Гигантский паук отозвался протяжным скрежетом, пылающие глазницы вспыхнули ярче, чудовищные лезвия защелкали в безумном ритме. Нежить пережившая века радовалась возвращению хозяина.
- Иди ко мне – Тарис вытянул обе руки навстречу, и тварь подалась вперед.
Лицо Тариса и оскаленный шипастый череп застыли меньше чем в локте друг от друга, мертвые глаза утопленника заглянули в пылающие глазницы нежити.
- Я вскормил вас кровью собственных матерей – прошептал Тарис – Я отец ваш… кормил и лелеял вас. Теперь же накорми и ты меня, дитя мое.
Вновь заскрежетав в ответ, паук дернулся, в его глазницах закрутился медленный светящийся водоворот. Некромант издал продолжительный вздох, его плечи распрямлялись с каждым мигом, серая кожа лица с темными прожилками разложения менялась на глазах, наливаясь розовым. Несколько костей внутри тела Тариса с хрустом встали на свое место, на пальцах рук начали светлеть почерневшие ногти, на висках закучерявились светлые волоски.
Еще через пару секунду принц Тарис неохотно оторвался от киртрассы.
- Достаточно дитя мое. Не отдавай все.
Потянувшись всем телом, некромант прикоснулся к ожившей щеке, коснулся кончиками пальцев вновь упругих губ и торжествующе захохотал, воздев над головой костяной кинжал с пульсирующим в рукояти драгоценным камнем.
- Скоро! – сорвалось с его губ четко и ясно. Косноязычие и нечленораздельность бесследно исчезли – Очень скоро мы вновь встретимся Пробудившийся! Наша игра еще не закончена!
В глубине заснеженной долины тускло сверкнули два огонька. Еще один древний костяной паук прокладывал себе путь через снежную целину, спеша к хозяину. Послышался длинный протяжный звук, похожий на радостное поскуливание собаки, встретившей давно пропавшего хозяина.
- Я жду тебя, девочка моя – крикнул в ответ Тарис Ван Санти, заходясь булькающим смехом – Папочка ждет!
Мимо стоявшего в снегу принца безостановочно тянулись темные шурды, тяжело переставляющие ноги. Где-то позади натужно скрипели древние осадные машины, влекомые силами безучастных ко всему мертвяков…
Сейчас, после истощающего похода, многие шурды выглядели ничуть не лучше истерзанной нежити. Они едва тащились, на издыхании преодолевая склоны, цепляясь за кустарник, а иные и вовсе опирались на наспех вырезанные посохи. Казалось вот-вот они рухнут, чтобы никогда больше не подняться. Но это впечатление было обманчиво.
Никто даже не заикался об остановке на отдых. Никто не пытался прикинуться обессилившим. Шурды знали, что вскоре их предводитель скомандует привал, после чего возденет в воздух кинжал, произнесет несколько гортанных слов и на всех темных гоблинов снизойдет благодать. Израненные ноги сами собой исцелятся, ноющие мышцы благодарно расслабятся, витающий в их головах туман исчезнет вместе с головной болью. Так было при каждой остановке. Равно как и пылающие костры с булькающими над огнем котлами с густой похлебкой щедро сдобренной человечиной, что сейчас в виде мертвяков сама шагала за ними следом.
Принц Тарис умел и любил заботиться о своих войсках. Но и требовал многого.
Именно поэтому изуродованные с рождения шурды даже не смели заикнуться о преждевременной передышке. Потому что столь же четко они знали, что в самом тылу, прямо за осадными машинами, мертвяки тащат за собой две скрипящие телеги, в каждой из которых лежит пульсирующий Пожиратель, небрежно прикрытый шкурами. Огромные и вечно голодные Пожиратели всегда были рады новой подачке. По небрежно брошенной фразе их Отца Тариса темные гоблины прекрасно уяснили, что эти телеги называются не иначе как «походное место отдыха». Всем обессилившим шурдам предлагалось сесть на любую из телег и передохнуть. Но пока никто не возжелал посидеть на краю телеги, по центру которой ворочается Пожиратель. Самоубийц среди шурдов не было. Поэтому, до хруста сцепив гнилые зубы, они шагали и шагали, неся на своих сгорбленных спинах оружие и припасы. И сами не замечали, что после каждого такого привала, после каждой передышки и после каждой зловонной трапезы, им становилось все легче и легче преодолевать трудности пути. Шурды становились выносливее… а в их гноящихся глазках все чаще мелькала врожденная кровожадность сменившая собой мутный туман усталости. Да и гнойные сгустки постепенно исчезали, чтобы больше не появиться. Некоторые темные гоблины впервые в жизни взглянули на окружающий мир чистым, ничем не замутненным взором. У многих заработали с рождения атрофированные пальцы, руки и даже ноги. И это если не обращать внимания на совсем уж ничтожные мелочи – начавшие расти волосы на плешивых головах, исчезнувшие пятна на коже, пропавшая боль внутренностей, что терзала почти каждого шурда на протяжении всей его жизни. Что говорить о молодых, если даже самые старые гоблины становились все живее и живее с каждым днем пути, стряхивая с себя старческую немощность словно грязный плащ.
