Хари! - крикнул он каким-то молодым, совсем детским голосом.
Хари молча стояла, прижавшись к стене.
Сердце давило Криса, он чувствовал, что оно бьется все медленнее, и тогда он понял, что умирает нелепо и глупо - просто потому, что некому дать ему лекарство. Тогда, наряду со страхом, его охватило раздражение и злоба.
Хари, — сказал он, — я знаю, ты хочешь мне отомстить за страдания, которые я тебе причинил, но это неблагородно, Хари.
Была глубокая беззвездная ночь, очень беспокойная7. За окнами станции бушевал ветер. Слышно было, как клокочет, мечется океан. Изредка вспыхивали красные всполохи, напоминающие северное сияние.
Хари стояла неподвижно. Крис видел только тень ее в окне.
Хорошо, — сказал Крис, морщась от боли в сердце. - Взаимная ложь кончена... Последнее наше убежище... Помнишь, я говорил тебе, как мы будем жить на Земле, поселимся где-нибудь среди деревьев, выдумывал обстановку будущего дома, планировал сад?
Он хотел засмеяться, но вместо этого из груди его вырвался какой-то звук, похожий на стон.
Спутник Соляриса. - сказал он тише, потому что его оставляли силы, — единственное место, где мы могли бы с тобой жить. Но и здесь нам стало плохо. Мы спорили о мелочах, о живой изгороди, помнишь? Все это была ложь. Ложь, слышишь?
Тогда тень, стоящая у стены, медленно подошла к нему. И когда она вышла на середину, Крис похолодел и затих.
Мама, — прошептал он твердыми, непослушными губами.
Она была в своей обычной юбке и кофте, но босая. Голова ее была повязана чистым платком. В руках она держала узелок.
Я умираю, мама, — лихорадочно прошептал Крис. В нем зародилась опять надежда.
—Ты все время заботишься только о себе,— сказала она.
—А разве ты не умерла? — спросил Крис.
—Не задавай глупых вопросов, — она сняла платок, тряхнула головой. Волосы рассыпались по ее плечам.
—Характерный жест, — злорадно крикнул Крис. — Вот ты и выдала себя... Ты кукла... Копия, более достоверная, чем оригинал.
Откуда ты знаешь, кто ты? — спросила она.
Крис с трудом привстал на локте.
Я человек, — тяжело дыша, сказал он, — а здесь нет людей, нет доступных человеку мотивов. Чтобы здесь жить, надо либо уничтожить собственные мысли, либо их материальную реализацию. То есть всех этих... гостей... Первое не в наших силах, а второе — слишком похоже на убийство...
—Я ненадолго, — сказала она, — а ты говоришь о вещах, которые мне непонятны и неинтересны.
Прости, ты давно оттуда? — спросил Крис.
Еще с весны.
Крис запрокинул голову и сказал:
Как глупо все...
Ты что?
Не хочется умирать, — сказал Крис.
В режиссёрском сценарии - «спокойная».
Не тем ты сейчас занят, — она развязала узелок, вынула черный хлеб, сочные помидоры, крепкий зеленый лук, тугие пучки редиски, большие прохладные огурцы — все то, что растет из земли. И все это было в свежей пахучей земле. Макая овощи в солонку, она начала кормить Криса и ела сама.
И Крис вдруг почувствовал удивительное облегчение и покой. Ели они долго, и лицо Криса светлело, словно совершался какой-то полузабытый, но святой и дорогой ритуал.
Крис не мог сдержать рыданий. Ее же лицо было спокойно, но по щеке тоже иногда стекала спокойная, светлая слеза.
Крис прижался лицом к ее рукам, испачканным землей.
Что? — спросила она.
Мама, — тихо сказал Крис, — как у тебя пахнут руки!
Тише, — сказала она, — помолчи, так будет лучше.
Мама, — сказал Крис, — прости меня, мама.
Спи спокойно, — сказала она, — так будет лучше.
Мама, — из последних сил крикнул Крис, протягивая к ней руки, — не уходи, прошу тебя!
Но она стояла с ласковой, но чужой улыбкой, словно была уже далеко и не видела его.
Мама, — снова крикнул Крис, теряя дыхание.
Крис, — сказал чей-то голос рядом, — потерпи, сейчас будет лучше.
Хари, — сказал Крис.
Крис лежал на высоких подушках. Он был мокрым и слабым настолько, что не в силах был пошевелить рукой.
Комната освещена была странным, необычным светом. Вошел Снаут и что-то спросил у Хари. Она ответила. Он осторожно подошел к Крису
Как дела, дружище? — спросил Снаут.
Крис попытался улыбнуться, но лишь едва растянул губы.
