Я замолчала, зарываясь в него лицом. Вдохнула его терпкий запах, ставший таким родным и знакомым. Потом отстранилась, и пошла в спальню. Эрик последовал за мной и встал в дверях.
Я открыла нижний ящик комода, где хранила разную ерунду: спичечные коробки, коллекцию монет, нитки с иголками и старые школьные тетради. И достала оттуда небольшую деревянную коробку, покрытую белой краской. Подошла к кровати и села на нее.
– Подойди сюда, – сказала я тихо, и Эрик опустился рядом.
Я медленно открыла коробку, словно это был ящик Пандоры, и этим действием я могла уничтожить весь мир. Подняла два свидетельства о смерти и достала толстую пачку фотографий. Они были тщательно рассортированы и скреплены между собой металлическими зажимами. Я взяла две самых больших и сняла зажимы, передавая одну пачку Эрику.
Он принялся молча рассматривать мои свадебные снимки, фотографии со свадебного путешествия, семейных праздников, отдыхов с палатками и шашлыков на природе. Я же держала вторую пачку в руках, так и не решившись на них взглянуть. Когда он вопросительно посмотрел на меня, он отложил фотографии в сторону и положил свою ладонь мне на руку.
– Можем сделать это вместе, – сказал он, и я перевернула стопку.
Я с белой полоской теста на беременность в руках. Фотография с первого УЗИ, где толком ничего не разобрать, только маленькая горошина. Вот второе УЗИ, 3D модель, где видно крошечное личико и ручки. Я с небольшим животом. Здесь живот побольше. На следующих фотографиях он уже огромный. Мы сделали их у фотографа. На них муж обнимает меня сзади, сложив руки на огромном, как арбуз, животе и смеется.
– Он тогда пинался, – вырывается у меня, – Когда сделали этот снимок.
Потом родильная палата и мое замученное лицо. На следующем снимке муж перерезает пуповину нашему новорожденному ребенку. Следующий кадр, я в слезах обнимаю кроху на своей груди. Еще одни кадр: мы оба плачем, смотря на нашего сына.
Вот ему неделя. Потом месяц. Он держит голову. Он сам перевернулся. Первая улыбка. Впервые встал на четвереньки. Первый зубик. Первый раз встал на ножки. Первые шаги вдоль дивана.
Я не плачу, просто перебираю эти фотографии и улыбаюсь.
– Он был похож на тебя, – говорит Эрик совсем близко.
– Да, все так говорили.
Я убираю семейные фотографии обратно в коробку и беру только один снимок. На нем я держу Сашеньку на руках. Ему было полгода, и я сделала стилистическую фотосессию. Саша был с ангельскими крыльями в белой рубашке, а я была в белоснежном платье и косой Тимошенко–style. Я убрала коробку обратно, в самый дальний угол ящика и поставила фотографию с сыном на ночной столик.
– Почему именно ее? – спросил Эрик, обнимая меня за плечи.
– Потому что на ней изображен тот, кого я любила.
– А мужа ты не любила? – он удивленно спрашивает это, а я поворачиваюсь к нему и прижимаюсь лбом к его лбу.
– Нет. Я никогда никого не любила, – выдавила из себя я, – Я поняла это ту секунду, когда взяла Сашу на руки. В тот момент ко мне пришло четкое понимание слова «любовь». Именно тогда я полюбила в первый и единственный раз в жизни.
Эрик молчал, перебирая мои волосы, упавшие мне на плечи.
– Я не могу объяснить, что чувствует мать. Я не могу донести до тебя силу этой любви. Но она не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывают мужчина и женщина. Благодарность, преданность, страсть, восхищение. Люди называют это любовью, но это не так. Эти чувства даже близко не стоят с тем, что чувствует мать, когда смотрит на своего ребенка.
Он поцеловал меня в лоб и притянул к себе, прошептав:
– Не плачь.
Я кивнула, но предательские слезы все равно полились из моих глаз, вместе со словами, которые я была не в силах остановить.
– Знаешь, что я видела в его глазах? – я положила голову ему на плечо и прошептала, – Вселенную. Я видела в его глазах миллионы звезд и созвездий, солнечные системы, и это было прекрасно. Его дыхание было самым сладким звуком, который я слышала в своей жизни. Никакая музыка не сравнится с ним. Моцарт и Бах нервно курят в стороне со всеми своими величайшими произведениями. Его крошечные пальчики, которые дергали меня за волосы или случайно щипали за грудь, приносили мне самые теплые прикосновения. Его улыбка, когда он видел меня по утрам, заставляла весь мир вокруг светиться. И меня обволакивало этим светом, окутывало, как одеялом. Я заплакала от счастья, когда он встал на ручки и пополз. Потом, когда он сделал свои первые шаги мне навстречу и сказал «Мама». Я тогда заливалась слезами счастья. Ты, когда–нибудь испытывал такое?
