ужин. Вы оба устали. Раздели со мной хлеб. Поговорить мы еще успеем.
Стол епископа Уфлвиса оказался таким же скудным, как и сам епископ: простая пища — хлеб, пиво, мясо, сыр — но все отменного качества. Пеллеас сидел с нами за столом, обслуживали нас два молодых монаха из близлежащего монастыря. Наши застольные беседы касались обычных тем для путешественников: погода, виды на урожай, торговля, новости, собранные в пути. Наконец, епископ поднялся из-за стола.
— Мы выпьем меда в моей комнате, — сказал он монахам. — Принесите кувшин и чаши.
Мы расположились в голой комнате Уфлвиса — выбеленной келье с одним узким незастекленным окном, утоптанным земляным полом и невысоким возвышением, на котором лежал соломенный тюфяк, служивший его постелью. Но из уважения к посетителям здесь все-таки имелись четыре больших красивых стула и небольшой очаг.
Как только мы устроились, явились монахи; один из них нес деревянный поднос с кувшином и чашами, другой внес небольшой трехногий столик, на который установили поднос. Монахи разлили мед и разожгли огонь в очаге, после чего молча удалились.
Уфлвис раздал чаши со словами:
— Здоровья вам от Бога!
Какое-то время мы потягивали сладкий, пахнущий вереском напиток.
— Ну что же, друзья мои, пришло время рассказать, почему я имею удовольствие лицезреть вас нынешним вечером.
Я отставил чашу и наклонился вперед.
— Дошло до нас, что Моркан затеял войну против своего соседа Мадока. Я хотел бы услышать, как обстоят дела сейчас.
Епископ посерьезнел.
— Моркан воюет? Поверьте, пока вы мне об этом не сказали, я понятия не имел. — Он переводил взгляд с меня на Пеллеаса и обратно. — Я ничего об этом не знаю.
— Тогда я расскажу вам то немногое, что знаю, — ответил я и рассказал, что мы с Пеллеасом узнали, и объяснил, откуда получены сведения.
Уфлвис встал и начал нервно прохаживаться перед огнем.
— Да, — сказал он, когда я закончил, — я уверен, что вы говорите правду, потому что это многое объясняет. Моркан, несомненно, постарался скрыть это от меня, но, как я вижу, не преуспел. — Он резко повернулся к двери. — Предлагаю вам пойти со мной. Я не усну, пока не обличу его в этом гнусном грехе. Он не должен думать, что церковь останется равнодушной к его прегрешениям.
Venta Bulgarum еще до римлян был оплотом бельгских лордов. Моркан никому не позволял забыть, что его род славился долгим и прибыльным сотрудничеством с Цезарем, и что владыки белгов гордятся своим прошлым. Хотя форум и базилика предназначались теперь для частного пользования, король Моркант содержал их в порядке. Несмотря на все свои разговоры о Британии, он по-прежнему называл себя губернатором провинции.
Двери были закрыты и заперты на ночь, но Моркан принял нас. Епископ Уфлвис считался в Каэр Уинтане очень значимой фигурой. Сомневаюсь, что меня приветствовали бы так же. Тем не менее, нас провели в комнату, увешанную ткаными коврами на стенах и освещенную факелами.
— Не поздновато ли для священника? — спросил Моркан, улыбаясь так, словно принимать епископа глубокой ночью для него вполне естественно. — Я считал, что монахи ложатся спать и пробуждаются вместе с солнцем.
— Как Господь наш Христос всегда занят своим делом, так и слуги Его должны быть готовы служить, когда возникнет нужда, — ответил ему епископ, — днем или ночью.
— А, Мерлин… — Моркант соблаговолил наконец узнать меня. — Не ожидал тебя увидеть. Думал, ты мертв.
Без сомнения, он дорого дал бы за то, чтобы его предположения оправдались.
— Лорд Моркант, — холодно ответил я, — вы же не думаете, что я покину Британию, не попрощавшись. Когда я уйду, об этом узнает весь мир.
Тон мой был довольно легким, но слова имели зловещий оттенок, и вызвали неловкое молчание.
— Что ж, — Моркан собрался и вымученно улабнулся, — по крайней мере, радует, что мы еще некоторое время будем получать удовольствие от твоего присутствия. Хотите вина? Или дело твоего Господа требует трезвого подхода? — Король даже не двинулся, чтобы в самом деле угостить нас вином. Вместо этого, глядя поочередно на каждого из нас, он устроился в кресле поудобнее и стал ждать, что будет дальше.
Епископ Уфлвис не терял времени.
— Прибереги свое угощение, — сурово сказал он. — Не время для вина. Мерлинус сообщил мне о войне, которую ты затеял. Это правда?
Моркан невозмутимо рассматривал нас. О, он хорошо следил за своей реакцией.
— Война? — с деланным удивлением переспросил он. — Какая война? Я ничего не знаю ни о какой войне. У нас тут мир. Война — это там, у саксов…
— Саксы меня не интересуют, — отрезал Уфлвис. — Говорят, что ты напал на короля Мадока, захватил часть его земель и убил его сына. Это правда?'
Моркан скривился.
— Это Мадок наябедничал? — Он вздохнул и с явным раздражением хлопнул ладонями по подлокотникам кресла. — И чего он все время жалуется на меня?
Но епископа Уфлвиса было не так легко сбить с толку.
— Я еще раз спрашиваю тебя и требую ответа, Моркан: правдиво ли это обвинение? Подумай, прежде чем ответить. Ложь опасна для твоей бессмертной души.
Вряд ли это так уж беспокоило Моркана, во всяком случае, виду он не показал. Напротив, придав лицу обиженное выражение, он спросил:
— Ты же не веришь, что я способен на такое?
— В том-то и беда, — ответил епископ, — что мне легко в это верится. И пока ты не убедил меня в обратном.
Пришлось Моркану перейти в атаку. Он вскочил со стула и ткнул пальцем мне в лицо.
— Ты! Это твоя работа! Ты подговорил Мадока распускать эти слухи!
— Нет, Моркан, — спокойно ответил я. — Я этого не делал.
— Тогда это сам Мадок, — раздраженно бросил Моркан. — Это же понятно!
— Ты не ответил на обвинение, Моркан, — заявил епископ, вставая со стула. — Я расцениваю твое молчание как доказательство твоей вины. Не хочу дальше говорить с тобой, это не полезно для души. — Он шагнул к выходу и уже в дверях обернулся. — Я буду молиться за тебя, лживый господин, чтобы ты опомнился и раскаялся, пока не поздно.
Моркан
