class="p1">По гулким коридорам следовали длинные автоматные яркие очереди. Они фонтанчиками выскакивали из-за поворотов и арочных сводчатых развилок. Точками и тире рисовали на каменной кладке неизвестные, но смертельные письмена. Эсэсовцы из «чёрной головы» встретили дружный отпор разведчиков. Те были спокойны - им такая боевая обстановка в привычку. Яростно, гортанно гогоча, что-то кричал гауптштурмфюрер. Трассирующие нити яростно разбивали старые камни.
В ответ оборонявших оглушила тишина пришедшего под своды молчаливого нечто. Немцам стало страшно.
Отобранные в отряд разведчики давно стали элитой. Не раз и даже не десяток раз бравшие в плен «языка», выполнившие сотни диверсионных заданий, люди знали свою работу. Необычайно краткая жизнь этих совсем ещё молодых людей опиралась на опыт выживания и сумму выполненных для этого задач. Никто из них, пройдя тяжёлыми дорогами войны, в отличие от стоявших напротив немцев, не собирался умирать. Собирался драться. В этом они разнились, притягиваясь друг к другу, как плюс и минус, вступая в близкий смертельный бой.
Внезапно Ксения услышала - скорее телом, а не ушами! - отчаянный мяв. Её тянуло от места боя куда-то в боковой проход.
Словно серая таёжная белка, женщина метнулась в сторону. Через каких-то двадцать метров она увидела лежащее на камнях пушистое кошачье тело ещё живого, но уже почти развоплощённого духа. Старый Олеарий вёл свой бой.
***
Как чёрное на чёрном в тусклой темноте коридора, как омут, как пустота провала, стоял перед ней чёрный монах. В голове возникла и утвердилась удивительная мысль:
– Интересно, к какой ложе принадлежит этот свободный каменщик?
Она посмотрела в пустоту подо мглой капюшона, вздохнула и, вытянув руки, потянула к себе это… нечто.
Не было крика. Не было зрелищной битвы с пулями или молниями.
Серый пушистый комок, сотканный из тумана, поднял мохнатую голову. Коридор перед ним плыл и качался, но он все же рассмотрел паучиху, которая неторопливо, с нескрываемым удовольствием поглощала пустоту перед собой. Спокойно. Будто не замечая сопротивления. Неотвратимо. Через несколько минут чёрное нечто прекратило своё существование.
Ксения сыто рыгнула. Наклонилась. Легко подняла Олеария и, развернувшись, побежала в сторону боя. По дороге девушка щедро делилась своей силой. Она буквально ворвалась в эпицентр огня. И, выдохнув, «зажгла» притаившиеся за камнями жизни.
Пришел огонь. Белый, слепящий… короткий.
Через минуту только запах напоминал о некогда существовавшей здесь плоти.
– Вперёд, – рыкнула она на оробевших.
***
Совершенно открыто, в течение столетий, в Кёнигсберге дружно существовали несколько крупных масонских лож. Выделяли четыре основных: «Иммануилову ложу», « Три короны», «К мёртвой голове» и «Феникс».
В середине 90-х движение диггеров с любопытством обследовало канализацию города. Недалеко от Королевского замка ими были обнаружены жирные пятна копоти, напоминающие лежащих с автоматами людей в касках, и огромное чёрное пятно неподалёку, похожее на грязную кляксу. Также были найдены четыре тяжёлых серебряных жетона. Чуть оплавленные жетоны лежали в самой середине пятна, со знаками перечисленных масонских лож...
Риза Божией Матери – уникальный непонятный артефакт, разодранный на куски условно верующими. Его небольшая часть находится в Успенском соборе в Москве, фрагмент приблизительно такого же размера – в Латеранском соборе в Риме, и основное полотно, (по официальной версии), – в Шартре собора Божией Матери, величественный силуэт которого гордо возвышается над пшеничными полями Франции. Поздней осенью 1943 года его посетил автор самых монументальных строительных проектов Третьего рейха Альберт Шпеер. На осмотр уникального объекта он затратил меньше времени, чем на полотно Девы Марии...
После его отъезда Собор был временно закрыт, и, когда произвели некие «реставрационные работы», Святой Покров вновь предстал перед верующими. По отзывам многих, после реставрации «он стал значительно чище и белее»...
Работа Сергея Трофимова, посвящённая артефекторике, вышла холодной зимой 1996 года – в високосный год. В этом году появился новый герб у Москвы, а Борис Ельцин заложил капсулу в основание Храма Христа Спасителя. В капсулу, по рассказам свидетелей, был положен кусочек святого покрова. Откуда он?
***
Мысль о самоубийстве была невыносима. Но, просидев в полном одиночестве каменного каземата всего неделю, Бернагард отчётливо понял – это единственный выход.
Продуктовых наборов ему бы хватило на месяц. При экономном расходовании, возможно, даже на два. Воды и света было в достатке. Охотиться за крысами, как за средством пропитания было и смешно, и глупо. Во-первых, здесь не было крыс. Почувствовав что-то опасное для себя, умные животные давно ушли из обжитых людьми склепов; а во-вторых, он был заперт. Наглухо. Навсегда. Его замуровали по его же собственному согласию и с большим удовлетворением. Как сказал, с плохо скрываемым чувством облегчения, Роде: «Будете вечным библиотекарем, гауптштурмфюрер»...
Его оставили охранять.
Там, за свинцовой крепостью раздвижной тяжёлой перегородки, хранилась древняя святыня человечества, несмотря на все предосторожности, предпринятые потомками Соломона, найденная, спустя тысячу лет, рыцарями-тамплиерами. Найденная, чтобы исчезнуть вновь.
– Я твоя очередная жертва, – громко произнёс Бернагард, глядя в серую стену. – Ненасытный Элогим, взявший в жертву самого Иисуса. Зачем тебе я?
Ему отвечала тишина. Тишина отчаяния.
Бернагард осознал, что сходит с ума.
Дневник был заброшен, узник потерял сон и почти не ел, только жадно пил и гладил серое полотно. Только оно не давало ему зайти за раздвижные двери и, открыв проклятый ларец, свести счёты с этим миром.
***
Место присутствия Элогима, трехголового Цербера, хранителя мёртвых душ; сила зла, запечатанная в золотом ящике. Не этой ли силой клялись конкистадоры, уничтожая жителей целого континента? Не Яхве ли простёр руку, вместе с огромным чёрным орлом истинных арийцев? Где бы он ни находился: в Азоте, в Гефе, в Аскалоне, везде в его присутствии умирали люди, их тела покрывались язвами и наростами, они серели лицами, у них выпадали волосы и зубы...
А может, машина для производства манны небесной и хранения скрижалей не что иное, как врата в тот недоступный параллельный мир?
Суммируя все легенды, гипотезы и, разобрав сотню разрозненных документов в книге «Прусский след Ковчега Завета», историк Анатолий Бахтин с уверённостью доказывает – оставшиеся в живых тамплиеры, напоследок прокляв Филиппа IV Красивого, бежали в самый дремучий угол Европы. Унося с собой тайну серебряных рудников Центральной Америки и Ковчег Завета. А. Бахтин считает, что рыцари доставили находку в известный своими колдунами Мариенбург, затем его переправили в продуваемый ветрами замок Балога и, наконец, в подземелья Кёнигсберга. Подальше и поглубже от людских глаз.
***
Ксения в этот раз бежала замыкающей. Она не возражала, с внутренним злорадством наблюдая, как
