до того грозен, что все боялись его до дрожи. Даже король, храни его Господь, во время аудиенций ерзал на своем троне.
Маркиз Нариз очень мало кого любил и очень многих ненавидел, а больше всего ненавидел крыс, понятно почему. Как где увидит серого зверька — прямо судороги. Гонялся за ними со шпагой, палил из мушкетона, а за каждого дохлого грызуна маркизов управляющий платил по медному мараведи. Серые трупики в замок несли со всех сторон. Завелись даже мерзавцы, которые устроили из этого прибыльный промысел: разводили у себя крыс, потом убивали бедняжек и привозили целыми тележками. Можно не сомневаться, что на том свете этих негодяев ожидает заслуженная кара — адские крысы сполна с ними за все рассчитаются.
Мы сказали, что Нариз очень мало кого любил, но это еще преувеличение. Он любил только одно существо — своего сына. На всем свете лишь маленький маркезино не боялся Безносого.
Мальчик рос без матери. Покойная маркиза рано умерла — не от какой-нибудь болезни, а зачахла от страха. Очень уж трепетала гневливого мужа. Но жестокосердный Нариз был нежнейшим отцом, он души не чаял в своем отпрыске.
Ни в чем не ведая отказа, маркезино рос ужасно избалованным и капризным. Он питался только заморским лакомством «чоколате», каждый день требовал новых игрушек, вечером ложился спать когда пожелает и ни разу не пробудился раньше полудня — был уверен, что солнце прямо с утра уже сияет в зените.
Однажды осенью по горной дороге ехала длинная кавалькада из карет и повозок, это маркиз с сыном переезжали из летнего замка в зимний, приморский.
Маленький маркезино позевывал, смотрел в окно экипажа на встречных крестьян — все они низко кланялись, а верховые почтительно спешивались. Вдруг мальчик встрепенулся. Он увидел девушку и рядом с ней толстого остромордого серого осла, который, если приглядеться, был совсем не осел.
Надменный сеньор Нариз, ехавший впереди всех и вокруг не глядевший, в ту сторону даже не взглянул.
«Это не осел! Это мыша! — заорал маркезино. — Какая здоровущая! Хочу мышу! Хочу мышу!»
Слуги забегали, засуетились — все желания барчука должны были немедленно исполняться.
Управляющий подозвал девушку, спросил, сколько она хочет за своего перекормленного осла, похожего на мышь.
«Нисколько, сударь, — отвечала Бланда. — Моя Ратита не продается».
Мальчишка поднял такой рев, что прискакал отец.
«Что значит “не продается”? — сказал он, выслушав управляющего, но так и не удостоив Бланду с Ратитой взглядом. — Какие глупости. Дайте девчонке за осла сто золотых дукатов, и дело с концом».
«Со всем почтением, сеньор, продать Ратиту я не могу. Она мне как сестра», — поклонилась Бланда.
Удивившись, что у осла такое имя (ведь «Ратита» значит «Крыска»), Нариз наконец посмотрел сверху вниз — и весь затрясся.
«Это крыса! — возопил маркиз. — Огромная крыса! Какая мерзость!»
Он схватился за шпагу, чтобы немедленно убить ненавистное животное, но сын закричал пуще прежнего: «Хочу мышу! Хочу-хочу-хочу!».
Ненависть очень сильное чувство, но любовь еще сильней. Маркиз отвернулся, чтобы не видеть Ратиту, и велел управляющему: «Раз дурочка не отдает гнусную тварь добром, заберите силой. Заприте крысу в такое место, чтобы она никогда не попадалась мне на глаза. Ты доволен, мое солнышко?».
А потом очень тихо прибавил: «Как только малыш наиграется и забудет про свою причуду, крысу немедленно отравить и закопать поглубже. Фу, какая гадость!».
Бланда обхватила свою серую сестренку и ни за что не хотела ее отпускать, даже пыталась драться, но добрые девушки драться совсем не умеют, и слуги легко отшвырнули плачущую хозяйку. Ратита сказала ей: «Пи-пии-пиипи-пипииии». Это значило: «Не плачь. Скоро я маленькому паршивцу надоем, и меня отпустят». Она ведь не слышала, что маркиз прошептал управляющему.
Оба — и сеньор Нос, и Ратита — угадали верно, потому что маркиз хорошо знал своего сына, а крыса была умна.
Сначала мальчишка не вылезал из подвала, куда заперли пленницу. То корчил рожи и дразнился, то пробовал кормить ее сыром, но Ратита на гримасы не обращала внимания, а сыр не брала, потому что сызмальства его не любила. Глубокое заблуждение, что все грызуны обожают сыр. Мыши, например, лезут в мышеловку вовсе не за сыром, а за его корочкой — вот она действительно вкусная. Но Ратита, будучи крысой благовоспитанной, не ела даже сырных корочек.
Через день-другой сорванцу наскучила такая неподатливая игрушка. К тому же из ближнего морского порта привезли бразильскую мартышку, и маркезино увлекся новой забавой.
Тогда управляющий, следуя приказу господина, велел дать крысе отравленного молока. Но Ратита слышала, как слуги переговариваются между собой, и, когда они ушли, вылила молоко на землю. То же она сделала и на второй день, и на третий.
Управляющий был очень удивлен. Пришел к маркизу и говорит: «Эта крыса непростая. Мы три разных яда попробовали, ни один ее не берет».
«Ну так не кормите ее вообще, — приказал Нариз. — Пускай сдохнет от голода. И не смей мне больше напоминать об этой жути, она мне уже ночью снится».
Управляющий больше о крысе с маркизом не заговаривал, чтоб не расстраивать его сиятельство, а между тем в замке становилось тревожно. Неделя шла за неделей, пленнице не давали ни крошки еды, ни капли питья, но она и не думала умирать, а, наоборот, делалась все толще. Слуги стали шептаться, что крыса волшебная. Может быть, это даже какая-нибудь важная особа, заколдованная злым чародеем, и поэтому лучше обращаться с ней поучтивей — мало ли как оно потом обернется.
Больше всего об этом говорила новенькая горничная, недавно поступившая в услужение. Она держалась с загадочной крысой очень почтительно, низко кланялась ей и по собственной воле ежедневно подметала клетку.
Как вы уже догадались, то была Бланда. Она перекрасила волосы, нарисовала на щеке родинку, и управляющий хозяйку крысы не признал. Он ведь тоже был важный сеньор, почти как его господин, и считал ниже своего достоинства присматриваться к каким-то там простолюдинкам.
Ратита не умирала, а толстела, потому что сестра тайком носила ей пищу. Ну и, конечно, из-за того, что мало двигалась. От такой жизни всякий растолстеет.
По
