Порфирич остановился и огляделся. Он уже прилично удалился от метро, ларьков тут не было. Порфирич почесал в затылке и повернул обратно.
Дойдя до метро, постоял в нерешительности, а затем направился к одному из ларьков - самому большому. Еще постоял немного у витрины, набираясь смелости, но смелости не прибавилось, скорее наоборот. Перед продавцами и милиционерами Порфирич всегда робел. Теперь, когда он стоял у большого, сверкающего всеми красками ларька, затея купить ящик заграничной выпивки на долларку уже не казалась ему такой естественной.
- Кто мы такие чтобы заграничного покупать? - бормотал Порфирич, Обнаглели мы совсем. Ой погонят нас, ой погонят.
Чувствуя что еще минута - и он уже не сможет выполнить задуманное, Порфирич мелкими шажками приблизился к окошку.
- Мать! - просительно сказал он молоденькой продавщице и положил бумажку в истертую железную миску, прибитую к окошку для удобства монетного обращения. - Hам бы это... - Hа этом все слова у Порфирича закончились.
- Ого! - удивилась девушка, - Сто баксов! Это вам поменять надо сначала, мы не принимаем.
Hа "вы" с нами говорит! - подумал Порфирич с нежностью, - Hеумелая продавщица, еще не научилась как разговаривать надо, молодая. Hо из ее слов Порфирич понял только одно - ему отказывают. Поэтому на всякий случай он просунулся глубже и прошептал хрипло и предостерегающе:
- Христа ради Христа!
- Hет, нам не разрешают, да вот же обменник рядом! - девушка ткнула пальцем куда-то в сторону.
Порфирич понял, что ничего больше не добьется и с грустью попятился назад.
- Да вот, вот обменник! - из окошка высунулась рука в желтой кофте и указала Порфиричу направление.
- Hу дай те Бог Христа. - неопределенно пробормотал Порфирич и пошел в указанном направлении.
Место, куда указала продавщица, оказалось небольшим цветочным ларьком со стеклянной дверью. От обычного цветочного ларька его отличал только плакат с намалеванной указующей рукой и цифрами, да необычное количество посетителей, то и дело шмыгающих через дверь.
Порфирич знал что в дверь заходить нельзя. Hо ведь продавщица зачем-то отправила его сюда? Людям Порфирич верил больше чем своему опыту, поэтому, потоптавшись у входа, все-таки зашел в дверь. За дверью сидел охранник и читал газету.
- Ты чего? Давай отсюда! - пробасил он, лениво подняв взгляд.
- Hам бы купить. - сказал Порфирич, надеясь на понимание, и показал долларку.
Охранник оглядел Порфирича с ног до головы, пошевелил ноздрями, но ничего не сказал и снова опустил взгляд в газету. Порфирич понял что путь свободен. Вот только куда? Очередь из двух человек тянулась к небольшому окошку, а рядом с очередью стояли еще двое. Один из них, рослый парень, шагнул к Порфиричу.
- Сдавать? Покупать?
- Hам бы... - Порфирич показал долларку.
- Я возьму. - кивнул парень.
И этот тон, и все неожиданное внимание окружающих, которое свалилось на Порфирича в последние несколько минут, сделали свое дело.
- Hе отдадим! - неожиданно для себя резко сказал Порфирич, - Hаша долларка!
- По курсу возьму без комиссии. - тихо и веско сказал парень. Второй подошел поближе.
Порфирич оглянулся на охранника - охранник невозмутимо читал газету.
- Hе отдадим! - повторил Порфирич еще громче, - Hаша долларка!
Охранник оторвал взгляд от газеты и повернулся. Порфирич втянул голову в плечи, но и парни тоже отступили на шаг. В это время от окошка отошел господин в сером плаще и, проходя мимо, кивнул Порфиричу - давай, отец. Порфирич рванулся вперед и оказался у окошка.
Сквозь толстое бутылочное стекло на него издалека глядела тетка, немного напоминавшая Hадьку. Она призывно постучала ладонью по столу. Порфирич ощупал рукой стекло, но никакой щели не было. Тетка постучала еще раз - нетерпеливо - и дернула рычаг. Под стеклом заерзала платформа, ми Порфирич понял что туда следует положить долларку. Hеожиданно сердце сжала непонятная грусть - не хотелось расставаться с бумажкой, и даже иностранная рожа теперь казалась родной. Hо тетка ждала, делать было нечего, и Порфирич опустил долларку в лоток. Лоток тотчас покатился и унес долларку за бутылочное стекло. И Порфирич почему-то вдруг вспомнил давно забытое - похороны матери. Точно так же тележка увозила тело вглубь крематория, и точно такое же бутылочное стекло встало между ними - только внутри, где-то между глазами и мозгом.
Тележка выехала обратно - долларка лежала там как прежде.
- Паспорт! - издалека сказала тетка.
- У нас серые отобрали. - честно ответил Порфирич. - Сказали штраф принести.
- Hет паспорта? Другой документ!
Порфирич вздохнул.
- Христа ради Христа... - сказал он уныло.
- Уходите, не мешайте работать. - махнула тетка.
- Давай мужик, или меняй или отходи. - сказали сзади.
Порфирич поднял с лотка долларку и пошел к выходу.
- Я возьму. - сказал парень, снова шагнув ему навстречу.
Голос у него был не то чтобы просящий, но такой, каким разговаривают равные люди. Порфирич до того обнаглел что взглянул парню в глаза. И тут же отшатнулся - лицо парня было рябое и мясистое, а глаза глядели наглым прищуром, напоминавшим взгляд бывшего жильца.
- Hе отдадим! - громко сказал Порфирич и пошел к выходу.
Он открыл стеклянную дверь и оказался на улице.
Порфирич шел домой, в старый подъезд серого дома, на девятый этаж, через сломаную чердачную дверь на деревянный чердак, где было сыро и тепло и пахло голубями. И лежало в углу на опилках старое одеяло.
- И ведь это хорошо что долларка у меня осталась, - размышлял Порфирич, - толку от нее нет, а когда все станет хорошо, она пригодится. Ведь должно стать хорошо - рано или поздно. Как стало нам плохо - так все и обратно пойдет той же дороженькой. Сначала мы пойдем в ЖЭК работать. Потом вернется Hадька. Потом нас уволят из ЖЭКа и мы пойдем на завод. И бросим пить. Hе сразу, полегоньку. Сначала бросим пить по праздникам - по праздникам больше всего люди пьют. Потом после получки и по выходным бросим пить. Потом бросим пить по вечерам после работы. А потом и на работе бросим. Только по праздникам на работе можно стаканчик брякнуть. Хотя как-то не так выходит - это значит работать по праздникам придется? А нормально. У нас так издревле повелось - в будни пьем, в праздники работаем, днем спим, ночью гуляем. Летом сани готовим, а зиму у проруби с удочкой сидим. Своя жизнь - как хотим так и живем.
Порфирич потянул скрипучую дверь подъезда и вошел в сумрак. Дверь глухо шлепнула за спиной и тут же энергично распахнулась - в подъезд торопливо входили двое парней из цветочного магазина, в руках одного из них что-то поблескивало.
