Я окаменела. Прошли какие-то доли секунды, которых мне хватило, чтобы осознать неопровержимый факт: эта девушка из Далмации, из Хорватии. Она рылась в куче купальников, когда я подошла и спросила по-сербски: «Как тебя зовут?» Девушка вздрогнула, как будто от удара. Она посмотрела на меня ошеломленно и будто во сне проговорила: «Даниэла».
Я направилась в то место, где я обычно загорала. Мельком посмотрев назад, я заметила Даниэлу, она, как загипнотизированная, следила за мной взглядом. Я легла, положила руки под подбородок, а голову повернула к домику, перед которым стояла новенькая. Она в конце концов вошла туда и переоделась менее чем за минуту. В облегающем бикини она выглядела великолепно, у нее были прекрасные изящные ноги. Конечно, она направилась ко мне и легла слева от меня. Прежде чем она успела что-то сказать, я жестом попросила ее помолчать. Она выжидательно смотрела на меня. Тогда я встала и спустилась в бассейн. Несколько энергичных взмахов руками – и я была уже в потайной его части, за водопадом. Я позвала взглядом Даниэлу. Она все время смотрела на меня и мгновенно поняла, что я имею в виду, прыгнула в воду и медленно поплыла ко мне.
Ее первый вопрос был про то, где я родилась. Да, я из Сербии, подтвердила я ее предположение. «Я родилась в Белграде, где и жила до того, как попала сюда», – сказала я Даниэле. Я вкратце рассказала ей, как попала в Дубай, что со мной случилось, что я в гареме более двух лет. А потом один из охранников дал знак, что через полчаса начинается показ фильма в зале в одной из пристроек дворца. Я редко ходила в этот кинотеатр и сейчас тоже решила остаться у бассейна.
Я сказала Даниэле, что нам лучше отложить разговор до завтра. На ее лице отразилось сожаление, но она меня послушалась. Пока я провожала ее взглядом, в моей голове проносились мысли о наших молодых жизнях (мы одного года рождения), о нашей наивности, о той школе, которую я здесь прошла и которая ждет ее. Основной урок, который я усвоила: никому не доверяй, пока не проверишь.
Она удалялась от меня по дорожке через «парк. Выглядела она божественно, с длинными ногами, как я уже говорила, и с приподнятой, правильной, округлой формы попкой. Меня наполнила радость, что у меня будет кто-то, с кем можно общаться на родном языке. И сразу все показалось в лучшем свете, я улыбнулась, думая, как мало нужно человеку для счастья, для обретения смысла жизни.
На следующий день после завтрака я пошла к бассейну, но охранник сказал, чтобы я подождала в главном холле. Я села и начала листать какой-то модный журнал, когда услышала приближающиеся шаги. Это был тот самый австриец, с которым я познакомилась в самом начале. Он вежливо спросил у меня, как я поживаю, всего ли мне хватает, что я сейчас читаю, и тогда перешел к делу:
– Уважаемая госпожа, вы знаете, что я из Австрии и очень хорошо знаю, где Белград, где Загреб и где Сплит. Я знаю – помните, я говорил вам в свое время? – историю этих мест, знаю все крупные города Югославии и, конечно, знаю, что в последние дни во дворце появилась девушка из тех мест, которая говорит на вашем родном языке. Я прошу вас быть благоразумной, не предпринимать глупых поступков и не оказывать на новую девушку, вашу землячку, плохого влияния, – закончил свою речь маленький пухлый австриец.
– Она не моя землячка. Хорватия – сейчас независимое государство, и мы друг друга совершенно не знаем. – Я пыталась выразить свой бунт и протест против того, что этот человечишка учит меня уму-разуму.
– А откуда у вас информация, что Хорватия независимое государство?
Меня в этот момент как громом ударило: я сморозила жуткую глупость! Действительно, как бы я, находясь в гареме, могла узнать, что происходит в бывшей Югославии, если только меня никто не информирует дополнительно? Этим источником-информантом был маленький транзистор, который воскресал благодаря новым батарейкам. Так я узнала, что происходит на территории моей бывшей родины. Все это длилось пару секунд, а потом я услышала свой голос:
– Вы знаете, Даниэла сказала мне, что Хорватия сейчас независимое и признанное международным сообществом государство.
– А… да, – отозвался австриец, – вы уже встречались с ней.
– Да, мы вчера долго общались после обеда, около двух часов, – сказала я, хотя разговор с Даниэлой занял не больше получаса и за его время мы даже не упомянули о войне в Югославии и ее последствиях.
Австриец дал мне еще какие-то указания, выразил уверенность, что у меня в Дубае появится новая подруга, но еще раз напомнил, чтобы мы избегали соблазна объединить усилия в осуществлении каких-то замыслов, нарушающих порядки, заведенные во дворце. Он ушел, и я отправилась к бассейну. Спличанка уже была в воде. Она улыбнулась мне в знак приветствия. Вскоре мы лежали, скрываясь от солнца под зонтом. Даниэла рассказывала мне свою историю.
