В свое время я расскажу ей о Софии. Или нет. Может быть, я просто буду держать это в себе, как Безымянного. Только на сей раз я не позволю этому отравлять меня. Не позволю мне навредить. Я никогда снова не сдамся боли, как стекло разбивающему его мячу. Этот урок я очень хорошо усвоила.
Занятия у меня интенсивные, но вроде легкие, начало семестра все-таки. В смысле, четыре преподавателя задали написать по десятистраничному эссе к следующей неделе, но начиркать сорок страниц для меня плевое дело. Раньше я ежедневно исписывала страниц по двадцать в своем совершенном-однако-плаксивом дневнике. Правда, на лекциях сложно сосредоточиться, потому что аудитории просто огромные, и их запросто можно преобразовать в гладиаторские арены, если передвинуть учительский стол и избавиться от стульев, да и безликие стены выглядели бы гораздо лучше с разводами крови. К тому же в аудиториях убийственно яркое освящение. Может, они начищают лампы? Как начистить лампы, которые так высоко? Их уборщики умеют летать?
Сидящая рядом со мной в самом конце Иветта сообщает мне, что уборщики не умеют летать, зато умеют вампиры.
– Вампиры отвратительны, – выношу я вердикт.
– Ты что, не читала «Сумерки»?
– Нет, но читала много подобных книг.
– Эта сага лучшая. Вампиры лучшие. Поцелуи с вампирами лучшие.
Я вздрагиваю, а Иветта, одетая, прошу заметить, в яркую футболку с черепом и рваные джинсы, вздыхает, словно капризная принцесса, мечтающая о парнях.
– Представь секс с вампиром.
– Представь поход в церковь и молитву своему Господу и Спасителю, – парирую я.
Она смеется и возвращается к Фейсбуку на своем лэптопе. Я говорила, что в университете круто? Вот вам еще одно доказательство: профессорам плевать, слушаете вы их или нет. За исключением редких выкриков из ниоткуда супергромких ругательств, они игнорируют всякий интернет-серфинг и смс-рассылку. Мы платим, чтобы быть здесь, а не наоборот. Конечно, это изменится, когда мы переместимся в лаборатории, но прямо сейчас это Шангри-Ла. Ой, давайте не будем говорить о лабораториях, потому что мысль о том, что вокруг меня будут легковоспламеняющиеся химикаты, столь волнующая, что в ожидании мне ежесекундно приходится бороться против неконтролируемого осушения мочевого пузыря. Да здравствует наука! Да здравствуют легковоспламеняющиеся химикаты!
Мама звонит каждый вечер. Ну, так ведь делают все мамы, причем сопровождая это печальными вздохами. Но моя мама и так всегда много вздыхала, потому что большую часть времени она грустит, ладно, еще потому, что такая ненормальная дочь, как я, способна измотать любую смертную человеческую душу. Кроме Бейонсе, но все мы знаем, что она бессмертна, а также что у нее есть Блю Айви, которую я НЕНАВИЖУ, потому что это так несправедливо, ведь Бейонсе должна была быть моей матерью.
– У Бейонсе ужасная музыка, – делится своим мнением Иветта, когда мы идем на обед.
– Ну конечно, – отвечаю я. – Позволь мне занести это в свой мини-списочек под называнием «Двадцать пять причин, почему ты разделишь со мной вечность мучений в кальдере королевства Вельзевула».
– Ты очень много разговариваешь сама с собой. Это врожденный дефект?
– Типа того, побочный эффект от радиоактивных отходов, в которых искупалась мама, будучи беременной мною.
Иветта открывает рот, желая что-то сказать, но затем закрывает его и становится цвета сэндвича с кетчупом: белой по краям, красной в середине. Я следую за ее взглядом к стайке девушек, однако не успеваю определить, которая из флайледи привлекла ее внимание, поскольку Иветта приходит в себя и, прочистив горло, быстро хватает тарелку с супом.
– Ладно, – еле выдавливает она. – В Эмель Холле проходят музыкальные выступления. В основном там участвуют потные чуваки с барабанами и кавер-версиями рок-группы «Алиса в цепях». Короче, ты должна прийти и погрузиться в настоящую музыку.
– Подожди, остановись, мы просто проигнорируем то, что ты...
Иветта внезапно перепрофилирует свой суп в средство для мытья полов.
– Я что? – резко произносит она.
– Ох, ничего. Проехали. Хорошо, я приду. Вход свободный?
Она заметно расслабляется.
– Да. Что ж, увидимся в семь?
Я отвечаю ей посредственным разбиванием воображаемой гитары, она ухмыляется, а затем уходит. Я беру кусочек пиццы и выхожу на террасу, где угасающее солнце окрашивает все в золото и серебро. Тени от деревьев постепенно становятся длиннее, запутываясь и распутываясь вновь в тени прохожих.
И тут я вижу его.
