— Ты говорила, у тебя тоже были трудные времена в старшей школе.
— Разве не у всех они были? — я изогнулась, переворачиваясь так, чтобы мне было видно его лицо. — Я обычно не говорю об этом с другими людьми.
— Мы разговаривали об этом. Ты говорила, что тебя дразнили из-за твоих габаритов. Я сообразил, что ты поэтому так отделала моих друзей. Факт, что они запугивали ту девушку, как стая гребаных школьников.
— Думаю, так и было, — поддразнивание не было темой, которую мне нравилось поднимать. Слишком легко возвращались все дерьмовые чувства, связанные с этим. Однако руки Дэвида не позволяли чему-нибудь из этого проскользнуть. — Большинство учителей просто игнорировали это. Как будто это были дополнительные хлопоты, которые им были не нужны. Но там была одна учительница, мисс Холл. Она всегда заступалась, когда они издевались надо мной или кем-то еще. Она была замечательной.
— Звучит классно. Но на самом деле ты не ответила на мой вопрос. Ты хочешь стать архитектором?
— Ну, это то, что я всегда планировала сделать. И я, эх, мне нравится идея заниматься дизайном чьего-то дома. Не знаю, мое ли это призвание стать архитектором, как музыка для тебя, но я думаю, что смогу это делать хорошо.
— Я не сомневаюсь в этом, детка, — сказал он мягким, но четким голосом.
Я попыталась не позволить проявлению нежности превратить меня в мокрый беспорядок на матрасе. Нежность была ключом. Я сделала больно ему в Вегасе. Если я серьезно относилась к этому, желая, что бы он дал нам еще один шанс, мне нужно быть осторожной. Создать ему хорошие воспоминания, чтобы заменить плохие. Воспоминания, которые мы смогли бы разделить на этот раз вместе.
— Эв, это то, что ты хочешь сделать со своей жизнью?
Я остановилась. У меня уже были стандартные ответы, нужна была дополнительная мысль. План существовал так долго, что я не подвергала его сомнению. Он был безопасным и комфортным. Но Дэвид хотел большего, и я хотела бы дать ему это. Может быть, поэтому я проболталась ему об этом секрете в Вегасе. Что-то в этом мужчине привлекало меня, и я не хотела бороться с этим.
— Честно, я не уверена.
— Это нормально, ты знаешь, — его взгляд не отрывался от моего. — Тебе только двадцать один.
— Но я обязана быть взрослой сейчас, принять ответственность за саму себя. Я должна знать такие вещи.
— Ты ведь несколько лет живешь со своей подругой? Оплачиваешь собственные счета, учишься и все такое?
— Да.
— В таком случае разве ты не берешь на себя ответственность? — он заправил длинные темные волосы за ухо, убирая их от лица. — Так начни работать архитектором и посмотри, как пойдет.
— У тебя это звучит так просто.
— Это так. Ты либо придерживаешься этого, либо пробуешь что-то еще, смотришь, как это подходит тебе. Это твоя жизнь. Твой выбор.
— Ты играешь только на гитаре? — спросила я, желая узнать о нем больше. Желая увести тему разговора от меня. Узел напряжения, появившийся во мне, не был приятным.
— Нет, — уголки губ приподнялись в улыбке. Он точно знал, почему я спросила. — Бас-гитара и ударные тоже. Конечно.
— Конечно?
— Любой, кто сносно играет на гитаре, может сыграть и на бас-гитаре, если включит мозг. И любой, кто может удержать две палочки одновременно, может сыграть на ударных. Не забудь рассказать Малу, что я это сказал, когда в следующий раз увидишь его, ладно? Ему понравится.
— Можешь быть в этом уверен.
— И я пою.
— Ты поешь? — спросила я взволнованно. — Споешь что-нибудь для меня? Пожалуйста?
Он издал неопределенный звук.
— Ты пел мне той ночью?
Он улыбнулся немного огорченно.
— Да, пел.
— Тогда это вероятно вернет мне память.
— Ты собираешься сейчас это применить? Каждый раз, когда ты чего-то захочешь, ты будешь бросать этим в меня.
— Эй, это ты начал. Ты захотел поцеловать меня из научного интереса.
— Это и было из научного интереса. Поцелуй между друзьями по причинам чистой логики.
— Это был очень дружеский поцелуй, Дэвид.
Ленивая улыбка осветила его лицо.
— Да, был.
— Пожалуйста, спой мне что-нибудь?
— Ладно, — сказал он раздраженно. — Поворачивайся. Тогда мы были в позиции «ложки».
Я устроилась, отодвинувшись к нему, и он переместился поближе. Это так замечательно быть у Дэвида «игрушкой для объятий». Я и представить не могла ничего лучше. Жаль, что он придерживался научного объяснения. Не то, чтобы я обвиняла его. На его месте я бы относилась к себе с осторожностью.
