позже.
Между прочим, были и особые блюда и по залам, и по сословиям. Клиенты быстро это уловили и официанты не раз докладывали, что, имея деньги, бедняки заказывают ботвинью по-купечески, а купцы и среднее чиновничество – закуску «его превосходительства». Это были известный в его мире салат с рачьими шейками. Дорогое блюдо с сомнительным, на взгляд попаданца, вкусом. Но ведь берут, канальи!
Андрей Георгиевич, кстати, в это отношении быстро подсуетился. Ведь если рынок требует, то настоящий коммерсант всегда найдут. Мясо и хлеб, овощи и рыбу ему и так везли с поместья. Можно было и раков, раз требуется. Сложность оказалась только в одном – крестьяне не хотели лезть в городские затеи. То ли замкнулись в деревенскую жизнь, то ли все равно не верили своему помещику, хоть он и не раз клялся и божился.
Не вопрос, Андрей Игоревич быстро нашел добровольца. Федотыч, крестьянин бедный, но ушлый, разорившийся за последние годы из-за сибирской язвы, враз уничтоживший весь его скотный двор, с подачи барина развил ферму раков. То есть сам хозяин назвал это явление рачьим хозяйством. Помещик, про себя посмеявшись, не возражал. Раки от этого менее вкусными не будут.
И без того дело это было весьма новое и, надо сказать, даже очень странное, на первых порах община вообще не выгнала любителя раков только из-за его покровителя помещика. А потом крестьяне только чесали затылки. Оказывается, господа очень даже любят эту гадость. Ведь не рыба, не мясо, а как жадно покупают.
Крестьяне и сами на этом деле кое-что поимели, за кровь и внутренности, которые иные ели неохотно, иные просто выбрасывали на дальний угол огорода, помещик Андрей Игоревич щедро платил полновластными копейками. Кто-то за год, имея много скота, заработал по десять – пятнадцать копеек. Имея такую продукцию, которую и назвать-то товаром нельзя, это было много.
В этот-то момент и поняли бедные аборигены, что такое получать деньги из воздуха и что участники его операций будут получать много. Федотыч уже за первый год получил огроменные деньги – два четверных билета (50 руб.) ассигнациями. Барин простил его все налоги, кроме государственных. Хотя, вроде бы, наоборот, должен был потребовать больше. Крестьянин денег не имеет, они его только развращают, – все так говорят. А вот поди ж ты!
Благодетель прилюдно вручил ему деньги, задешево продал жеребенка и телку каких-то невиданных зарубежных пород. Крестьяне родителей их видели – кобыла и жеребец, по названию першерон, большие и сильные, не то что местные лошади. А коровы, голландки, изрядно молочные, в три, а то и в четыре давали больше молока, чем крестьянские коровушки.
Местные жители их видели и облизывались. Один такой першерон тащит неимоверный груз бревен. Правда, крестьянскую соху он легко сломает, имея такую-то силу, но ведь и плуг есть и барин объявил, что отдаст его и другие орудия бесплатно, в качестве довеска к лошади.
А уж корова была, как мечта хозяйки и дитятей, по несколько ведер за дойку. А дойки-то летом двое-трое. И жрать много больше не требуют, знай только пои.
Самые сметливые имели храбрость приценится к скотинке. Барин, как и обещал, цену задрал. Справедливо, каков товар, такова и цена. Зато своему соратнику по рачьей ферме продал куда дешевле, чем даже обычную. И лошадь с коровой отдал бесплатно. Дескать, временно, пока заморская скотина не вырастет.
Во как! Крестьяне стояли на сходе и балдели, видя, как бедняк Федотыч за пару часов с ходу превращается в деревенского богатея. А ведь могли бы и они такими стать, барин всех приглашал, объявив, что ныне позволяется богатеть добровольно. Сробели, не решились, вот и страдают теперь.
Андрей Георгиевич и сам на этой «рачьей операции» немало прибогател. Хотя как разбогател? Для действительного статского советника и члена Святейшего Синода три тысячи рублей ассигнациями деньги, разумеется, хоть и большие, но отнюдь не страшные. Как небольшую денежку получил к рождеству. Самое главное, на раках он получил значительный опыт и уверенность, что его навыки торговли и производства XXI века хорошо приходят и к XIX. Специфика, конечно, есть, но терпение и труд все перетрут, да мой дорогой?
Кроме раков, все остальные блюда имели такую же особенность – они изготовлялись из свежайшей продукции. Не говоря о том, что она была дешевой и качественной. Это в краткий срок повлекло сюда посетителей.
Была и еще одна особенность, о которой уже писалось, – женский зал, куда, как вы понимаете, пускали только одних женщин с детьми. Семьи тоже пускали, но мужчинам необходимо было иметь не менее тридцати лет и класс не меньше действительного статского советника. Иначе никак! Ну и сообразно кухня здесь была соответствующей, с упором на сладости и фрукты и полным отсутствием всякого вина и водок.
Надо сказать, зал этот он организовывал очень даже нехотя. Не было в планах у него феминистических замашек ни по опыту, ни о каких-либо знаний. Анна Гавриловна из школы, его прежняя учительница, настояла. И ведь, оказывается, она была очень права! Несмотря на цены, впрочем, невысокие для знати, зал быстро приобрел популярность. Со всего Санкт-Петербурга и даже из Зимнего дворца приезжали полакомится свежайшими пирожными и тортами, конфетами и повидлом с чаем или соками.
Вот так однажды ему пришлось, к своему совернейшему удивлению, сопровождать Александру Федоровну с Татьяной и младшими детьми. Кроме того, разумеется, была фрейлина и, так уже довелось, его жена, Анастасия Макурина.
Дело началось, как всегда, с малейшего пустяка. У одной из малышек был день именин и она, откуда-то зная об особенном зале нового даже не ресторана, а трактира, очень туда захотела. Там были такие вкусные пирожные и конфеты!
Императрица сначала была категорически против, не хватало ей еще по трактирам ездить! Ха, дети по этому случаю всегда имели свое немудреное средство – плач желательно с хныканьем и жалобными криками «ты меня не любишь!»
Андрей Георгиевич и не думал вмешиваться в повседневную ссору отцов и детей. Если Богу так приготовлено, то зачем он будет мучиться и встревать между родственниками, получая шишки от обеих сторон? Вместо этого он невозмутимо сидел, не глядя ни на детей, ни на взрослых. Он и оказался-то здесь случайно, придя к любимой жене.
Настя, ставшая вдруг женой знаменитости, да еще и любящего мужа, всячески его ублажала и хотела уже уйти с ним, но раз такое дело. И он уговорила (ха, умолила!) привести их в этот трактир.
Андрей Игоревич сначала хотел отказать. Вежливо и негромко, без ругательств,
