А где ты? Куда пропали твои желания и стремления?
Когда наступил момент, и тебе стало все равно?
Эти два таких страшных слова… тебе уже не к чему
стремиться. Твои цели достигнуты. Хотя ты никогда и
не стремился ни к чему подобному.
Ты обрел мудрость и цинизм. Отныне они ведут тебя
по жизни. Ты стал ее сторонним наблюдателем. Не
самая завидная роль, надо признать.
Почему ты остановился и в какой момент ты запретил
себе мечтать?
Только одна сцена всплывает в памяти.
…Ты стоишь у окна в дешевом гостиничном номере.
Это твой последний день – точнее, последняя ночь. Ты
сам так думаешь. Ты куришь – одну за одной, – и тебе
наплевать на запреты, и плевать уже на последствия.
Тебе так плохо, что хочется кричать. И ты кричишь –
внутри себя, беззвучно, потому что орать в голос –хоть
как – то выплеснуть переполняющее тебя отчаяние!, –
тебе стыдно…
146
Ты же мальчик. А мальчики не плачут. Они
стискивают зубы и идут дальше. Но тебе тяжело. И это
не изменит никто. Потому что это никому не важно.
Не нужно.
Ты сам никому не нужен.
У тебя просто нет сил.
В номере темно и тихо. Ты смотришь вниз, на плиты
под окнами –и думаешь, как красиво по ним брызнут
твои мозги… А больно ли будет? Или один короткий
миг – и все? Не так все и страшно, на самом – то
деле…
Просто все вокруг и дальше будет идти, как шло.
Земля не перестанет вертеться.
В твои двадцать два года это конце всего. Что ты
умрешь – а мир не остановится. От этого хочется
свернуться клубком на полу и завыть в голос, как
раненому волку.
И ты сворачиваешься. Еле слышно скулишь сквозь
стиснутые зубы. Кусаешь губы до крови.
Тебе очень плохо… И безумно одиноко.
Пора заканчивать…
147
Эти мысли следуют неотступно. И вот уже открыта
оконная рама. Осталось забраться на подоконник –и
прыгнуть…
Последняя сигарета. Пора…
Неожиданно приходит мысль. Не об отце – которому
давно уже все равно. Не о друзьях, которых ты просто
привык так называть, а им стало плевать на тебя с
твоими проблемами.
Ты вспоминаешь свою собаку, которая осталась дома.
Кто будет за ней следить? Или она отправится обратно
в приют, откуда ты, несмотря на протесты со стороны
мачехи, ее привез?
Кто о ней позаботится? О тебе – то некому… Мачеха
только рада будет выбросить все твои вещи, твои
книги – сотни недописанных тобой романов и
миллионы сценариев, каждый из которых отличается
поразительной депрессивностью, но при этом обладает
каким – то непостижимым очарованием и
притягательностью.
Тебя сотрут из жизни, облегченно вздохнут и двинутся
дальше. А тебе уже будет все равно.
148
Ты вдруг понимаешь, что рано сдаешься. И не время
еще останавливаться. Этот мир не любит тех, кто
сломался и отсеялся, не дойдя до финиша. И у тебя
есть еще масса незаконченных дел.
Ты спрыгиваешь с подоконника – обратно на пол. Ты
плачешь – тихо, беззвучно, чтобы никто не услышал.
О своих погибших мечтах, об ушедших в небытие
дорогих людях. О том, что уже никогда не воплотится.
Ты плачешь от боли и тоски. И эти слезы неожиданно
дают тебе силы закрыть окно и даже не смотреть в
сторону каменных плит и садовых дорожек.
Либо ты уйдешь – но что это изменит? Либо уйдут
твои старые, изжившие себя принципы.
Не цепляйся за прошлое… Не зови тех, кто уже
никогда не придет.
Создай свой сценарий, проживи по нему жизнь. Одну,
десять, сотни… Кто запретит? Кто осудит? Если всем
уже все равно?
Новая сигарета. С каждой затяжкой все легче.
Я больше не буду следовать чьим – то правилам… Я
буду устанавливать свои!»
149
***
– Тебе тоже, наверное, бывает грустно от каких – то
воспоминаний?
– Я предпочитаю не вспоминать.
– Ты думаешь, так будет легче?
– Я знаю…
– Как ты это делаешь?
– ?
– Не вспоминать – это сложно… Мои самые
страшные воспоминания – они со мной всегда… Они в
музыке и письмах, которые так и остались
нераспечатанными либо неотправленными, они в
невысказанных вовремя словах… Они на тех же
старых фотографиях – я вижу там боль, в своих
глазах…
– А я все сжег. В тот день, когда вернулся и мы
вместе с отцом поехали в бордель –дорогой, элитный.
