Добывай покровителя скорее,
Чтобы в черную кухню не попасться
И тунцам не служить сырой оберткой
5 Иль мешочком для ладана и перца.
Ты к Фавстину спешишь на грудь? Разумно!
Кедрецом умащенная, пойдешь ты
И, с обеих сторон в убранстве пышном,
Закичишься головками цветными;
10 Всю покроет тебя изящный пурпур,
Загордится червленый заголовок:
Под защитой такой и Проб не страшен.
96
3*
Снадобьем черным лицо красивое ты укрываешь,
Но некрасивым своим телом ты воду мутишь.
Верь, (богиня сама вещает моими устами):
«Или открой ты лицо, или купайся в плаще».
4
В Рим, моя книга, ступай! Если спросят, откуда пришла ты,
«Я из тех стран, где идет, — скажешь, — Эмилиев путь».
Если ж, в какой мы земле, в каком мы городе, спросят,
Форум Корнелиев ты можешь в ответ указать.
5 Спросят, зачем я ушел, — скажи ты вкратце о многом:
«Да надоело ему тогу напрасно таскать».
Скажут: «Когда же назад он вернется?» Ответишь: «Поэтом
Рим он покинул; придет он кифаредом теперь».
97
5
В Город идя без меня, ты желаешь, чтоб многим представил
Я тебя, книжка моя, или всего одному?
Будет с тебя одного, поверь мне; чужой ты не будешь
Юлию: имя его я повторяю всегда.
5 Сыщешь его ты легко у самого входа на Текту:
Дом, где теперь он живет, раньше был Дафнида дом.
Есть у него и жена, что в объятья, к груди прижимая,
Примет тебя, если ты и запыленной придешь.
Вместе ль обоих найдешь, или первым его иль ее ты
10 Встретишь, скажи: «Приказал Марк передать вам привет».
Хватит с тебя: пусть других представляют письмом, но напрасно
Думаешь ты, что друзьям надо представленной быть.
98
6
День, что третьим идет по счету за идами мая,
Должен вдвойне, Марцеллин, праздником ты почитать.
В этот день твой отец свет неба увидел впервые,
Ты посвятил в этот день щек твоих первый пушок.
5 Пусть одарил он отца всеми благами радостной жизни,
Большего счастья ему не приносил этот день.
7
Грошей несчастных ты прощай теперь, сотня —
Раздача свите, что давно уж с ног сбилась,
Что ей давал, бывало, банщик весь потный.
С голодными друзьями что же вам делать?
5 Конец пришел подачкам от царей гордых.
«Увертки прочь: давайте-ка оклад полный!»
8
«Квинт в Таиду влюблен». — «В какую Таиду?» — «В кривую».
Глаз у Таиды один, Квинт же на оба ослеп.
9
Пишет стишки на меня, как слухи носятся, Цинна.
Как же он пишет, когда их не читает никто?
10
Установил, Филомуз, твой отец по две тысячи в месяц
На содержанье тебе день ото дня выдавать:
Так как назавтра всегда ты из мота бы делался нищим,
То, при пороках твоих, нужен поденный паек.
5 Но, умирая, тебе завещал он все до копейки.
Так он тебя, Филомуз, вовсе наследства лишил.
11
Если подружка твоя не крива, не Таидой зовется, —
Квинт, почему же моим дистихом ты оскорблен?
Просто по сходству имен назвал я Таидой Лаиду,
А с Гермионой, скажи, чем же Таида сходна?
5 Правда, сам-то ты — Квинт. Ну, заменим любовника имя:
Пусть, коль угодно, не Квинт любит Таиду, а Секст.
12
Умастил, признаю, вчера чудесно
Сотрапезников Квинт, но есть им не дал.
Смех какой: голодать, но надушиться!
Кто лежит умащенным без обеда,
5 Представляется мне, Фабулл мой, трупом.
13
Ты не желаешь ни рыб, ни цыплят не хочешь отведать,
И кабана ты щадишь, Невия, больше отца,
Повара бьешь и бранишь, что все недоварено. Этак
Мне несвареньем никак не заболеть у тебя.
14
Голодный Тукций в Рим решил отправиться,
Уехав из Испании;
Но лишь услышал о подачках он рассказ,
С моста вернулся Мульвия.
99
15
Корд, не глядя, на веру дает, как никто в целом Риме.
«Он, этот нищий?» — Да нет: слепо он верит любви.
16
Ты гладиаторский бой, царек сапожников, Кердон,
Ставишь, и грабит кинжал шила доход у тебя.