Я пытаюсь отвести взгляд. Действительно пытаюсь. Но не могу. Голова наполняется диким звоном, и я забываю, как глотать. Кожа вспыхивает, а затем резко леденеет, словно я нахожусь на Аляске. Я начинаю потеть, яростно ища глазами выход отсюда. Лестница, запасная лестница через кафетерий. Я даже не думаю, просто действую. На автопилоте беру свою тарелку и выбрасываю ее. Это занимает всего две секунды, но за эти две секунды мной овладевает чистый ужас, поэтому я не могу сбежать, а лишь кое-как добираюсь до кафетерия и через окно наблюдаю за его приближением.
Волнистые темно-коричневые волосы спадают на глаза цвета стали. Настолько темные, что в них не увидишь отражение света. Глаза цвета меча и океана – такие же ужасающие, коварные и смертельные. Он доказал это, убив небольшую часть меня. Под определенным углом он похож на участника британского бой-бэнда. Густые брови, пухлые губы, а на носу все те же веснушки, веснушки, о которых я написала дурацкое стихотворение. Каким же он стал высоким, он выше большинства здешних парней, а его бицепсы просто огромные, он так хорош собой, что каждая девчонка при виде него будет пускать слюни, каждая, кроме меня, у меня сей вид вызывает лишь тошноту. Мне дико хочется наблевать прямо здесь, на все растения в горшках, за которыми прячусь. Однако я не могу пошевелиться, поскольку паника сковала все мое тело и превратила мозг в кашу.
Что! Черт! Побери! Здесь! Делает! Безымянный!
Из всевозможных мест на нашей огромной планете он выбрал именно это, из всевозможных чертовых университетов он выбрал именно этот. Это, должно быть, шутка. Он, должно быть, приехал к другу или что-то типа того. Он не может быть зачислен сюда, учиться здесь, спать в пределах десяти миль от меня. Не может. Так не бывает. Я переехала сюда, чтобы сбежать от него. Я пересекла целый штат, чтобы оставить его позади, но он вновь меня нашел. Нет, он не может быть здесь только из-за меня. Это совпадение. Его ужасные угрожающие электронные письма были просто последней жалкой попыткой меня поддеть, его способом... чего? Где-то глубоко в подсознании маячат сеансы с доктором Мерних, однако сложно уловить что-то конкретное. Есть! Его способом управлять мной. Он хотел, чтобы я помнила, а теперь желает лично убедиться в своем достижении.
– Эй, ты в порядке?
Я поднимаю взгляд и замечаю, что на меня смотрит девушка с медовыми волосами и огромными серыми глазами за очками. От нее веет тонким ароматом мускусных роз. Мои выдающиеся наблюдательные способности извещают меня, что у нее грудь даже больше, чем у Кайлы, а еще пухлый, мягкий живот, но я едва замечаю это сквозь легкий туман паники.
– Я определенно не в порядке, – пищу я.
– Да уж, выглядишь ужасно. – Она быстро прикрывает рот рукой. – Эм, не вообще. Ты хорошенькая. Просто сейчас выглядишь ужасно. Суперужасно. Нет, мкх. Ультраужасно.
Ультраужасно. В моих глазах мгновенно вспыхивают настоящие звездочки, когда благодаря услышанному каламбуру я вспоминаю, что единственным человеком на Земле, который может меня обидеть, является Айсис Блейк. Девчонка в очках классная, и у нее изумительные формы, и от нее пахнет розами… но затем мысли вновь возвращаются к пленившей меня легкой панической атаке.
– Ты действительно милая и все такое, – выпаливаю я, – Но в настоящий момент я перевариваю тот факт, что мой бывший парень учится в этом же университете, а это зрелище не из приятных. Ты навряд ли захочешь остаться поблизости со столь же приятной сценой, что и бочка с никилодиунской слизью, поэтому, если бы ты просто ушла и я бы вновь смогла подвергнуться безнаказанному терроризированию, я была бы признательна.
Девочка в очках хмурится и осматривает толпу.
– Он тебя терроризирует? Я это так не оставлю, сухарик. Покажи мне его?
– Тот, что со зловещей угрожающей аурой, едва скрываемой за маской отсутствующих антисоциальных наклонностей и накаченным прессом… тот, что сейчас сюда заходит… о боже, мне пора бежать. В космос.
Я ускользаю через заднюю дверь как раз в тот момент, когда Безымянный заходит в кафетерий. Жадно глотая сумеречный воздух, я шагаю так быстро и яростно, что чуть не падаю, но девочка в очках успевает придержать меня за локоть.
– Эй, гм, серьезно, хочешь я провожу тебя к медсестре?
Я смеряю ее долгим взглядом.
– Знаешь, это было бы замечательно. Вот только прямо сейчас меня вырвет на твои туфли, поэтому, вероятно, ты больше не захочешь этого сделать… как и быть со мной любезной.
