нарушителей наказывал. Но с каждым годом становилось всё хуже и хуже.
— Каким образом?
— Бездна! — прошипел эгарт, — Она всюду свои склизкие щупальца протягивает. Все оскверняет, всё портит! Превращает в безумных чудовищ, даже нас духов… Духов-слуг становится всё меньше… А кто остался — того и гляди с ума сойдет от этого бардака!
Я задумчиво потер подбородок.
— Понятно. А как отсюда вернуться в мир живых?
Эгарт хихикнул и указал на один из коридоров, освещенный тусклым фосфоресцирующим светом.
— Вон через тот тоннель вернетесь… если вам хватит смелости!
Что-то в его интонации мне не понравилось. Он как будто что-то не договаривал. Я внимательно посмотрел на духа.
— Хорошо. Я возьму с тебя магическую клятву, что ты не причинишь нам вреда, и отпущу тебя. Согласен?
Эгарт удивленно уставился на меня.
— Ты… отпустишь меня? Просто так?
— Не просто так. После клятвы, — уточнил я.
— Ну… хорошо, — неуверенно произнес эгарт.
Я провел ритуал, и эгарт дал магическую клятву. После этого я рассеял удерживающее его заклинание.
— Послушай, — сказал я, глядя прямо в его мерцающие глаза, — я постараюсь исправить ситуацию здесь. Обещаю.
Эгарт расхохотался.
— Ха! Ты? Исправишь? Да кто ты такой вообще? — Но в его голосе явно слышалось удивление, — Откуда ты вообще столько знаешь о нашем мире?
Я загадочно улыбнулся.
— У каждого свои секреты. Просто поверь мне.
— Ага, конечно, — фыркнул эгарт, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на надежду, — Ну, удачи тебе, смертный. Она тебе понадобится.
С этими словами он растворился в воздухе, оставив нас одних в мрачной пещере.
Я вернулся к своим спутникам, чувствуя, как напряжение последних минут постепенно отпускает. Лебедев как раз закончил лечение Волкова, который уже пришел в себя и сидел, прислонившись к холодной стене пещеры. Его лицо было бледным, но взгляд — ясным. Громов стоял рядом и объяснял ему произошедшее, жестикулируя и время от времени бросая взгляды в мою сторону.
— … и тогда княжич Безумов вступил в схватку с этой сущностью, — рассказывал Громов, его голос эхом отражался от стен пещеры, — Ты бы видел это, Игорь! А потом начал складывать какие-то странные печати, которых я в жизни не видел…
— Это были древние печати изгнания, — вставил Лебедев, поправляя свои очки, — Но я думал, что техника их применения давно утеряна… Даже в старых книгах такого не встречал.
Громов кивнул и продолжил:
— В общем, он сумел изгнать ментальную Аномалию из твоей головы. А до этого он спас нас всех. Без преувеличения, если бы не княжич, мы бы сейчас… — он замолчал, не договорив. Но все и так поняли, что он имел в виду.
Волков выглядел потрясенным. Он медленно повернулся ко мне, и я увидел в его глазах смесь удивления, стыда и благодарности. Он попытался встать, но Лебедев мягко удержал его за плечо.
— Не торопись, тебе нужно отдохнуть, — сказал целитель.
— Нет, я должен… — Волков покачал головой и все-таки поднялся на ноги, слегка пошатываясь, — Княжич… я не знаю, что сказать, — произнес он хрипло, — Мое малодушие чуть не погубило всех нас. Если бы я не разбил тот кристалл…
Он замолчал, опустив голову. В пещере повисла тяжелая тишина, нарушаемая только отдаленным капанием воды где-то в глубине.
— Я был глупцом, — продолжил Волков после паузы, его голос был напряжен, словно каждое слово давалось с трудом, — Я думал, что поступаю правильно, что спасаю всех нас. А на самом деле… — он горько усмехнулся, — На самом деле я чуть не погубил всех.
— Ты не мог знать, — мягко сказала Сахаринка, подойдя ближе, — Никто из нас не знал, что произойдет.
Волков покачал головой:
— Это не оправдание. Я должен был доверять княжичу, а не своей гордыне, — он посмотрел на меня, — Княжич, я прошу прощения. За все. За то, что не поверил вам с самого начала. За то, что ранил вашу дочь. Это непростительно.
Он сделал глубокий вдох, словно собираясь с силами, и продолжил:
— Я ваш должник теперь. Когда вам понадобится моя помощь — я готов отдать этот долг. Чтобы искупить не только минуту своей слабости, но и все те сомнения, что у меня были. Я… я был неправ насчет вас, княжич.
Я внимательно посмотрел на Волкова. В его глазах читалась искренность, которой я раньше не замечал. Кажется, этот человек и правда раскаивался в своих поступках.
— Знаете, баронет, — сказал я после паузы, — я ценю вашу честность. Не каждый способен признать свои ошибки, особенно в такой ситуации.
— Вы очень… великодушны, княжич, — тихо ответил Волков.
— Не великодушен, — покачал я головой, — Просто понимаю, что все мы можем ошибаться. Важно не то, что мы падаем, а то, как мы поднимаемся.
— Мудрые слова, — вставил Громов, одобрительно кивая.
— Хорошо, — сказал я, обращаясь к Волкову, — Я принимаю ваши извинения, баронет. И благодарю за предложение помощи. Возможно, она нам еще понадобится.
Волков с облегчением выдохнул и кивнул.
«Кажется, он оказался не таким уж и гнилым, как мне показалось вначале», — подумал я, — «Помощь нашему роду и правда нужна. В будущем проверим, не расходятся ли у него слова с делами.»
— Папа, — подала голос Вафелька, которая до этого молча стояла в стороне, — А как же Перчинка? Мы ведь найдем ее, правда?
Я повернулся к своей огромной дочери и мягко погладил ее по руке:
— Конечно, найдем, милая. Мы не уйдем отсюда без нее. И я отправляюсь за ней прямо сейчас. А вы ждите меня здесь.
Я сделал шаг к дыре в полу. Там, по версии духа и должна была находиться моя дочь-мирмеция.
— Княжич, нет! — воскликнул Громов, — Это слишком опасно!
Я покачал головой.
— Не вариант. Вы там просто сгинете. Я должен идти один. А вы лучше защищайте раненого.
Я кивнул Громову, Лебедеву и Сахаринке с Вафелькой.
— Если я не вернусь — уходите отсюда. Идите по этому тоннелю и придерживайтесь света, — я указал на туннель с фосфоресцирующими следами, — По нему выберетесь назад в мир живых. Главное — не оглядывайтесь назад. Иначе останетесь здесь навсегда.
—
