морские монстры.
А что такого? Им кушать хочется…
В результате, война заканчивается естественным путем.
Именно поэтому Санторин пока не завоевал половину континента. И даже сопредельные ему страны постарался привязать не войной, а… м-да. Что я там думала про Османскую Империю? Вот и оно…
Соседом Санторина является Ларана. Примерно так лет сто пятьдесят назад в Ларане осталась одна незамужняя принцесса. Папа отравился грибами, и мама-королева отравилась грибами, и два старших брата грибами отравились. А принцесса грибы есть не хотела. Аллергия, наверное.
Зато замуж она вышла удачно. Не за Санторинского тора — это их верховный титул, вроде короля, а за его младшего брата. И потом, за прошедшие сто пятьдесят лет — считай, шесть поколений, были еще два «родственных брака». Получается, вроде и страна как бы есть, и она почти независима. А на самом деле, будет Санторин воевать — Ларана в стороне не останется.
Что с принцессой случилось? У нее была аллергия на грибы. Поэтому, родив супругу шестерых детей, она отравилась кофе.
Лично для себя я выводы сделала. После занятий хотела подойти к раэну, попросить список дополнительной литературы, чтобы почитать про соседей и «заклятых друзей», но того уже атаковали девушки. Закружили, затрещали… если попробую подойти, они меня там точно сожрут. Поэтому пришлось дождаться, пока парни выйдут из кабинета, и выйти тоже.
Математика?
Пусть будет математика. Вот уж этому предмету я и сама кого хочешь поучить могу. Два раза. Алгебре и геометрии.
* * *
Кто-то мне сейчас скажет — ты ж спортсменка? Какая математика?
Но тут выбора не было. Будь я хоть чемпионкой мира, математику учить бы пришлось. У меня была школа совсем рядом с домом, очень удобно расположена, и классный руководитель — реально классный, другого слова не подберешь, и директор меня легко отпускал на сборы-тренировки. Но!
Математику в школе вела Виктория Львовна. И отчество ей шло, как никому другому. Уж вы мне поверьте!
Упади она в бассейн с крокодилами, несчастных зверушек уже ничего не спасло бы. Ровно через год они бы спокойно могли плыть в МГУ, сдавать вступительные по математике. Брать билет без подготовки и решать задачки с листа. Устно.
Вышка? Тервер?
Да я потом в институте долго не могла понять, кто надо мной издевается и зачем. Преподаватель? А чего нам такие простые задачки дают? Мы такие классе в десятом уже решали без усилий.
У Виктории Львовны была лишь одна уважительная причина, по которой ты мог не сделать домашнюю работу. Это — смерть. И то… ты сначала все сдай, а потом ползи на кладбище.
Операция?
Восемь переломов?
И что? Ты на операционном столе должен лежать с учебником в зубах. Заодно отвлечешься, пока тебя по кусочкам собирать будут!
Не нравится? А тебя в этой школе никто и не держит. Два в четверти — два в году — и отчисление. Директор, который некогда сам учился у Виктории Львовны, защищал ее от любых родительских нападок. Да и было их немного…
Лютовала и зверствовала она, конечно, хуже Лернейской Гидры, но как ни странно, мы ее обожали. Списать математику? Никогда!
Святотатство! Побить богохульника учебником алгебры! Прихлопнуть «Сканави» и зарыть в канаве.*
*- имеются в виду учебники М. Сканави. И нет, автор не преувеличивает. Лично такого математика знала. Только имя поменяла. А так — шикарная была учительница. Прим. авт.
Я так задумалась, что не заметила даже Матиаса. И едва не снесла бедолагу с ног.
— Ты! — прошипел несчастный.
По ноге я ему прошлась нехило так. Обувь у Каэтаны грубая, подошва толстая. Мне-то и ничего, а если по сафьяновому башмачку такой тапочкой пройтись, будет больно.
— Я, — с этим можно и не скрываться. Кто ему поверит-то? — Чего надо?
— Сегодня вернешь мне деньги. Поняла?
Я огляделась по сторонам. Нет никого?
Отлично, нет… посмотрела на Матиаса. И ведь симпатичный же парень. Высокий, широкоплечий, волосы светлые, такими картинными кольцами вьются, глаза глубокие, карие… и такой дурак?
Жалко. Генофонд пропадает.
— Перебьешься.
— Не то я всем покажу твое белье.
— Показывай, — разрешила я. — Надевай и демонстрируй.
— И записки твои покажу!
— И записки показывай. Можешь сразу выложить в уборной. Там с ними точно все ознакомятся, — согласилась я.
— И… ты что — вообще не боишься?
Дошло? Он что — не безнадежный идиот?
— Кого или чего мне бояться?
Люблю я еврейский народ. Пострадав от других, они отомстили со вкусом. И придумали отвечать вопросом на вопрос. Матиас растерялся.
— Эммм… ты понимаешь, что я могу с тобой сделать?
— Ничего, — преспокойно ответила я.
Парень сильно дернул меня за руку, чтобы то ли напугать, то ли причинить боль.
— Верни деньги. Или я твою жизнь в кошмар превращу!
Наивный. Это я тебя сейчас в омлет превращу… частью. Отбить, взболтать, но не смешивать.
Я резко крутанула запястьем, разрывая захват. Силы у Каэтаны нет, но тут резкость нужна. Хватка Матиаса, повинуясь законам физики, расцепилась, а я оскалилась ему в лицо.
— У меня есть предложение получше.
— Да? — настало время Матиаса удивляться.
— Я решила, что мне не помешает еще тысяч десять золотых солеев. Поэтому… ты можешь попробовать испортить мне настроение. Но деньги приготовь заранее.
— Что здесь происходит?
А, раэн Риос. Ничего удивительного, скоро уже урок. Вот его и отпустили восхищенные студентки. Или он их разогнал.
Эс Матиас замялся, а я даже не подумала смущаться.
— Эс мне неприличное предложение делает, раэн Риос.
— Даже интересно стало — какое? Это не секрет, эсса?
А преподаватель-то у нас садист? И улыбочка такая… ядовитая. Ему Лиез не нравится персонально? Или вообще все эсы?