– Нет, – выдыхает он, проводя рукой по моим волосам.
– Вот и я тоже больше этого не чувствовала. И никогда не почувствую.
Эрик отстранился немного и вытер мои слезы. Потом улыбнулся и сказал:
– Теперь я не знаю, как признаться тебе в любви.
– Не нужно, – моргнула я от удивления.
Он прячет лицо в моих волосах, проводит губами по моим грехам, целуя большую Печаль и продолжает:
– Просто будь со мной, – шепчет он мне в ухо, и я прижимаюсь к нему.
– Я с тобой, – отвечаю я.
– Не оставляй меня.
– Я никуда не уйду.
– Я люблю тебя, – говорит он.
И мне почему–то захотелось ответить тем же. Но я так и не смогла этого сделать.
ГЛАВА 21
Недели пролетали быстро и не заметно. Мы закончили чемпионат, Бразилия с треском проиграла Германии, потеряв Неймара и Тьяго Сильву в четвертьфинале. Я заливалась слезами, а Эрик качал меня на коленях и отчаянно сдерживал смех, когда я проклинала все на свете в связи с этим трагическим событием.
Он познакомил меня с Игорем и его женой, Машей. Я сделала вид, что Игоря вижу в первый раз, и он был преисполнен благодарности, многозначительно кивая во время разговоров. У них с Машей были замечательные дети. И сама Маша была замечательная. Я давно не встречала таких простых и открытых женщин, особенно, учитывая тот факт, что она была женой успешного бизнесмена. Она пожаловалась мне на свою полноту после вторых родов, и мы разговорились о занятиях спортом.
– Вы катаетесь на роликах, Дана? – спросила она меня с полными интереса глазами
– Маша, пожалуйста, на «ты». Не надо меня смущать.
Мы рассмеялись как хорошие подруги и продолжили беседу, когда к нам присоединились мужчины.
– Расскажи мне. У нас недалеко есть парк с неплохими дорожками. Может мне тоже стоит этим заняться?
– Это очень хороший способ поддерживать форму, к тому же дешевый и приятный – ответила я, и Эрик подхватил суть беседы
– О да, это и, правда, классно. Поначалу страшно до чертиков, а потом втягиваешься.
– А ты катался? – удивленно спросил Игорь, переводя взгляд то на меня, то на Эрика
– Она меня заставила, – Эрик развел руками, – Но это был интересный опыт.
– Да ладно, ты чуть не обделался, – рассмеялась я, – Я еще никогда не видела столько ужаса в человеческих глазах.
– Не правда. Мне было страшно, но совсем немного.
– Не ври, – скорчила гримасу я, – На самом деле это не так страшно. В конце концов, можно купить шлем и наколенники с перчатками, так что падения будут не страшны.
– Мне надо попробовать обязательно, – просияла Маша, – А ты можешь помочь мне выбрать ролики?
– Легко, – ответила я, и мы улыбнулись друг другу.
К вечеру мы устроились на террасе возле дома, укутавшись в пледы. Я прижалась к Эрику, завернутая в мягкую шерстяную ткань и его руки. Он водил носом по моим волосам и делал вид, что слушает Игоря, рассказывающего о его последней поездке в Париж. Маша укладывала детей спать, но безуспешно, о чем свидетельствовали периодические визги со второго этажа. Я не выдержала, и встала, чтобы предложить ей свою помощь.
– Ты куда? – спросил Эрик, когда я направилась к дому
– Помогу Маше справиться с детьми.
– Ты уверена? – в его глазах пробежало беспокойство.
– Конечно, Эрик. Вам же наплевать, а она такими темпами их до утра не уложит, – я вскинула бровь, и он метнул на меня обжигающий взгляд.
Довольно усмехнувшись, я прошла в дом, и поднялась по узкой деревянной лестнице.
Машу я нашла в детской, когда она пыталась укачать младшего сына, под возмущенное нытье старшего.
– Давай помогу, – сказала я и протянула руки.
Маша робко посмотрела на меня и вложила мне в руки ребенка.
– Сколько ему, – спросила я шепотом, начиная двигаться из стороны в сторону. Малыш с любопытством посмотрел на меня, нахмурился и зевнул. Потом начал медленно моргать. Это хороший признак. Управлюсь за пять минут.
Я оглядела детскую комнату, оформленную в стиле сафари. Стены были покрашены в желто–зеленый цвет, не слишком яркий, но и не бледный. На одной стене расположился стеллаж с игрушками, столик для рисования и телевизор. Эта же стена была покрыта фотообоями с изображением героев «Мадагаскара». Лев приветливо улыбался, а зебра стояла на передних лапах, как брейкдансер. На дальнем плане маячил пароход с пингвинами, а в воде у берега плавала бегемотиха Глория. Кровать старшего была заправлена постельным бельем с теми же героями, а колыбель маленького украшена зеленым балдахином и бортиком с кружевом.
