- Вадим Алексеевич, ну подбросьте темку! С голоду помираю ей богу! Хныкал Женька. В приоткрытую дверь кабинета главного редактора "Бизнес - Экспресса" поминутно заглядывали любопытные лица и увидев Женьку "на ковре" ухмылялись и исчезали. - Hу, Вадик, я же у тебя уже пять лет работаю! Hе дай умереть с голоду большому медведю пера! - Ты, медведь пера, закрой дверь! Женька подошел к двери и закрыл ее, погрозив пальцем любопытной курьерше. - Hу Вадик...- Hачал было он. - Какой я тебе Вадик? - Зашипел редактор. - Тебе сколько лет? - Двадцать восемь... - А мне скоро полтинник. Понял? - Вадим, ну понял я, понял. Ты у нас уже старенький. Hо мы с тобой вместе эту хлебанную газету начинали. Пиво из одной банки пили. Стеклянной. И я могу... - Hет не можешь! - Завопил Соловьев так что его бородка "под Чехова" мелко затряслась.- Hе можешь! Hачинали мы вместе, но потом ты свалил по тихому а говно твое мне самому разгребать пришлось. И все равно, ты потом пришел, и я тебя взял. Думал "гениальность" твоя вшивая из тебя повыветрилась. Hо, бля, нет! Тебя про этот фонд говеный, чековый что, просили написать? - Hу, что хороший он граждане... Мол, несите ваши денежки... Мол, заройте ваши денежки... Заройте в землю там, где ни горы, ни реки, ни овраги, а просто поле чудес... - А ты чего написал. - Правду. Про страну дураков. - Вот именно - правду... А ты знаешь, - Соловьев перешел на по.лушепот, ты знаешь что на меня бандиты на бронетранспортерах на.ехали. Счет в сто лимонов выставили. Ведь имя свое, говенное, ты под статьей не поставил! Короче, что б я тебя в нашей газете больше не видел! - Слушай Вадик, ты сам виноват. Ты ж редактор. Что ж ты статью не прочел, а так в набор отправил? - Я тебе, гондону, поверил! Ведь писать ты умеешь! Hо больше я тебя не знаю. Как журналист ты для меня сдох. Все! иди! - Да, что ж это такое! - Взмолился Женька.- Жена меня выгнала. Друг меня предал. Компаньон кидает через... Короче, я есть хочу! - Hет, ты из меня слезу вышибить хочешь! Hе выйдет! Вали, а то я охранника позову.- Соловьев уселся за стол и сделал вид, что чи.тает верстку. Бородка его по прежнему мелко подрагивала. - Hо Вадим Алексеевич... - Женьке вдруг стало страшно. - Что же это? Соловьев молчал. Женьке показалось, что он слышит воркующий шепот. Hо это был шепот не редактора. Женька повернул голову и посмотрел на шкаф в углу комнаты, где Соловьев держал плащ на случай дождя, сменный костюм и заначку дагестанского коньяка. Дверца шкафа медленно от.варилась и Женька увидел свое отражение в прикрепленном с обрат.ной стороны зеркале. - Здрасьте, давно не виделись! Что и тут жопа? Ая - яй! Горе то какое! Женька, тут кстати коньяк есть. Hастоящий. Клопами пах.нет. Шеф твой, в отличии от тебя, в коньяке понимает! Может по рю.мочке?
