— Она — жалкая.
Всё происходит как в замедленной съемке.
Моя рука скользит под тарелку и подбрасывает ее вверх. Сэндвичи, фрукты и чипсы летят в воздухе, и я смотрю с широко распахнутыми глазами, как они ударяются Ноксу в грудь, подбородок и живот. Мои губы складываются в форме «О», и я было начинаю извиняться, пока не вижу, что он самодовольно улыбается.
И это не обычная улыбка.
Это улыбка победителя.
Подскакиваю на кровати, мои губы раскрываются, и комок трехдневной ненависти извергается из моего рта:
— Ты потянул меня за волосы! Нет! Ты не только потянул за волосы, ты тащил меня назад в дом за хвост, будто бы я была гребаной собакой на поводке! — указывая на свою подушку, я воплю: — Я не спала три дня, Нокс! Ты знаешь, что это делает с человеком? — я мерю шагами свою кровать. — Ты был весь такой «Прости меня, этого больше не повторится» и просто ожидал, чтобы я об этом забыла. Ко мне никогда не прикасался мужчина в гневе, а ты просто отмахнулся от этого, будто это ничто. Знаешь, что я хочу сказать по этому поводу, Нокс? — оборачиваясь к нему, я наклоняюсь и кричу ему в лицо: — Пошел на хрен! Вот что я говорю по этому поводу! Возьми свое долбаное извинение и засунь его себе в задницу. — Выпрямляясь, я держу свои руки по швам. — Ох, но тебя сначала придется вытащить палку, которая у тебя там, чтобы освободить место.
Мои глаза расширяются, и я поднимаю указательный палец.
— О! И ты знаешь, что я еще поняла? — Нокс смотрит на меня, полностью лишенный каких-либо эмоций. Я продолжаю: — Когда кто-то наблюдает за тем, как ты спишь — это странно! Не странно, а ....— я шевелю своими пальцами в воздухе перед собой — ...жутко!
Нокс продолжает смотреть на меня тяжелым взглядом. Задыхаясь, я выпрямляюсь и хрипло бормочу:
— Я схожу здесь с ума, Нокс. Мне действительно поможет, если ты просто оставишь меня в покое.
Осознавая, что я исчерпала то малое количество энергии, которое у меня оставалось, мои колени трясутся, и как только они подгибаются, я тянусь, чтобы схватиться за его плечи. В то же время, он подается вперед и крепко хватает меня за талию. Когда он смотрит вниз на свои пальцы, которые практически соприкасаются, он хмурится от моей очевидной потери веса.
— Тебе нужно что-то поесть. Хотя-бы что-то, Лили. Ты скажешь мне, что по твоему мнению ты могла бы съесть, а я это для тебя принесу.
Внезапно ощущая тошноту, моя хватка на его плечах ослабляется. Я быстро моргаю, тщетно пытаясь увидеть сквозь яркие белые пятна, которые слепят меня. Уши закладывает от давления, дыхание учащается, и я дрожу. Я быстро отвечаю:
— Я не думаю, что ты можешь доставить это вовремя. — Мое тело слабеет и наклоняется в сторону, когда я невнятно произношу: — Поймай меня. Хорошо?
***
Нокс
Держа Лили в своих руках и ощущая ее вес или недостаток веса, мне внезапно становится стыдно.
Черт бы побрал все это. Я слишком долго пускал все это на самотек. Следовало бы прекратить все это раньше.
Я видел тот самый момент, когда все происходило. Мгновение, когда она теряла сознание. И она тоже знала, что это происходило. «Поймай меня. Хорошо?».
Смотря вниз на ее бледное, искаженное лицо, я трясу головой от чувства бессилия и борюсь с желанием зарычать. Ее длинные, темные ресницы покоятся на щеках, и мне приходится приложить все свои силы, чтобы остановить себя от того, чтобы провести большим пальцем по ее розовым пухлым губам.
Проблема. Я знал, что ты будешь проблемой, мисси.
Совершенно ясно, что это все ее вина. Если бы она только научилась делать то, что ей велено и попыталась на чертову секунду думать рационально, то ничего из этого не произошло бы. У нас будет серьезный разговор, когда она очнется.
«О, да, это всё ее вина. Она испуганная молодая девушка с простой нуждой — поговорить с кем-то, кому она доверяет. Ты теряешь хватку, мужик, ведя себя, как упоенный властью охранник в торговом центре».
Я? Я делаю все что могу, чтобы обеспечить ее безопасность, и в этом моя вина?
«Охранять ее недостаточно. Она не такая как ты. Она хрупкая. Девушке нужно большее, нежели просто, когда ей говорят, что она должна доверять. Тебе нужно показать ей, что ты готов пойти на компромисс. Пойди к ней навстречу».
Пойти к ней навстречу. Компромисс. Я не уверен, что могу на это пойти.
«Что бы сделал ты, если бы был ею?»
Бежал. Бежал изо всех сил. И я бы навредил любому, кто встал бы у меня на пути.
