Прошел за хлебом. Дома тихо заснул. Вечером Дун[аев], Огран[ович] и Шевелев, знаток Китая. Курение опиума там захватывает женщин, детей, и ужасно. Он говорит, что обществен[ное] мнение начинает вооружаться и что они, как были пьяницы и остановились, так и в этом. Но, он говорит, наши алкоголи[ки] без сравнения ужаснее. Грех мне не писать про это.
Да, еще читал «De la vie» по фр[анцузски]. Очень показалось плохо — искусственно, хотя и не лживо.
[21 марта.] 20 М. М. 89. У меня кажется пропал день. Нынче 21. Встал очень рано, не выспавшись. Спал хорошо.49 Но оказывается, я этим оскорбляю. Господи, научи и настави меня. Встал и, не одеваясь, сел за поправку об искусстве и сидел 3 часа, перемарал всё и не знаю, стоит ли работы. Кажется, нет.
Сейчас сказал С[оне] то, что давно хотел, что не могу ей сочувствовать в издании. Она очень рассердилась и сказала: ты меня всячески ненавидишь. Она страдает и болит мне, как зуб, и как помочь ей, не знаю, но ищу. Помоги.....
Сидела христианка. Я устал резать эту воду. После обеда, точно такой же разговор с книгопрод[авцем] из Библ[ейской] лавки. Устал. Потом Андреев. Пошел к Гроту. Что за каша в голове. Даже нет понятия о различии между ясными и не ясными мыслями. Мне стыдно, что я говорил. Дома Рахм[анов], Хохлов, Бутурлин. Хох[лов] покидает техн[ическое] уч[илище], дом и идет в деревню. Жутко, знаю, что не выйдет то, чего он жаждет, но стремление к чистоте, отречение — хороши и должны принесть плоды. Бут[урлин] путается в своей лич[ной] жизни. Спал дурно.
22 М. 89. М. Встал рано, совсем не выспался.
Поправил об искусстве.
[22 марта. Спасское.] Собирался идти и б[ыло] досадно. С[офья] А[лексеевна] довезла до вокз[ала]. Поехали. Дорогой страшный, красивый, добродушный, пьющий, чувственный мясник. Он курил, я попробовал заговорить с ним о вине. Он близко пригнулся ко мне и, не глядя на меня, сказал: «а д. е. хорошо? — А я страсть люблю» (опять всё слово). Ужасно. В Хотькове вылезли и на лошадке доехали к 9 часам. Он нас хорошо принял. Он губит себя табаком и объеденьем. Разум его не растет, а кружится. Думал: животному даны органы, напр[имер], зверю чутье, насеком[ому] щупальцы, и исполнять свое назначение животное может только через употребление своих высших органов. То же и с человеком. Он может исполнять свое назначение только через употребле[ние] своего высшего органа — разума. Какое его употребление? понимание жизни как служение Богу для установления Ц[арства] Б[ожия] на земле или, с другой стороны, любовь к Богу и ближнему. —
23 М. Спасское у Ур[усова]. Спал прекрасно, встал в 9, поговорил с Ур[усовым], записал и пойду гулять до обеда. Писать не могу.
Всё то же печальное запустение, та же фарисейская внешность, даже не внешность, а описание внешности, не имеющее ничего общего с действительностью, и пото[му] заброшенная совсем действительность. 1-е, приходско-церк[овная] школа. Ребята в деревне, пропасть ребят, все ребята без дела и грамоты. К попу не ходят — заставляет дрова пилить и плохо учит. 2-е. Девки на фабрике. «А замуж?» — Ну ее — хомут-то натер шею. 3-е. Идут гуськом 11 мужиков. «Куда ходили?» — «Гоняли к старшине об оброке, теперь гонят к Становому». 4-е. Трактир великолепный. Подразумевается, что есть школы, народ платит подати. Соблюдаются браки и искореняет[ся] пьянство. — Ур[усов] губит себя объедением, вином и табаком. Поша уехал. Я спал, готовилась боль.
24 М. Спас[ское], Ур[усова]. Ночью разбудила боль — очень сильная, пот капал, и рубаха смокла. До 5 часов от 2-х. Пробовал молиться. Мог. Встал поздно. Всё ноет. Вчера и 3-го дня еще не мог вызывать в себе высокое, твердое в Б[оге] в духе состояние. Как будто набегало сомнение. Не мог молиться. Не то, чтобы сомнение, т.е. опровержение истины хр[истианской] жизни, а отсутствие веры живой в нее. Именно заставляет. Это физическое состояние. Теперь 12. Пойду чай пить.
Весь день б[ыл] вял и слаб, не выходил, спал, читал архив, и слушал писань[е] Урус[ова]. Есть хорошие мысли, напр[имер], то, что магометане близки к нам и были бы совс[ем] близки, если бы их не оттолкнула церковь; а еще лучше: это его 3 основания достоверности: книга откровения, книга природы и книга души человеч[еской]. Это верно. Нужны все 3 основания, чтоб б[ыла] достоверность и истина. Читал арх[ив]. Как Ермолов повесил за ноги муллу. Лег поздно, долго не спал.
25 М. Спасское. 89. Встал 9, убрал, погулял, нищий собирает на табак и водку. Устал я и не хочется писать. И не надо. Молиться надо с утра, прося Б[ога] о хлебе насущ[ном], т. е. о деле Божьем для себя, о работе для Бога. Дай, Господи. Но и так хорошо.
