довольно богатом домике в Кроули, городке к югу от Лондона, царила праздничная на вид атмосфера. Чета Грейнджер праздновали одиннадцатый день рождения своего второго ребёнка, Гектора. Первым ребёнком была Гермиона, а в июле следующего года на свет появился мальчик, Гектор. И всё было бы прекрасно, если бы не его странные отклонения в ментальном плане.
Гектор с самого рождения проявлял абсурдный минимум какой бы то ни было активности. Будучи младенцем, он не плакал. Никогда. Даже испачкав пелёнки или проголодавшись, он мог сохранять молчание и находиться в каком-то отстранённом состоянии, словно и не здесь вовсе. Приходилось уделять ему очень и очень много времени. Порою Гектор словно одним глазком возвращался в этот бренный мир, проявляя какую-то активность и самостоятельность. Но это было редко и ненадолго. Эмме и Роберту было очень тяжело.
Позже, когда Гермиона уже училась ходить, бессвязно лопотать что-то на своём детском наречии, Гектор, которому уже пора бы хотя бы учиться ползать, сохранял полную отстранённость от происходящего, всё так же изредка «возвращаясь» и чуть более активно принимая участие в своём развитии.
В три года мальчик внезапно взял и пошёл. Без подготовки, без ничего. А целью его похода была смена дислокации — из одного угла детской в другой, где больше солнышка.
Примерно так же обстояли дела абсолютно со всем, чему дети обычно учатся. Гектор просто начинал что-то делать, сохраняя абсолютно безучастное лицо, глядя куда-то вглубь пространства пустыми глазами. Это пугало Эмму и Роберта. Это пугало маленькую Гермиону. Это пугало нянечку, которую пришлось нанять, ведь и работать когда-то нужно.
Со временем Гектор приобрёл некую самостоятельность. Будучи всё таким же отрешённым от мира и людей вокруг, он занимался какими-то своими непонятными делами, созерцанием, осмыслением или ещё чем-то. По крайней мере, так считали все в доме, когда мальчик на пару часов залипал в стену. Кто-то, может, подумал бы: «Неужели они не обращались к врачам?». Обращались, и очень даже часто. Вот только никто ничего сказать толком не мог. Однако энцефалограмма вкупе с прочими диагностическими процедурами показала чрезвычайно высокую единовременную активность всех отделов мозга. Строили предположения, теории и прочее, но никаких выводов сделать никто не мог.
К примеру, Гектор мог, если у него было настроение и под руку попадётся карандаш с бумагой, за пару минут создать рисунок фотографического качества. Вот только рисунок чего? Это уже был другой вопрос. Какие-то запредельные, немыслимые человеку объекты и формы, в которых прослеживалась совершенно недоступная пониманию логика. И такое было во всём. Как-то раз Гектор исписал три тетради мелкими формулами, но даже знакомый Роберта, профессор математики, сломал себе мозг в попытках осознать написанное и на месяц слёг в больницу.
С другой стороны, Гектор был довольно самостоятельным, в отличие от детей с аутизмом, и прочими отклонениями. Да, он не мог выполнять сложные комплексы действий, так как быстро уходил в себя, но сиюминутные потребности и операции выполнял так, словно действовал на одних рефлексах по давно отработанной схеме. И, как всегда, смотрел куда-то вдаль, заставляя всех очень сильно переживать за себя. Переживать, да, но для непривычного человека, это — страшная картина.
Гермиона, как и родители, тоже намучалась с Гектором. С семи лет, когда в ней прорезалось окончательное понимание того, что без посторонней помощи Гектор сгинет, девочка начала активно помогать родителям во всём, чтобы уже они могли больше внимания уделить брату — самой ей ну крайне не хотелось. Она помогала по дому, самостоятельно занималась уроками, ища информацию и пути решения своих детских, но важных проблем. Глубоко в душе она, пусть и немного, но недолюбливала Гектора — он источник просто феноменального количества проблем и забот! А ещё родители из-за этого почти не уделяют времени девочке. Пусть на самом деле это и не так, но дети видят всё совсем в ином свете.
А ещё у Гермионы был большой секрет. Она могла делать невероятные вещи, пусть и по большей части случайно, бесконтрольно. Девочка скрывала свой дар к различным телекинезам и подобному от родителей, ведь им и так мороки хватает.
Вот и сейчас, четвёртого июля девяносто первого года, никто не ждал ничего необычного. Очередной скромный праздник, тихий и спокойный. Гектор вместе со всеми покушает торт, получит подарки в виде наборов для рисования, ведь на что-то более сложное у него просто не хватает времени от «проблесков сознательности». В общем, получит подарки и уйдёт к себе, а остальная семья переведёт дух и поздравит друг друга с очередным тяжелым годом. Гермиона обязательно расскажет о своих успехах в школе и скромно потупится на вопрос о друзьях — нет друзей, не до них.
Всё так и шло, и Гермиона скромно уставилась на свои коленки, сидя за столом — озвучили тот самый вопрос. Но раздался неожиданный и совсем не музыкальный звук дверного звонка.
— Я открою, — Роберт, среднего роста русоволосый мужчина, отец семейства, встал из-за стола и направился к двери.
Эмма, коротко стриженная красивая брюнетка, отставила в сторону чашечку с чаем, прислушиваясь к разговору у дверей. Точно так же поступила и Гермиона. Лицом девочка пошла в мать, а вот волосы — этакая смесь обоих родителей, кудрявая, своевольная и непослушная копна разных оттенков русого, от тёмного до очень светлого.
Спустя пару минут Роберт вернулся в гостиную к накрытому столу, а за ним шла высокая статная леди в изумрудном закрытом платье в пол и чёрной мантии. Возраст её был неопределённый, но не молода — лёгкие редкие морщинки и седина выдавали в ней леди много старше Эммы, хотя если не всматриваться, то не дашь и больше сорока.
Леди представилась как профессор трансфигурации и замдиректора Хогвартса, Минерва МакГонагалл. Ловким движением волшебной палочки она убедила присутствующих в существовании магии, чем порадовала Гермиону и удивила родителей. В общем, пришла она, чтобы передать два приглашения на обучение в Хогвартсе. Гермионе и Гектору.
— Профессор, — буквально потемнел лицом Роберт. — С Гектором могут быть некоторые проблемы.
— Что же такое? — удивилась профессор, сидя за столом вместе со всеми и отпивая предложенный чай. — Где, кстати, молодой человек?
— Он у себя, — ответила Эмма.
Все встали из-за стола и направились на второй этаж. Перед самой дверью они остановились, и Эмма вновь заговорила:
— Вы знакомы с таким заболеванием, как аутизм?
— Имею представление, — кивнула МакГонагалл, переведя строгий взгляд на Эмму и Роберта.
— Очень похожая ситуация, но не оно, — кивнул Роберт, а Эмма открыла дверь и все они шагнули внутрь.
Простая комната светлых тонов. Обычная кровать как всегда аккуратно заправлена. Меловая и пластиковая доски на стенах исписаны совершенно непонятными символами, знаками и схемами, редко перемежаясь со знакомыми цифрами. От дальнего угла к окну тянулся шкаф явно для