Пьян ты: тебе никогда не пришло бы в голову трезвым
Собственной кожей своей, Кердон, за игры платить.
5 Прямо из кожи ты лез, но себе на носу заруби ты,
Кердон, что шкурой своей надо тебе дорожить.
17
Сырный десертный пирог, что долго кругом обносили,
Пальцы гостям обжигал: был чересчур он горяч;
Но разгоралась сильней Сабидия глотка, и вот он
Несколько раз на него, щеки напыжив, подул.
5 Правда, пирог поостыл, и тронуть его было можно,
Но не решился никто взять его: стал он дерьмом.
18
Ты начинаешь с того, что без голоса ты от простуды.
Раз извиняешься ты, Максим, зачем же читать?
19
Рядом с Сотней Колонн изваянье медведицы видно,
Там, где фигуры зверей между платанов стоят.
Пасти ее глубину попытался измерить прелестный
Гил и засунул, шутя, нежную руку туда.
5 Но притаилась во тьме ее медного зева гадюка:
Много свирепей она хищного зверя была.
Мальчик коварства не знал, пока не укушен был насмерть:
Ложной медведицы пасть злее была, чем живой.
20
Чем занят друг мой Каний Руф, скажи, Муза!
Быть может, на листках бессмертных все пишет
О Клавдии, о днях былых времен повесть?
Иль с тем, что приписал Нерону льстец лживо,
5 Он спорит, или с Федром в злых его шутках?
Элегик резвый или эпик он важный?
Иль, средь поэтов сидя, он острит, праздный,
Пересыпая речь аттической солью?
10 Ко храму ли оттуда он идет в портик
Иль к Аргонавтам и лениво там бродит?
Иль у Европы томной вновь в лучах солнца,
Среди остывших пополудни он буксов
Сидит, а то гуляет без забот горьких?
15 В Агриппы термах или в Титовых мыться
Он стал иль в Тигеллина гнусного банях?
Иль он в деревне у Лукана и Тулла?
Иль с Поллионом на четвертой он миле?
Иль к бурным отбыл он уже ключам байским
20 И по Лукрину тихому плывет в лодке?
«Желаешь знать, чем занят Каний твой? Смехом».
21*
Спас господина опального раб, им самим заклейменный.
Этим, однако, не жизнь спас он ему, а позор.
22
Апиций, шестьдесят мильонов дав брюху,
Ты все ж десяток сохранил себе с лишком.
Но, опасаясь жажды с голодом вечным,
Налив последний кубок, ты глотнул яду.
5 Такой, Апиций, не был ты вовек прорвой!
23
Ежели кушанья все рабам за спиной отдаешь ты,
То почему ж не в ногах стол накрывают тебе?
24
Портивший лозы козел, обреченный на смерть за это,
Жертвой угодной предстал, Вакх, перед твоим алтарем.
Тускский гаруспик, его заклать собиравшийся богу,
Рядом стоявшему тут парню-болвану велел
5 Острым отрезать ножом ему немедля шулята,
Чтобы пропала скорей мяса поганого вонь.
Сам же, когда, наклонясь к алтарю дерновому, горло
Бившейся жертвы хотел резать, зажавши рукой,
Всем святотатственно он показал свою страшную грыжу.
10 Тотчас хватает ее и отрезает мужик,
Думая, что вековой того требует чин и обычай
И что утробой такой издавна чтут божество.
Так из этруска ты вдруг обратился в галла, гаруспик,
И, закалая козла, сам-то ты стал валухом.
100
25
Чтоб охладить тебе горячий жар бани,
Куда, Фавстин, и Юлиан едва входит,
Проси, чтоб окунулся Сабиней-ритор:
Остудит этот и Нероновы термы.
26
Кандид, владеешь один ты землей, один и деньгами,
Золотом — ты лишь один, муррою — тоже один.
Массик имеешь один и Опимиев цекуб один ты,
Да и умен ты один, и даровит ты один.
5 Все у тебя одного. Ты думаешь, стану я спорить?
Но вот супругу твою, Ка́ндид, ты делишь с толпой.
101
27
В гости к себе не зовешь, а ко мне ты в гости приходишь:
Я бы простил, коли ты, Галл, никого бы не звал.
Ты приглашаешь других: мы оба с изъяном. «С каким же?»
Твердости нет у меня, Галл, у тебя же — стыда.
28
Все удивляешься ты, что воняет у Мария ухо.
