я засвищу, особенно в лесу, ну, скажем, щеглом или малиновкой.
– А ну-ка, посвисти, а мы послушаем, может быть, ты только хвастаешь, – сказал хитрый гекко.
– Чего же тут хвастать? Хитрость невелика. Я еще на военной службе, бывало, забавлял всех во время похода или в казармах тем, что свистал птицей. Вот слушайте, коль вам интересно.
С этими словами Пику засвистал, да так, что и не отличишь, щегол, да и только. Затем стал он щебетать синицей, жаворонком, малиновкой; вдруг как заржет лошадью; все даже вздрогнули и оглянулись, уж не просунула ли лошадь голову в палатку. А Пику стоит и смеется. Покачал гекко головой и сказал:
– Эх, Пику, нехорошо все это! Как хочешь, а не можешь ты больше оставаться у нас в таборе. Не могу я, гекко табора, допустить, чтобы по вине одного погиб бы весь табор. Уходи-ка ты от нас на все четыре стороны.
– Да что ты, гекко! – воскликнул Пику. – В чем же моя вина? Что же я сделал такого, что ты гонишь меня из табора?
– Ты говоришь по-звериному, значит, ты поцеловал спящую урму, – ответил гекко, – за это может разгневаться королева Матуйя и погубить весь табор.
– Откуда ты взял, что я говорю по-птичьи? Ведь подражать птицам может научиться всякий, а мне научиться было легко, я и живу-то среди птиц.
– Коль ты живешь среди птиц, то и живи с ними, – спокойно сказал гекко, – а в таборе среди цыган тебе не место.
– Как же стану я жить, коль ты прогонишь меня из табора, куда же мне деваться, с голоду помирать, что ли?
– Это уж как знаешь, так и делай, а в таборе я не оставлю обесчещенного цыгана ни за какие блага в мире.
– Да чем же я обесчещен?
– Тем, что поцеловал спящую урму. Ну, толковать тут нечего, в таборе тебе оставаться нельзя, и дело с концом.
Как ни просил, как ни молил Пику не гнать его из табора, гекко ничего не хотел слушать, и из цыган никто не заступился за Пику. Так и пришлось ему покинуть табор.
В одном из таборов, кочевавших в старые времена в Семиградье [2], по берегам Мароша, жил молодой цыган Андор. Много слыхал он о прекрасных урмах; о том, как пляшут они высоко в горах, на уединенных лесных полянах, сверкая своими золотыми волосами в лучах солнца, или как сидят они на горных вершинах и поют песни, которые так и хватают за сердце, чаруют того, кто услышит это пение. Всех расспрашивал Андор об урмах, только о них и говорил он. В таборе так уж и знали: коль придет Андор, то непременно заведет разговор об урмах. Часто смеялись над ним молодые цыганки и кричали ему вослед:
– Эй, Андор! Беги скорее в горы, там ждут тебя твои невесты, урмы!
Однажды, когда Андор утром шел по табору, остановила его старая цыганка, славившаяся как знахарка во всех окрестных таборах и деревнях, и сказала ему:
– Андор, ты все расспрашиваешь об урмах. Хочешь, я научу тебя, как увидать пляску урм?
– Ах, бабушка! – воскликнул обрадованный Андор. – Научи меня, а уж я так буду тебе благодарен, что и сказать нельзя. Если научишь меня, как увидать урм, то я во всем буду помогать тебе: и дрова буду носить, и воду, все сделаю, что только ни прикажешь.
– Научить тебя мне не трудно, и ничего мне за это не нужно. Слушай же, Андор! Помни прежде всего, что ты идешь на опасное дело. Придется тебе собрать всю свою смелость и ловкость, а как испугаешься и не изловчишься сделать то, чему я научу тебя, то погибнешь, и никто не спасет тебя от гнева урм. Если выполнишь все, то получишь в жены красавицу урму, и будет у тебя такая жена, что равной ей не найти нигде на свете. Прежде всего запомни хорошенько, как найти поляну, на которой каждую ночь собираются со всей округи урмы плясать и играть. Эта поляна вон на той горе. Узнаешь ты поляну по столетнему дубу, который растет на ее краю, и по большому камню на середине поляны. Пройти на эту поляну, пожалуй, нетрудно. Иди по дороге в горы, а как увидишь у самой дороги три больших осины рядом, сверни налево, и иди все прямо, и дойдешь до подошвы горы. Там ты увидишь кучу камней, а около них вьется тропинка в гору, по ней-то ты и придешь прямо на поляну. Прийти на поляну ты должен еще до захода солнца, чтобы успеть вырыть глубокую яму. Эту яму ты вырой шагах в пяти от большого камня. Когда совсем стемнеет, спрячься в яме, а сверху прикройся ветками и травой. Ночью соберутся урмы и станут плясать. Ты следи за ними. Как только какая-нибудь из урм пронесется над ямой, схвати ее за левую ногу и поцелуй в подошву. Тогда урма упадет на землю, все ее подруги разбегутся, а ты выходи из ямы, подымай урму и веди ее домой. Эта урма и будет тебе верной женой. Смотри, хватай крепче урму, целуй ее непременно в левую ногу, ошибешься – и ты погиб. Вот и все, чему могу я тебя научить.
Нельзя и выразить, как обрадовался Андор, уж он благодарил, благодарил старуху, а она только головой покачивала да улыбалась как-то загадочно.
Только миновал полдень, как Андор, взяв заступ, отправился в горы. Дошел он до трех осин, свернул влево и долго шел все прямо да прямо. Вот и куча камней, а около вьется чуть заметная тропинка. Стал Андор взбираться по ней в гору. Все круче и круче тропинка. Трудно по ней идти, того и гляди оборвешься и покатишься вниз. С трудом взбирается Андор все выше и выше, то и дело хватаясь за кусты и деревья. Устал он. Пот катит с него градом, а остановиться и отдохнуть он побаивается: еще не успеешь, пожалуй, до захода солнца добраться до поляны. Оставаться же в лесу, в котором пляшут урмы, опасно: чего доброго, наткнешься на лошолича, и тогда прощай жизнь, от лошолича ничем не спасешься.
Солнце было низко, когда Андор добрался наконец до поляны. Тяжело дыша, сел он на камень на середине поляны и внимательно осмотрел ее. Поляна была невелика. Стеной окружали ее высокие ели, а среди них возвышался только один могучий столетний дуб. Никогда в жизни не видывал Андор такого громадного дерева. Вся поляна была покрыта