На все требовалась энергия. Но Тарис знал откуда ее взять. Пока нет людей, всегда найдутся животные. Примкнувшие киртрассы не отдыхали и минуты. Громадные костяные пауки деловито сновали вокруг растянувшейся армии шурдов, выполняя сразу несколько функций – разведчиков, охранников и фуражиров. Вместе с обескровленными и истерзанными оленьими и волчьими тушами киртрассы приносили с собой свежий запас жизненной энергии, скармливая ее отцу Тарису, жадно впитывающему все без остатка, чтобы оставить часть себе, а часть распределить между шурдами. Киртрассы не пропускали ничего живого на своем пути. Им годилось все – и пробирающаяся под снегом мышь и замершая на нижней ветке птица. Следы древних костяных пауков были отмечены темным тельцами мелких зверьков и птиц, отдавших свою жизненную энергию.
Воистину рядом с армией шурдов шагала сама смерть,… а Тарис был ее любимчиком…
Покачиваясь на спине пепельного сгарха Тарис Некромант пристальный и придирчивым взором осматривал свое воинство. С его уже не столь отвратительных губ сорвалось тихое:
- Нет… еще нет. Пока слишком слабы…
Скривив губы, Тарис добавил:
- Но скоро мои шакалята станут волками… Скоро!
Если бы случайный свидетель имел возможность взглянуть на карту, он бы несказанно поразился удивительному маршруту шурдов. Извилистый, блуждающий, тянущийся несколько дней в одну сторону, а затем резко меняющий направление. Полное впечатление, что шурды заблудились в собственных землях и окончательно сбились с пути. Но и это впечатление обманчиво – Тарис твердо знал, что он делает. С каждой пройденной лигой тяжкого пути его войско становилось все сильнее и быстрее. Все тверже и тверже шагали шурды, все увереннее и увереннее держали они оружие…
Тарис усмехнулся, сжал пальцы на рукояти костяного кинжала, ласково проведя пальцем по мерцающему драгоценному камню. Его губы вновь зашевелились готовясь изречь очередную фразу, но мертвый принц внезапно с шумом выдохнул и задрожал всем телом.
Оцепенение длилось недолго. Одним рывком Тарис оказался на мерзлой земле, пронзительным свистом подзывая к себе бродящих вокруг киртрасс. От подбежавшего старейшины некромант отмахнулся как от надоедливой мухи:
- Привал!
Хриплый рев рога прозвучал в воздухе, шурды с облегчением останавливались, опускали тяжелые заплечные мешки на землю. Войско готовилось разбить стоянку.
Но Тарис ничего этого не видел. Застыв на месте, он слегка наклонил голову в сторону, злой северный ветер трепал его белеющие с каждым днем кудри. Некромант услышал… услышал далекий призыв, донесшийся до него не просто издалека, а оттуда, откуда обычно никто и никогда не возвращается…
Рухнув на колени, Тарис вонзил в землю лезвие кинжала и начал вычерчивать очень сложный и запутанный узор, четко и ясно проговаривая непонятные слова на гортанном языке.
Тарис Некромант готовился к ритуалу. Очень особенному ритуалу. Гигантские костяные пауки-киртрассы повинуясь неслышимому приказу торопились к своему хозяину, образуя вокруг него правильный круг.
Еще одна киртрасса вела к некроманту спотыкающегося пленного – одного из немногих кого удалось взять живым в островном поселении. Человек шагал послушно словно кукла. Так оно и было – его разум был полностью подчинен костяным пауком. Шагающий по снегу воин видел перед собой не заснеженные Дикие Земли. Нет. Ему виделось, что он бредет по светлому лесу, держа за руки свою жену и ребенка. Они весело смеются, неспешно идя по узкой лесной тропинке. Еще чуть-чуть и за очередным поворотом покажется их дом с яркой черепичной крышей и дымком вьющимся из печной трубы…
На обмороженных губах пленного блуждала легкая улыбка, в ничего не видящих глазах кружилась дымка забвения…
***
Десятки пылающих факелов не сумели разогнать обитающую здесь тьму. Лишь слегка рассеяли ее, осветив небольшую квадратную площадку из камня, покрытую толстым слоем почерневшей высохшей крови.
