Дело, повторю еще раз, не в «неточностях» в оценках тех или
иных личностей или периодов. В основе их, кстати, все те же «историографические Стереотипы» советских времен, с которыми борется сам А. Янов — и на которые он волей-неволей опирается в своих рассуждениях (что делать: каждый из нас — дитя своего времени). Суть трилогии — гораздо глубже.
Не сводится она и к ряду аналогий, которые предлагает А. Янов. Тем более что некоторые из них весьма сомнительны. Так, Реформация не представляла собой движение, связанное лишь с секуляризацией церковных земель, а потому аналогия с ней ситуации в Московском княжестве второй половины XV в. выглядит натянутой. Иван III напоминает, скорее, не европейских монархов конца XV - начала XVI в., а византийского императора Михаила II (820-829), который пытался урезать права и собственность монастырей в пользу императорской власти и поддержал иконоборчество — учение, которое, с ортодоксально-христианских позиций, отрицало культ икон как «идолопоклонство». Число не вполне удачных, с точки зрения «узкого» специалиста-историка, сопоставлений легко может быть продолжено.
Впрочем, давно и хорошо известно: в науке нет и не может быть одной, единственно правильной точки зрения6, с которой видно все — да к тому же и «объективно». Таковая может декларироваться (но не существовать реально) лишь в том случае, если мы — приверженцы «единственно верного, а потому истинного учения». Но тогда речь идет не о науке, а об исповедании некоей религии (или, сточки зрения сторонников другой веры, ереси).
Залогом объективности в гуманитарных науках стало осознание того, что всякий общественный процесс может — и должен — быть рассмотрен с разных сторон. В каждом из подходов есть нечто, позволяющее увидеть в этом процессе то, что принципиально незаметно с других позиций. Именно это позволило в свое время сформулировать П. Фейерабенду его теорию эпистемологического анархизма, включающую принципы пролиферации (необходимости создания и разработки самых разнообразных теорий, в том числе, несовмести-
6 Не обладает ею, естественно, и автор этих строк: его взгляд субъективен и может (если не должен!) быть оспорен. Монополии на истину в науке не существует.
мых с общепринятыми точками зрения) и контриндукции (предполагающему возможность выдвигать и разрабатывать любые гипотезы, даже несовместимые с хорошо известными фактами и общепризнанными теориями). Беда, правда, в том, что отказ в нашей стране от марксизма как «единственно правильного учения» привел к некоему теоретическому вакууму. За исключением весьма своеобразно понимаемых (причем, каждым по-своему) цивилизацион- ного подхода А.Д. Тойнби и пассионарной концепции Л.Н. Гумилева, сформулированной еще в советские времена, последние десятилетия не дали, пожалуй, ни одной сколь-нибудь серьезной попытки теоретического обобщения исторического процесса. И в этом плане представленная на суд читателей трилогия — вполне ощутимый шаг вперед. Пусть не вполне обоснованный, пусть не до конца убедительный — он будит мысль и направляет ее на новые обобщения, открывая новые, прежде незаметные стороны нашей жизни — как в прошлом, так и в будущем.
Именно этим, по-моему, и определяются смысл труда А. Янова и его роль в становлении общественного сознания современной России.
И.Данилевский
Письмо И.Н. Данилевскому
Дорогой Игорь Николаевчич, спасибо за послесловие. Поскольку публикация третьей книги трилогии только из-за него и топталась на месте, времени исправлять в нём что-либо нет: как оно написано, так и пойдет в печать. Но поскольку я с ним принципиально не согласен, и читатель должен об этом знать, приходится прибегнуть к столь экстраординарному выходу из положения: ответить Вам непосредственно в тексте последней книги трилогии. В двух словах ответ прост: я очень разочарован. Но объяснение, почему разочарован, требует подробностей.
* * *
Недоумение началось у меня с первой же страницы. В самом деле, если единомышленники и без этой трилогии согласны, как Вы пишете, с моим «базовым тезисом» (что единственно разумный путь России - в Европу), а противников «не убедят и десятки томов», то зачем трилогия? Гигантский труд, в который вложена целая жизнь, выглядит, если верить Вашему аргументу, вполне бессмысленным.