Тупая пульсация в моих висках является верным признаком приближающейся мигрени, и я уношу Лили, как невесту из ее комнаты дальше по коридору, в западное крыло дома, и останавливаюсь перед самой последней дверью.
Моя дверь. Моя комната.
Нерешительность останавливает меня. Это может быть и не лучшая идея, но она под моей ответственностью. Мне нужно держать ее там, где я могу приглядывать за ней. Где-то, где я смогу нянчиться и работать одновременно. Крепко держа ее одной рукой, я открываю дверь в свою спальню и вношу безвольное тело Лили внутрь. Насколько можно аккуратнее, я кладу ее на свою кровать, и она мягко стонет.
Хороший знак. Она скоро очнется.
Поднимая с кровати рацию с двусторонней связью, я нажимаю на кнопку и говорю:
— Вито, у меня здесь произошел инцидент. Где Бу?
Как только я отпускаю кнопку, звучит звук трели, и я жду. За пикающим звуком следует:
— Эй, об инциденте какого рода мы сейчас разговариваем? Бу где-то здесь. Я ее найду.
Проводя рукой по лицу, я тихо ему говорю:
— Лили. Она потеряла сознание.
Тотчас из рации звучит удивленный вопрос Вито:
— Какого черта ты сделал с ней, Нокс? Она же просто девчонка, чувак. Ты наверно до смерти ее напугал.
Вито молод. Он до сих пор не совсем усвоил, что такое субординация. Поднимая рацию, будучи очень осторожным, чтобы не раздавить ее в руке, я рычу:
— Найди Бу. Сейчас же.
До сих пор, открыто веселясь, Вито отвечает:
— Сэр, есть, сэр.
Проходит минута, и я осознаю, что не пошевелился ни на дюйм. Упирая руки в бедра, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на девушку в своей кровати и тихо бормочу:
— Знал же, что ты будешь проблемой.
***
Лили
Тяжело вздыхая, я сворачиваюсь в клубок, тщетно пытаясь найти хоть какое-то облегчение от боли.
Болит. Везде.
Каждая мышца в моем теле ощущается слишком напряженной, и даже самое маленькое шевеление, болезненно пронзает меня. Зажмуривая глаза, я часто дышу. Такое чувство, что меня сейчас вырвет, но это не может быть правдой. За два дня я не съела больше апельсина. Чем меня вообще может вырвать?
Мои веки дрожат, но отказываются открываться без боя. Как только мне удается с трудом приоткрыть один глаз, я стону громче. Свет в комнате ударяет с такой силой, что болезненное ощущение возвращается в знак возмездия.
Шаркающие звуки предупреждают меня о том факте, что я не одна, и когда выключается свет, я вздыхаю с облегчением. Наконец-то имея возможность открыть глаза, я сажусь у изголовья кровати. Я полностью дезориентирована. Занимает практически минуту, прежде чем я могу видеть то, во что не могу поверить.
Нокс сидит за письменным столом в противоположной части огромной комнаты, печатая без перерыва на своем ноутбуке. Ноутбук — это единственный источник освещения в комнате, я оглядываюсь еще немного.
Это не моя комната.
Тёмно-синие хлопковые простыни окружают меня. Эта кровать больше, чем моя. Это совершенно точно комната мужчины. Нет мебели. Нет шкафа. На стуле в углу комнаты куча сложенной черной одежды. Под ним пара армейских ботинок.
Вот дерьмо.
Это комната Нокса.
Открываю свой рот, чтобы заговорить, и всё что у меня выходит:
— О мггггггой богггг, — моя попытка просьбы Господа о милосердии звучит как из уст пьяного второкурсника.
Моя голова падает, когда я слышу, как Нокс смеется себе под нос. Всё еще печатая и не утруждаясь, чтобы посмотреть на меня он говорит:
— Так тебе и надо. Ты так сильно обезвожена, тебе повезло, что у тебя не случилось разрушение мышц. Бу была настолько близка к тому, чтобы поставить тебе капельницу. Я ее отговорил. — Наконец глядя на меня, он ухмыляется и говорит слишком уж громко: — Добро пожаловать в мир живых.
Каждое слово, которое он говорит, пронзает мои барабанные перепонки, и мой желудок сжимается. Съеживаясь, я закрываю рукой глаза и бормочу:
— Что произошло?
Скрип стула предшествует глухим шагам к постели, выглядывая через пальцы, мне неожиданно хочется, чтобы я этого не делала.
Нокс взбешен.
Его челюсть сжата, вена на виске пульсирует. И я знаю, что сейчас произойдет. Он почти вопит:
— Какого черта ты думаешь, произошло, Лили? Ты нихрена не ела несколько дней! Ты истощена и обезвожена. — Глядя в пол, он вздыхает и качает головой, прежде чем опять посмотреть на меня. Его глаза смягчаются, и он признает: — Я облажался. Я знаю это. Ты знаешь это. Моя команда знает это. — Наклоняясь ближе ко мне, он продолжает: — Не цепляйся за это. Отпусти. Ты разозлилась на меня. Мы обменялись словами. Всё кончено. Начинаем все заново. Прямо сейчас.
