каждый готовит место для зерна.
Давно уже знали в Факир-махалле, что Качал-батыр зря ничего не говорит. Но на этот раз многие усомнились. Старики заспорили. Но Качал-батыр стоял на своём.
Сказал он так, пошёл в степь, нашёл там самый большой муравейник и спросил у муравьёв-сторожей, где сейчас их царь.
— Я здесь, Качал-батыр, — послышался из-под земли голос, — подожди немного, я сейчас выйду.
И вот поднялся из-под земли огромный муравей с большущими глазами, с сильными лапками и длинными усиками.
— Здравствуй, Качал-батыр, — сказал он. — С чем пришёл ты в наш дом, мудрый человек, научивший нас жить в мире?
Качал-батыр рассказал царю муравьёв о горе своего народа. Тот помолчал немного, пошевелил усиками и сказал:
— Я всё понял, Качал-батыр. Сейчас к вам придут мои гонцы. Покажи им, куда складывать зерно…
Качал-батыр побежал домой. А царь муравьёв спустился в свой подземный город и пошёл по дороге, которую освещали светлячки, стоявшие по сторонам. Он вышел на главную площадь и приказал собрать весь муравьиный народ. Когда муравьи собрались, царь муравьёв сказал им:
— Качал-батыр, наш друг, попал в беду. Правитель Ширинсая Абдурахманбек отнял зерно у друзей нашего друга. Все ли готовы помочь Качал-батыру?
— Поможем, поможем! — согласились муравьи.
Они построились в ряды и, быстро перебирая лапками, двинулись в сторону Бай-махалли. Впереди шёл сам муравьиный царь. Он первый вошёл в амбар правителя, поднял первое зерно и сам принёс его в шалаш Качал-батыра.
Всю ночь кипела работа. Будто два живых ручейка протянулись в ту ночь от шалашей к Ширинсаю: один ручей бежал туда, другой — обратно. Всю ночь светлячки освещали дорогу на поворотах и переправах. Усталые и голодные жители Факир-махалли спали. Только Качал-батыр не спал, трудился до утра. Он показывал муравьям, куда складывать зерно.
А утром, когда люди проснулись и увидели погреба, заполненные зерном, радости их не было конца. Загремели ручные мельницы, застучали ступки, потом запылали огни в очагах, запах свежих лепёшек потянулся над степью, а в раскалённых котлах затрещали зёрна кукурузы, превращаясь в пышные, сладкие хлопья.
За ночь весь хлеб перекочевал из клетей Абдурахманбека в погреба бедняков. Вместе с хлебом вернулись смех и радость. Недаром говорят: «Если бедняк сыт, он наполовину уже богач…»
Хорошо потрудились муравьи в ту ночь; не отстали от них и бабочки. Их не испугали преграды и расстояния.
Нелегко было разыскать темницу, в которой томился кукольник, но ведь искала-то темницу не одна бабочка. Тысячи их разлетелись во все концы владений Абдурахманбека; они залетали во все углы страны Ширинсая и скоро во дворе тюрьмы нашли глубокую яму, закрытую мельничным жёрновом. Бабочки через отверстие жёрнова залетели в сырую яму, спустились на самое дно и тут отыскали Шомамата. А он, как ни трудно было ему в то время, замахал на бабочек руками и стал прогонять их из ямы.
— Зачем вы залетели сюда, легкокрылые? — сказал он. — Летали бы себе на воле, среди трав и цветов…
Но бабочки не захотели улетать. Они начали кружить над Шомаматом. Одна из них села на руку старику, а другие зашептали:
— Мы принесли вам на крыльях письмо от Качал-батыра; читайте, Шомамат-ата, скорее.
В яме было темно. Но Шомамат-ата напряг старые глаза, прочитал весточку от Качал-батыра и чуть не расплакался от радости.
Потом он отыскал на дне ямы маленькую соломинку, острым камешком сделал надрез на левой руке и собственной кровью написал на белом крылышке:
«Через день меня опять будут бить палками и плетьми. Если останусь живым, снова бросят сюда и будут держать до тех пор, пока не заплатим тысячу монет золотом…»
Он пожелал бабочкам счастливого пути и первый раз за много дней заснул крепким сном. Ему снился родной дом, друзья, куклы и, конечно, Качал-батыр.
А бабочки выпорхнули из темницы и понеслись над полями, над степями, над речками к шалашам, к Качал-батыру.
Тысяча монет — большие деньги. Откуда беднякам собрать такие деньги? Если продать хлеб, самим есть будет нечего, а кроме хлеба, ничего у бедняков нет.
Задумались друзья Шомамата, где набрать столько золота на его выкуп. Но сколько они ни думали, так ничего и не придумали.
Вдруг Качал-батыр вспомнил: ведь завтра в Ширинсае начинается состязание богатырей. Большие награды достанутся победителю. Вот бы такую награду получить!..
«А что, если попытать счастья?» — подумал он и, посоветовавшись с друзьями, стал готовиться к встрече с сильнейшими богатырями.
И вот уже настал день состязаний, на площади собрались борцы, съехавшиеся со всех городов. Кругом стояла толпа зрителей. Правитель со свитой сидел тут же на высоком помосте.
Затрубили трубы, загрохотали барабаны… Десять богатырей вышли на середину площади, важной поступью прошли по кругу, потом, как и было положено, опустились на колени, поцеловали землю, и по сигналу судей началась борьба.
Схватив друг друга за пояса, каждый из борцов старался поднять противника, чтобы бросить его на землю… Долго шла схватка. Никто не хотел сдаваться. Но вот один борец изловчился и бросил противника на лопатки. Закончила схватку и вторая пара, и третья. Уже все пятеро победителей сняли тюбетейки и пустили их по рукам. Обойдя круг, тюбетейки вернулись к хозяевам, полные монет. Казначей пересчитал деньги, отложил долю для казны правителя, а остальные отдал победителям.
Потом новая десятка вышла в круг… За ней ещё одна, и ещё, и ещё…
Два дня с утра и до позднего вечера богатыри мерялись силами, но главное зрелище было впереди. Только на третий день, когда солнце уже клонилось к закату, в круг вошёл борец Эшанку́л, победивший всех борцов… Щеголяя поясом, шитым золотом, он неторопливо ходил по кругу, а глашатай выкликал из толпы охотников потягаться силой с героем. Но никто не откликался на этот призыв. Немного подождав, глашатай во второй раз повторил свой вызов, но и на этот раз толпа оставалась безмолвной. Теперь если и после третьего вызова не найдётся охотников, то Эшанкул будет признан сильнейшим борцом и получит самую большую награду.
Но едва в третий раз глашатай произнёс: «Слушайте…» — из толпы вышел небольшого роста джигит с чёрными усиками, подпоясанный простым платком.
Он смело вошёл в круг и встал против прославленного борца. Тот посмотрел на джигита и улыбнулся.
Но как только борцы взялись за пояса, Эшанкул почувствовал такую силу в руках противника, что понял,