Проблем с этим аргументом две. Во-первых, кроме единомышленников и противников, есть еще и «неопределившиеся», если можно так выразиться. И их преобладающее большинство. В первую очередь молодежь, не готовая пока стать ни на одну, ни на другую сторону. Будущее страны между тем определит именно оно, это большинство. За его умы и сердца и идет сегодня идейное «сражение», заставившее Вас взяться за перо.
Во-вторых, и с единомышленниками не всё обстоит так благополучно, как Вы пишете. Многие из них «грядочники», как характеризуете Вы себя и коллег-историков. А это означает, что едва выходят они за пределы своей «грядки», в головах у них образуется устрашающая путаница.
Замечательный образец такой путаницы, как мог убедиться читатель, демонстрирует нам директор Института российской истории А.Н. Сахаров, с которым Вы к великому моему удивлению во многом согласны - несмотря даже на его «евразийство». И путаница эта вовсе не безобидна. Она напрочь лишает Россию европейской исторической традиции, на которой, собственно, и основан мой «базовый тезис». Просто потому, что не растет дерево без корней.
Так недолго договориться и до тезиса Изабел де Мадариаги, что политическая борьба в России XVI века попросту выдумана русскими историками - по причине извечного их комплекса неполноценности.
И это не всё. Многие единомышленники, главным образом культурологи, исходят из т.н. «ордынской» теории происхождения русской государственности (я подробно писал о них в трилогии, поэтому не буду повторяться, скажу лишь, перефразируя Ключевского, что история России и после свержения ига предстаёт в их писаниях так: всё Орда и Орда и ничего больше, кроме Орды). Другие, у кого «грядка» иная, уверены, как Вы, что «корни этого [ деспотического] монстра - в домонгольской Северо-Восточной Руси» с её «татарской государственностью». А третьи, главным образом либеральные политики, и вовсе с легкостью необыкновенной толкуют о «тысячелетней российской традиции рабства».
Во всех этих случаях, однако, исход один - значительная часть единомышленников пытается убедить «неопределившееся» большинство в стране (так же, как и антирусское лобби в Европе), что выросло российское древо без европейских корней. Иначе говоря, в Европе оно нежизнеспособно и делать России там нечего. И потому в «сражении» с противниками моего базового тезиса оказываются все эти единомышленники, пусть нечаянно, на стороне его противников.
★ * *
Так или иначе, к третьей странице послесловия недоумение моё усилилось. И неспроста. По сути повторяя А.Н. Сахарова, Вы неожиданно попытались доказать, что незачем связывать «деспотическую форму правления или государственный террор... с азиатчиной». Так же, как А.Н, Сахаров, Вы приводите множество примеров откровенных зверств в европейской истории и заключаете, что связан террор вовсе «не с культурно-географической ориентацией, а со стремлением к неограниченной власти, которое не зависит ни от этнической, ни от территориальной... принадлежности».
Если А.Н. Сахаров приравнял Москву Грозного к «восточной деспотии» в Англии Елизаветы I, но Ваш финальный аккорд еще выразительней: «Гитлеровская Германия - вполне нормальная для Европы азиатская «деспотия».
Слишком много страниц потратил я в трилогии на опровержение этого излюбленного аргумента противников моего «базового тезиса», чтобы повторять их здесь. Скажу лишь кратко, что мой критерий принципиально иной: не сравнением суммы насилия и террора измеряется разница между Европой с её раскинувшимися на полмира ответвлениями (США, Канада, Австралия, Израиль, Новая Зеландия), но способностью к политической модернизации.
В чем смысл этой модернизации сказано уже во «Вступительном слове к трилогии». Если отвлечься на минуту от всех её институциональных сложностей, вроде разделения властей или независимового суда, означает она в конечном счете нечто вполне элементарное: гарантии от произвола власти. В Европе и во всех странах, на чью государственность она сумела в решающей степени повлиять (в Индии, Японии, Южной Корее, на Тайване), такие гарантии есть. В других, включая Россию, — нету.
Случайно ли? Обусловлено ли это исторической традицией Европы, несмотря на все откаты и зверства, на которые Вы и А.Н. Сахаров ссылаетесь? Или зависитлишь от некоего аморфного «стремления к неограниченной власти», как Вы утверждаете? В конце концов и в Америке, и во Франции, и в Канаде есть сколько угодно политиков, обуреваемых этим нечестивым «стремлением». Но...руки коротки. Гарантии мешают. Вне европейского ареала не мешают. Вот как в современной историографии понимается «азиатчина».