Ходил в дер[евню] Лычево: семья нераздельная, 3 брата, старуха вдова, не пьет водки. Поговори[ли] о войне и еще в караулке у церкви. Начал поправлять «Исхитрилась». Вечер говорил с Ур[усовым]. Рано — в 11-м часу заснул и спал хорошо.
26 М. Сп. 89. Встал рано, напился чая и стал писать. Довольно хорошо шло. До обеда походил. После обеда заснул и читал Paul Ferroll. Получил письмо от С[они] раздраженное на темных людей и Машу. Хотелось огорчиться, но можно побороть. С Ур[усовым] очень приятно. — Думал: как не суди, я есмь весь орудие чье-то, Божье. Часть этого орудия подчиняется воле Б[ога] всегда, несомненно, это плоть, даже животное, к[оторое] есть и плодится и при всем этом радуется, и в действительности и вечности чего я не сомневаюсь; но есть еще нечто во мне главное, что может подчиняться и противиться воле Его. Как скоро оно не подчиняется, оно страдает (является зло, другого нет), как скоро подчиняется, оно становится столь же действительным и вечным, и радостным (еще более действит[ельным] и вечным, и радостным), как и плоть и животное. Страдать, сомневаться можно только в жизни, противной воле Бога. Как только в согласии с ним, нет ни страданий, ни сомнений. Моли[лся] Богу и кроме того себе говорил: помни, что: — что жизнь твоя есть только исполнение воли Б[ога] в чистоте, смирении и любви. Всё вне этого не жизнь.
27 М. Сп. 89. Не спал до 5 часов. Бессонница. Спокоен б[ыл], молился. Встал в 9. Пошел ходить в Зубцево, оттуда в Лычево и домой. Встрет[ил] Степана. Он согласен в Общ[ество] трезв[ости], и еще покупатель сена. Я объяснял Степану о фабрике.
Миткаль обходится дешево, п[отому] ч[то] не считают людей, сколько портится и до веку не доживают. Если бы на почтовых станциях не считать, сколько лошадей попортится, тоже дешева бы была езда. А положи людей в цену, хоть в лошадиную, и тогда увидишь, во что выйдет аршин миткалю. Дело в том, что люди свою жизнь задешево, не по стоимости продают. Работают 15 час[ов]. И выходит из за станка — глаза помутивши, как шальной; и это каждый день. —
Думал ночью и утром: творить волю Б[ога]? Как узнать ее? Одно средство — жить, не нарушая закона (чистоты, смирения и любви). Прямо узнать и творить волю можно только святому, нам же одно это средство: не оскверняй себя, не возвышай себя и не будь враждебен никому, и сила жизни повлечет тебя по пути исполнения воли.
Гиморой, не спал, а мне весело, хорошо. Благодарю тебя, Г[осподи]. Иду обедать. — Заснул. Проснулся слабый — ничего не писал. Да. Ищите Царствия Б[ожия] и правды его и остальное приложится. Ищите того, чтобы быть исполнителями воли Бога и больше ничего, ничего. Всё будет — и праведность, и радость, и жизнь, не говоря о хлебе и одежде, к[оторые] и не нужны. Нужен только хлеб насущный — пища жизни, та пища, про к[оторую] сказал Хр[истос]: Пища моя творить волю пославшего. Разговор с Ур[усовым]. Я рассказывал про Хилкова, хваля. Он разгорячился, доказывал, что он дурен. Я виноват: не хвалить так же важно, как не хулить. Ничто так не возбуждает гнева. Написал письмо С[оне]. Читал P[aul] F[erroll]. Заснул в 1.
28 М. Сп. 89. Проснулся в 8. Иду кофе пить. Занимался, писал комедию (плохо!). После обеда пошел в Новенькой завод с 3000 рабочих женщин, за 10 верст. Вышел в 1, и всё боялся, что дорогой разболится живот, и я один посреди дороги пустынной — ничего на дороге. Старался успокоить себя мыслью о смерти и никак не мог. Умственно, разумом не боюсь смерти, а сердцем далек еще. Думал: может быть так и будет и иначе не может быть, пока жив и здоров, и смерти нет. Когда она придет, Отец сведет к ней тихо, без потрясений и противления. Надеюсь, что так будет. Когда я дома думаю о смерти — готов кажется, но вчера на дороге в лесу не боялся, но не мог быть спокоен, радостен. Это от того, что во мне энергия деятельности жизни (Бог велит действовать) и с нею не соединимо понятие смерти. Уничтожься энергия деятельности — не вели Б[ог] жить — и легко будет умереть. Напился чаю. Пьяный дикий народ в трактире, 3000 женщин, вставая в 4 и сходя с работы в 8, и развращаясь, и сокращая жизнь, и уродуя свое поколение, бедствуют (среди соблазнов) в этом заводе для того, чтобы никому ненужный миткаль был дешев, и Кноп имел бы еще деньги, когда он озабочен тем, что не знает куда деть те, к[оторые] есть. Устраивают управление, улучшают его. Для чего? Для того, чтобы эта гибель людей, и гибель в других видах, могли бы успешно и беспрепятственно продолжаться. Удивительно! Вернулся на санях, меня подвезли муж с женой из Спасск[ого]. Рассказывал про свою жизнь: 2 лоша[ди], 3 коровы, чай каждый день, хлеб свой. И всё недовольны. Так же, как и в нашем быту. Поужинали, поболел живот очень недолго. Получил письмо от С[они] и Черткова. С[оня] всё так же страдает духом.
