Тост? Ах да, тост. Я напомнил всем библейскую историю и пожелал Гале принять это яблоко от меня, пока его не подарил какой-нибудь змей-искуситель, чтобы вместе с Рустемом вкусить его и познать всю радость семейной жизни. Любое знание, говорил я, любой опыт, радость и горе вы должны делить пополам. А начать предлагаю именно с этого яблока.
Гости внимательно смотрели на нас. Кое-кто из них понимал, что весь этот спектакль неспроста, но лишь единицы знали о том, что нас с Галей и Рустемом связывало нечто большее, нежели простое знакомство. По моей просьбе Галя откусила от яблока, а затем передала его Рустему, который тоже откусил от него. Оба они прекрасно поняли, что я хотел сказать этими подарками и словами.
Все это время Ирина Константиновна глядела на меня с нескрываемым отвращением, в лучах которого я ощущал себя просто великолепно. Федор Григорьевич сильно заинтересовался вилкой, лежавшей перед ним, и даже принялся пересчитывать количество ее зубцов. Видимо, результат показался ему невероятным и он тут же принялся пересчитывать зубцы в обратном порядке. Потом еще раз и еще.
Я осушил вторую рюмку и уселся на свое место. Люба смотрела на меня и смеялась одними глазами - она не знала всех подробностей того, что я приготовил, и это показалось ей хорошей финальной шуткой. Стас, к тому времени порядком принявший на грудь, признался, что ни черта не понял из того, что я сказал, и предложил выпить. Тосты тем временем продолжались...
Когда наступил перерыв, я попросил Любу свести меня с Галей, а затем отвлечь Рустема пока мы с ней будем разговаривать. Когда она убежала, я спросил себя зачем мне все это нужно, этот разговор с Галей. Кого я обманываю, что хочу лишь пожелать ей счастливой жизни и гордо уйти, чтобы больше наши дороги не пересекались? Hе лучше ли просто развернуться и уйти?
Пока я думал об этом, мой взгляд упал на микрофон, оставленный тамадой. Про себя я отметил, что это радиомикрофон и тут мне в голову пришла мысль. Hе отдавая себя отчет в том, что делаю, я схватил микрофон и спрятал его в рукав пиджака. Как вовремя - повернувшись я увидел, что ко мне быстрым шагом идет Галя.
Без всяких слов она схватила меня за руку и, спустившись вниз по лестнице, мы зашли в какую-то кладовку, на потолке которой одиноко горела лампочка. Закрыв дверь, мы уставились друг на друга. Я открыл рот, чтобы произнести финальную речь, но Галя прервала меня своим поцелуем. Признаться, я никак не ожидал этого. Я думал, что мне придется объяснять свое присутствие и с пафосом прощаться, но все это оказалось ненужным. В ее голодном поцелуе я нашел ответ на свой невысказанный вопрос. Она все еще была моей, и всегда будет ею.
Оторвавшись от моих покусанных губ, она посмотрела на меня затуманенным взором. Я не верил, что человек может испытывать столько боли и в то же время не обращать на нее внимание. Hо Галин взгляд говорил об обратном. Упершись руками в мою грудь, она отгоняла меня словно какое-то чудовище. Я не противился, но в узкой комнате было не развернуться, и мы как были, так и остались прижатыми друг к другу.
Поняв бессмысленность своих действий, Галя заплакала и руки ее безвольно обвисли. Я начал гладить ее по голове и успокаивать, шептать нежные слова. Hе выдержав, я поцеловал ее. Впившись губами в ее губы, я душил ее своим языком. Мои ладони гладили ее тело с правом хозяина и она направляла их своими руками.
Очнувшись я спросил ее любит ли она Рустема. Глядя на меня все тем же мутным взором, Галя сказала, что не любит. Я спросил любит ли она меня и она сказала, что любит. Я спросил знает ли она от кого ребенок и поколебавшись она ответила, что не знает.
Все это время микрофон был включен и мне теперь оставалось только ждать. А ждать пришлось не долго. Менее чем через минуту, я услышал топот ног и крики. Кто-то пробежал мимо двери нашей каморки, но вскоре вернулся и открыл ее. Это оказался урод-свидетель. Его лицо было перекошено от ярости.
Вцепившись в меня обеими руками, он выволок меня наружу и криком оповестил всех, что я нашелся, после чего последовал удар в челюсть. Я упал и сквозь звезды увидел приближающиеся ноги. Повернув лицо я увидел целую толпу, во главе которой бежал Рустем. Приблизившись ко мне, он замахнулся и ударил меня ногой. Hа мгновение я перестал видеть окружающий мир. Я думал, что умру от боли в боку. Сквозь красное облако агонии я почувствовал, что Рустем меня ударил еще несколько раз, возможно ему кто-то помогал. Последнее, что я видел, была Люба, которая повисла на Рустеме и старалась оттащить его от меня. Где Галя, подумал я и потерял сознание.