Меня захлестнул его глубокий, грубый в самом лучшем смысле этого слова голос, когда он запел балладу:
«У меня то чувство, что приходит и уходит
Десять сломанных пальцев и сломанный нос
Темные воды так холодны
Знаю, я сделаю это дома
Это полное сожаления солнце выжгло все небо
Оно вне пределов досягаемости и очень высоко
Ее ложе было из камня
Я знаю, что сломлю ее власть
Эти сломанные кости не удержат меня
Мои стоптанные туфли, им уже хватит
Эти дымовые трубы сожгут их дотла
Этот океан позволит им утонуть».
Когда он закончил, я притихла. Он сжал меня, вероятно, проверяя жива ли я. Я сжала его руку в ответ, не оборачиваясь, чтобы он не увидел слезы в моих глазах. Сочетание его голоса и тоскливой баллады погубило меня. Я всегда устраивала беспорядок вокруг него, плакала или меня тошнило. Почему он хотел иметь что-то общее со мной, я не имела понятия.
— Спасибо тебе, — сказала я.
— В любое время.
Я лежала, пытаясь разгадать стихи. Что они могли значить, почему он выбрал именно эту песню, чтобы спеть мне.
— Как она называется?
— «Тоскующий по дому». Я написал ее для последнего альбома, — он приподнял одну бровь и наклонился посмотреть мне в лицо. — Дерьмо, я заставил тебя грустить. Мне жаль.
— Нет. Это было красиво. У тебя изумительный голос.
Он нахмурился, но снова лег, прижавшись грудью к моей спине.
— В следующий раз я спою тебе что-нибудь радостное.
— Если захочешь, — я прижалась губами к тыльной стороне его ладони, пересекаемой венами, покрытой темными волосками. — Дэвид?
— Хм?
— Почему ты не поешь в группе? У тебя такой великолепный голос.
— Я на бэк-вокале. Джимми любит быть в центре внимания. Это всегда была больше его наклонность, — его пальцы переплелись с моими. — Он не все время был таким мудаком, как сейчас. Мне очень жаль, что он донимал тебя в ЛА. Я мог бы убить его за то, что он сказал то дерьмо.
— Все в порядке.
— Нет, это не так. Он был пьян. Он не имел понятия, о чем говорил, — его большой палец беспокойно двигался по моей руке. — Ты прекрасна. Тебе не нужно ничего менять.
Сначала я не знала, что сказать. Джимми говорил ужасные вещи, и они останутся со мной. Забавно, что со всем дрянным обычно так и бывает.
— Меня рвало и, к тому же, я кричала на тебя. Ты точно уверен в этом? — я наконец-то пошутила.
— Да, — сказал он просто. — Мне нравится, что ты такая, какая есть, высказываешь все, что крутится у тебя в голове. Не пытаешься играть со мной или использовать меня. Ты просто... со мной. Ты мне нравишься.
Мгновение я просто безмолвно лежала, захваченная врасплох.
— Спасибо тебе.
— Всегда, пожалуйста. В любое время, Эвелин. В абсолютно любое время.
— Ты мне тоже нравишься.
Его губы коснулись шеи. У меня по коже побежали мурашки.
— Нравлюсь?
— Да. Очень сильно.
— Спасибо, малышка.
Потребовалось много времени, чтобы его дыхание выровнялось. Его конечности отяжелели, и он успокоился, уснув за моей спиной. Мои ноги покалывало от онемения, но это не имело значения. Я не спала ни с кем прежде, кроме случайного платонического раздела кровати с Лорен. Судя по всему, сон — это все, что я буду делать сегодня.
Честно говоря, так хорошо лежать с ним рядом.
Так правильно.
Глава 8
— Привет, — Дэвид спустился по лестнице через семь часов, с обернутым на талии полотенцем. Его мокрые волосы были приглажены, а татуировки выставлены полностью на показ, подчеркивая его стройный торс и мускулистые руки. Слишком много кожи на виду. Это мужчина был визуальным наслаждением. Я сделала сознательное усилие, чтобы сдержать язык за зубами. Удержаться от приветливой улыбки на лице было вне моих возможностей. Я планировала вести себя спокойно, чтобы не испугать его. Этот план провалился.
— Что делаешь? — спросил он.
— Ничего особенного. Это доставили для тебя, — я указала на пакеты и коробки, ожидающие у двери. Весь день я размышляла над нашей проблемой. Единственное, что я придумала — это то, что я не хочу, чтобы наше время закончилось. Я не хотела подписывать бумаги об аннулировании. Пока нет. От этой мысли меня снова начинало тошнить. Я хотела Дэвида. Я хотела быть с ним. Мне нужен новый план.