– Я родилась в Сплите, отец был строительным инженером, а мама работала в банке. У меня еще есть сестра, она на два года старше меня. На самом деле она в какой-то степени виновата в том, что я очутилась здесь, потому что это она звала меня к себе в Италию. Там эти два мошенника мне наврали, что я получу работу в Канаде, на какой-то киностудии, и так я оказалась в Дубае, – говорила Даниэла на далматском, сплитском, диалекте.
Я слушала ее с большим интересом и удовольствием. Я несколько раз была на море в Далмации, больше всего на острове Врач, и обожала этот их говор. Даниэла говорила на чистейшем далматском диалекте.
Она сказала, что закончила среднюю школу с углубленным изучением химии и собиралась поступать на биологический факультет университета в Загребе, но получила приглашение от сестры, которая десять лет назад осела в Милане, приехать на месяц в гости. Она влюбилась в Милане в одного итальянца и осталась в этой стране. После, как это часто бывает с романтическими увлечениями, она разочаровалась в своем молодом человеке, порвала с ним и начала работать в ресторане своей сестры и ее мужа. Даниэла была помощником шефа зала или кем-то наподобие этого. Ей жилось неплохо, платили достаточно, но вот пришли эти двое и посулили возможность сделать головокружительную карьеру в кино. Все пойдет как по маслу благодаря ее феноменальной внешности, ее заметит такой-то режиссер… Остается только закончить частную актерскую школу – и дело в шляпе. Так они говорили.
Я попросила ее описать этих двоих, и с первого же предложения поняла, что один из них – этот проклятый обаяшка Майкл, который вместе с Хафезом в Белграде заставил меня поверить в похожую басню. Даниэла засыпала меня вопросами. Есть ли шанс убежать отсюда? Можно ли воспользоваться телефоном? Была ли я в городе? Только я начала искренне отвечать, как у меня мелькнула мысль: а что, если ее подослали ко мне специально, чтобы узнать что-то об Эльке? Я отвечала наивно, отказываясь говорить детально…. Она ничего не спросила меня о немке, и тут мне стало немного стыдно. Мне показалось, я веду себя как параноик.
Потом мы прыгали в воду и опять загорали. Какие-то девушки, с которыми я раньше до появления Даниэлы дружила, подходили, но, услышав, что мы с Даниэлой говорим на одном, непонятном им языке, с улыбкой отходили. Мы оставались почти до вечера у бассейна. Она сказала, что в 1989 году последний раз была в Белграде у родственников отца, а отец был по происхождению из Италии. То есть его дедушка по отцовской линии жил до начала тридцатых годов двадцатого века в Белграде, а потом продал дом на Дорчоле (богатый район Белграда. – Примеч. пер.) и переехал в Сплит. После Второй мировой войны этот ее дедушка уехал из Югославии, оставив всю семью. Он переселился на Сицилию и уже не вернулся обратно.
Даниэла с горящими глазами рассказывала мне о каком-то Дейане из Белграда, с которым она познакомилась в 1998 году на открытой веранде «Русского царя». Ей казалось, говорила она, что это любовь, а тогда она должна была ехать обратно в Сплит, и все остановилось на нескольких поцелуях «в сквере, что близенько зоопарку». Дедушкина сестра умерла в конце восьмидесятых, но Даниэла поддерживала связь с ее детьми, то есть внуками, которые и по сей день живут на Дорчоле. «Кажется, Ивана вышла замуж в девяностом году», – сказала Даниэла. Мы ужинали вместе. С нами за столом сидела полька, так что мы разговаривали на английском, не считая сочных, забористых непечатных словечек, которыми Даниэла щедро сдабривала свою речь. В этом она была мастерица. Ругательства просто возникали на пустом месте, являлись неотделимой частью ее речи, и я при этом все чаще крестилась. Я не особо верующая, в церковь ходила время от времени, но боже сохрани, какой у нее был острый язычок!
Дня через два, подойдя к бассейну, я увидела, что Даниэла и другие девушки столпились вокруг одного из столов. В первый момент я решила, что какой-то из охранников дает новые распоряжения. Но подойдя ближе, заметила в центре толпы тридцатилетнюю женщину. Я сразу догадалась, в чем дело. Ее рассказ постоянно прерывали. Ее засыпали градом вопросов, а она терпеливо отвечала. Это была женщина, которая четыре года находилась в гареме и потом, как нам и обещали, хозяин купил ей красивую квартиру. Она, по ее словам, выбрала Барселону. Сейчас живет там, у нее есть свой бутик, и она очень довольна.