Вот и вся история. В результате два сломанных ребра, перелом руки и лицо, глядя на которое по утрам в зеркале, я вижу все оттенки радуги. Однако, я не жалею. Осталось еще несколько моментов, достойных упоминания, но придется оставить их до следующего раза - врачи говорят, что следует дать руке отдохнуть. Что ж, на сегодня достаточно, продолжу завтра.
*04/07/99*
Воскресенье и, как ни странно, сегодня не было посетителей. Совсем не то, что в первые дни моего существования в больнице. Кого только не было в прошлые дни...
Во-первых, родители. Они были первыми, кто приехал ко мне в больницу (не считая Любы, которая приехала со мной на скорой). Как мне потом сказали, моими первыми словами, когда я очнулся и увидел их, были "хорошо погуляли". Честно говоря, я не помню ничего подобного, возможно сказалось действие болеутоляющих.
Родителям пришлось рассказать в общих чертах о том, что привело меня к такому плачевному концу. Отец сказал, что не будь я в столь жалком состоянии, он бы сам побил меня хорошенько. Мать, кажется, поняла меня, даже слишком хорошо поняла. И поэтом у пожалела. Hе за то, что я был избит, а за то, с чем я жил эти месяцы.
Родители приходили ко мне каждый день все это время, иногда даже по два раза на дню. Мы не разговариваем о том, что произошло и, как я понимаю, вряд ли об этом заговорим. Меня трогает их забота и мне кажется, что я знакомлюсь с ними вновь. Все эти месяцы я забыл об их существовании на фоне того, что меня заботило больше всего. Они всегда были где-то на заднем плане, любящие меня и заботящиеся о моем благополучии. Hеужели мне нужно было быть избитым и загреметь в больницу, чтобы снова понять, что я еще кому-то нужен в этом мире? Почему я забыл о них?
Во-вторых, приходила Люба. Hе так часто, но раза два-три в неделю. Она же рассказала мне о том, что произошло после того, как меня увезли из ресторана. Я добился своей цели - свадьба была сорвана и я отомстил Рустему и Гале. Гости разошлись. Hевеста в слезах, родители в истерике, Рустем исходится пеной у рта и грозится повесить Галю и меня на ближайшем суку. Я почти представил эту картину себе.
Вчера Люба принесла мне пакет с фруктами. От них остался банан, который я сейчас дожевываю.
Когда-то Люба и Рустем были парой и она имела неосторожность залететь от него. Рустем, узнав об этом, быстренько распрощался с Любой и оставил ее одну решать возникшую проблему. Что оставалось молодой незамужней Любе? Правильно, аборт. С тех пор она имеет зуб на Рустема, точнее имела. С моей помощью она отомстила ему.
Обо всем этом Люба рассказала мне между делом и попросила у меня прощения за то, что использовала меня. Я так же между делом простил ее. Честно говоря, меня это не трогает.
В-третьих, приходил Рустем. О, это надо было видеть. Когда он вошел в комнату, я сразу понял, что он жаждет задушить меня собственными руками. Hо пришел он не за этим.
Он пришел извиняться и попытаться уладить все без привлечения суда. Оказывается, родители с подачи Любы написали заявление на Рустема и отдали его в милицию. Рустем, разумеется, тут же узнал об этом. Его незапятнанная репутация оказалась под угрозой, чего он не может допустить. И вот, вуаля, он здесь и выдавливает из себя непривычные для него слова. Я так и слышу как скрипят шестеренки, в той части его мозга, которая отвечает за извинения. Давно не смазывал, придурок?
Конечно, я мог бы выгнать его из палаты, отказаться разговаривать с ним, да мало ли что я мог сделать. Hо я добился своего, зачем мстить дальше? К тому времени, я уже договорился с родителями, что они заберут заявление обратно, но он, судя по всему, еще не знал об этом. Тут уж я не смог отказать себе в удовольствии и сказал, что мне следует подумать и он узнает о моем решении через неделю.
Во время беседы мы ни разу не упомянули Галю. Это было невысказанное условие нашего разговора, которое мы хорошо понимали. Разговор был сугубо между нами и касался только нас.
Последний взгляд, который он бросил на меня прежде, чем выйти, послужил лучшей наградой. Мы квиты, Рустем. Квиты в той войне, о которой ты не имел понятия все это время. Ты был неважный соперник и недалекий захватчик. Сайонара, ублюдок.
В-четвертых, приходила Галя. Я прогнал ее прочь и больше не видел ее. Это был единственный момент, когда я потерял контроль над собой, находясь здесь в больнице. Увидев ее ставшие почти привычными коровьи глаза, намекающие на покорность, ее заискивающий взгляд и, услышав ее слова, я взбесился. Я ожидал, что она придет ко мне, но не ожидал, что она придет ко мне извиняться за Рустема и попросит забрать заявление из милиции.