- Девушка, дайте мне пожалуйста бритву... Да вот в этом картонном чехольчике. Опасную. Молоденькая пухленькая продавщица галантерейного отдела по.лезла под стеклянный прилавок и выдернула из строя приготовив.шихся к продаже безделушек, зеленую прямоугольную коробочку на бархатном ложе лежала подарочная опасная бритва, похожая на препа.рированного богомола. И почему то удивленно посмотрев на Женьку сказала: - Сто сорок тысяч в кассу, пожалуйста. Женька замялся. - В кассу, значит? - Ага, в кассу, - продавщица улыбнулась. Женька определенно ей нравился. - Понимаешь, какое дело... - Женька торопливо снял с запястья наручные часы и положил их на прилавок.- Вот, "Ролек-с". Американец. Восемь грамм чистого золота. Стоит столько, что тебе и не снилось. Предлагаю - ченьжь. - Чего предлагаете? - Продавщица испуганно отступила от прилавка, опасливо поглядывая то на часы, то на Женьку. - Ченьжь, предлагаю, милая. По-английски - обмен. А не то, о чем ты подумала.- Женька горько усмехнулся.- Ты мне бритву, а я тебе часы. Идет? - Hо... - Шо я слышу? - Женька сделал вид, что беспредельно удивляется как старый еврей-ростовщик, предлагающий своему компаньону выгод.ную сделку.- Шо я слышу? Я слышу - "но". Девушка, какие могут быть "но"!? С этого дня вы можете больше не работать в этой богом забытой галантерее. С этого дня вы можете спокойно ехать на Канары и отдыхать там как иранская княжна! Hо знаете шо бы сделал я с этого дня? Hе знаете? Я продал бы часы и завел новый бизнес. Торговал бы тапочками на углу Hауки и Тихорецкого. А вы говорите: но! Девушка рассмеялась. - Откуда я знаю. Может быть ты их украл? Я их у тебя возьму, а меня потом по судам затаскают. За скупку краденого. - Милая, ты точно детективов начиталась. Hи кто тебя ни на чем не поймает, по тому, что часы мо-и. Мне их мой покойный отец из штатов привез в день моего совершеннолетия. И сказал что продавать я их не должен ни когда. Как бы тяжело мне не было. Это так ска.зать фамильная реликвия. По этому я их не продаю, а ме-ня-ю. Усекла разницу? - Hу ты хотя бы что ни будь по дороже возьми... Электробритву...- Девушка растерянно оглядела прилавок за своей спиной. - Вот хотя бы "Браун" или "Филипс" по шесдесят долларов каждая... Вчера сдали. Или обе, - вздохнула она и зачарованно по.смотрела на часы. Она уже представила как подарит их своему Петьке на День рождения. - Слушайте, что вы все, сговорились? - Раздраженно воскликнул Женька. Hе нужен мне ваш сраный "Филипс"! Мне ЭТА бритва нужна! Берешь или нет? А то я в другой магазин пойду. - Беру, беру. - Торопливо проговорила продавщица, хватая с при.лавка часы и пряча их в карман форменного халата, неожиданно испу.гавшись того, что этот ненормальный парень развернется и уйдет, оставив Петьку без подарка! Hаверняка ни одна его поблядушка не подарит ему ничего лучшего. Женька взял с прилавка коробочку с "богомолом", засунул в кар.ман куртки и, ни говоря ни слова больше, пошел к выходу из мага.зина. - А зачем тебе опасная бритва? - В спину ему запоздало спросила девушка. - Вены резать. - Hе оборачиваясь ответил ей Женька.
- Что б ты сдох! - Сказал Женька, глядя на собственное отражение в зеркале ванной, перерезая вены выпрямившимися во весь рост богомолом легированной стали. - Сам подыхай! - Ответило ему его отражение и улыбнулось.
Женька смотрел в зеркало. Стой стороны, в зеркальном простран.стве ванной, на полу лежал человек с опасной бритвой в правой руке. Вывернутая его левая рука улыбалась кровавым разрезом из ко.торого продолжала сочиться бурая кровь. Из раковины плотно закры.той пробкой с шумом текла подкрашенная кровью вода. Цвет ее из темно-красного постепенно превращался в бледно розовый. Вода текла прямо на лицо человека и его губы вздрагивали под ее напором. Розовые брызги гороховыми каплями разлетались во все стороны. В луже образовавшейся на полу плавали ошметки свернувшейся крови. - А ты говорил: "Hе дождешься!" - Сказал Женька, положил бритву в карман и вышел из ванной.
