеется, достижениями. Не думаю, что кто-либо еще из ныне живущих решился бы

совершить такой… подвиг.

Шон на это не отвечает. Молча идет к голографическому столу. Хочется вцепиться в его

пиджак. Ну хоть притормозить что ли. Как он смеет оставлять меня одну? А вдруг на меня

бросятся и, скажем, голову отгрызут? Кристофер-то наш с сюрпризом! Что еще он мог

задумать? И если проект сдает Шон, то зачем ему я?

От размышлений меня отрывает только появление голограммы. Я не так много их в жизни

видела, чтобы не полюбоваться на это чудо, но еще большее удивление вызывает тот факт, что

передо мной наша планета. Шон голографический глобус писал? Зачем? Данных о состоянии

Земли у ВВС более чем достаточно, судя по одним лишь лидарам6. На первый взгляд

голограмма — излишество. Каприз.

— Вон она, — тем не менее восхищенно говорит полковник и приближается к модели, едва

дыша. Не понимаю… ничего не понимаю. — Как это работает? — спрашивает он, испытующе

глядя на Картера.

На краткий миг Шон встречается со мной глазами, но затем совершает несколько

манипуляций, и картинка начинает приближаться, обрастая деталями. Совсем как в google map.

Вот только в объеме… Впечатляет и даже больше. Но есть вопрос: где, как, а главное, когда

Шон работал над такой масштабной графикой? Я никогда не видела голографического

оборудования ни в университете, ни в офисе Бабочек…

А потом картинка приближается еще, и еще, и еще, и вот я уже вижу нашу военную базу и

перемещающихся по ней людей… Ч-что? Целую минуту тупо таращусь на фигурку с подписью

Даркен Вебстер, а потом меня точно в лоб ударяет осознание, что все это время нашим с

Такаши тайным проектом было задание Кристофера… Под изумительный голографический

интерфейс, которым, как я понимаю, Шон занимался не один год, причем почти ничего кроме

этого не успевая, мы с остальными Бабочками писали «начинку». Чтобы, мать вашу, дать

6 лазерные измерители состояния атмосферы, а также поверхности Земли.

Соединенным Штатам Америки, доступ до всей — всей! — информации о перемещениях

людей по территории планеты Земля. Молодцы, однако, ребятки! Масштабно мыслят. Хотя,

хаха, одного не учли. Если информацию о собственных передвижениях люди предоставить

могут, то появление новых неодушевленных объектов… и тут осознание меня простреливает

еще раз.

— Хм, ты знаешь, что пропало из данных Пентагона, Джоанна?

У меня аж дыхание перехватывает.

— Нет.

— Карты.

— Карты? — Это кажется совершенно невероятным. Зачем кому-то могли понадобиться

карты?

Итак, поздравляю, Джо! Вот ты и узнала и зачем, и кому.

— Впечатляет, — вдохновенно шепчет полковник. — Это даже лучше, чем я предполагал…

Они начинают что-то обсуждать, Шон объясняет принципы работы, но я не слышу. Я

пытаюсь связать все воедино. Вроде все сходилось, но, дьявол, не понимаю! Монацелли

совершенно точно сознался. Он даже передо мной не отрицал своего участия.

— А можно спросить? — желчно вырывается у меня. — Если у вас свои дела, и вдвоем

весьма комфортно, то зачем здесь я? Чтобы дать возможность насладиться шоком идиотки,

которую на раз обвели вокруг пальца?!

И мне уже пофигу, кто есть полковник, я зла, обижена и чувствую, будто мной

воспользовались все окружающие.

— Ну что вы, доктор… Картер, — начинает полковник. — Вам всего лишь дали то, чего вы

хотели на самом деле. — И, главное, так невинно улыбается.