Праздновать.
– Праздновать что?!
– То, что моя недорогая и уж точно нелюбимая мачеха
нас покинула. Он меня простил. Я и сам был этим
150
удивлен. Но… после мы неожиданно сошлись с отцом.
Я приехал иным. Не таким, каким уезжал. Он
удивился, но воспринял меня нормально. А потом мы
даже подружились. Удивительно, как способны найти
общий язык два человека, которым уже все равно!
– Это и про нас с тобой… Мне тоже было уже все
равно, когда мы встретились в том баре…
– Я знаю. Я увидел это в твоих глазах.
– Как ты это делаешь?
– Тебе так все интересно?
– Мне интересно не все, а именно ты. Такой, какой
есть.
– Мы не любим копать до сути…
– И не читай мне стихи Сертакова, я и сама их пре
красно знаю!
– Да. Я точно не ошибся, когда выбрал тебя.
– Кто из нас еще кого выбирал!....»
***
151
– Скажи, а ты мечтаешь о чем – нибудь? У тебя есть
мечта? Есть какая – то цель, которой ты пока еще не
достиг?
– Ты так хочешь, чтобы я показал тебе свое мягкое
подбрюшье?
– Покажи. Мне, правда, интересно.
– Цели разные… Пока не определился еще, что
важнее… что ценнее… А знаешь, я привык один.
– ?
– Просто сейчас это понял. Я привык быть один. Мне
странно то, что ты пытаешься меня понять. Я не могу
понять твои мотивы. Вот о них мне и расскажи.
– Вот ведь любишь же ты менять темы!
– Люблю контролировать процесс – от и до.
Рассказывай.
– Я пытаюсь понять твою логику. Ты –успешный
человек, ты фактически владеешь половиной нашей
страны, у тебя в руках сосредоточена такая огромная
власть… И у тебя совсем никаких целей, амбиций,
планов – нет? Смешно. Я хотела бы понять, что
заставляет человека карабкаться на самую вершину,
держаться там…
152
– …А еще не забудь добавить, как это я так
ухитряюсь идти – и мало того, что иду сам, так еще и
веду за собой?...
– О, и это тоже!
– Замечательно. Но я пока расскажу тебе только
короткую притчу. О молодом человеке, выросшем в
сперва – обычной семье, а затем в этой семье отец
неожиданно начал очень хорошо зарабатывать. И ему
стало ВСЕ РАВНО. Он любил только свой бизнес, он
дрался за него зубами и когтями. Его главной любовью
были деньги – ими и остаются. По сей день. А молодой
человек, когда ему исполнилось двадцать два года,
понял, что еще день в этом аду – и он сдохнет, либо
сам пристрелит кого – то. Сложил все вещи в
дорожную сумку, напоследок выебал мачеху,
вешавшуюся ему на шею лет так… пять перед этим,
заснял это на видео и отправил отцу на рабочую почту.
А сам уехал. Прихватив с собой небольшое количество
наличных, и прекрасно понимая, что с неограниченным
лимитом по кредитке ему лучше заранее попрощаться.
– И?...
– И. он сел в отцовский старый джип и покатил себе
спокойно куда – то в Сочи, ему на море поглядеть
153
захотелось – напоследок. Тогда он думал – и думал
всерьез, – о том, что сложно жить никому не нужным
и быть непонятым. Он доехал до Сочи, он прочесал его
вдоль и поперек, он выкинул в море свой
разрывающийся от звонков телефон. Он катался по
нудистским пляжам и имел по пять девушек в своей
машине – одновременно. Он решил последние дни
прожить на полную катушку.
– Не понимаю, почему все – таки они были «послед –
ними»?! Что заставило его так сорваться и умчаться,
считай, в никуда?!
– Юношеский максимализм, как я сейчас понимаю.
– Дальше…
– Ты когда – нибудь купалась в море во время
шторма?
– Да что ж я, совсем больная, по – твоему?!
– Знаешь, иногда это бывает полезно. Но не в том
случае, конечно, когда тебя в море кидают с обрыва,
избитого до полусмерти, три качка – потому что ты
«выебал девушку их братана», а «этого он никому не
прощает». О том, что девушка сама была
первостатейной блядью с бешенством матки – я
154
рассказывать не буду. В общем, это казалось неплохим
концом – хотя, на тот момент, наш парень хотел сам