Ты обратил внимание на свет? — спросил Снаут. — Мы у самого полюса... Вечный день. В тот момент, когда голубое солнце прячется за горизонт, красное уже начинает всходить. Кстати, эксперимент прошел блестяще.
Не надо его утомлять, — сказала Хари.
Долго я болел? — едва слышно спросил Крис.
Сегодня девятые сутки, — сказал Снаут,— но теперь дело пошло на поправку.
Как-то утром, после завтрака, Крис и Хари сидели у окна. За окном парили низкие багровые тучи, и станция медленно плыла среди них. Хари читала какую-то книжку. Крис, побледневший и худой после болезни, смотрел в окно.
Он переменил позу и снял руку с подлокотника кресла. Хари — Крис видел это в стекле — бросила на него быстрый взгляд и, наклонившись, коснулась губами того места, до которого Крис только что дотрагивался.
Хари, — сказал Крис тихо, — куда ты выходила сегодня ночью?
Тебе, наверное, приснилось, — сказала Хари.
Но я отлично помню, — раздраженно сказал Крис. — Почему ты думаешь... Ты что, надеешься, что у меня провал в памяти... после этого?
Крис, — сказала Хари, — ты еще совсем слаб, тебе нужен покой.
Я отлично себя чувствую, — сказал Крис, — просто не люблю, когда говорят неправду.
Ночью они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу.
Через сколько лет ты женился после того, как я умерла? - спросил а Хари.
Ты никогда не умирала, — сказал Крис, — у тебя удивительная способность портить лучшие минуты. И я вовсе не женился8.
Прости, — виновато сказала Хари. - Скажи, что ты любишь меня.
Люблю.
Меня одну? - спросила Хари.
Тебя одну.
Я люблю тебя, Крис, — сказала Хари. Она уткнулась лицом в грудь Криса, и он почувствовал, что она плачет.
Хари, — сказал Крис, — ну, что с тобой?
Ничего, — всхлипывая, говорила Хари. — Ничего, ничего, — повторяла она и вдруг обхватила Криса с такой силой, что, сразу забыв обо всем, он словно потерял себя в ее объятьях.
Разбудил его красный свет. Голова была как из свинца, а шея неподвижна, словно все позвонки срослись.
Крис с усилием протянул руку в сторону Хари, наткнулся на пустую постель и вскочил. В раковине валялась коробочка из-под снотворного.
Красными дисками повторялись в стеклах отражения солнца. Хватаясь за мебель, Крис добрался до шкафа.
В ванной тоже никого не было. Потом Крис помнил лишь, как, полуодетый, он бегал по коридору, лестницам. Он оглядывался, останавливался. Потом срывался с места и снова куда-то мчался.
Крис остановился у прозрачного щита, за которым начинался выход наружу, двойная бронированная дверь.
Он стучал зачем-то кулаком в щит, а рядом уже кто-то был, куда-то тянул.
Потом Крис оказался в маленькой лаборатории в рубашке, мокрой от ледяной воды, с языком, обожженным спиртом. Он полулежал, задыхаясь
В оригинале последняя фраза вписана в машинописный текст от руки.
на чем-то металлическом, а Снаут в своих перепачканных штанах возился в шкафчике с лекарством. Инструменты и стекла ужасно гремели.
Где она? - спросил Крис.
Нет больше Хари, — медленно сказал Снаут. Он достал из кармана измятый конверт и протянул Крису.
Крис схватил конверт, трясущимися пальцами развернул лист.
«Крис, — писала Хари, — ужасно, что пришлось тебя обмануть, но иначе нельзя было. Так лучше для нас обоих. Я их сама попросила об этом, никого не обвиняй».
Подпись была зачеркнута, но Крис сумел прочесть: «Хари».
Как? - прошептал Крис.
Потом, Крис, — сказал Снаут. - Успокойся.
Как? - снова повторил Крис.
Аннигиляция, — сказал Снаут, — вспышка света и ветер...
Знаешь, — сказал после паузы Крис, — последнее время у нас с ней не ладилось.
Крис закрыл глаза.
Слушай, Снаут, — тихо говорил Крис.
Они сидели в комнате Снаута. И был голубой день.
Снаут, давай подадим рапорт. Потребуем связать нас непосредственно с Советом. Доставим сюда мощный аннигилятор! Думаешь, есть что-нибудь, что устоит против него?
Хочешь отомстить? - сказал Снаут. - Кому? За что? Уничтожить за то, что он для нас непонятен? Если не мы, так другие столкнутся с этим. Соляристика отняла у человечества много сил, жизней, надежд. А что же она дала?
Ты прав. Я много думал над этим, — сказал Кельвин. — Ия понял, мне кажется, главное — вечное беспокойство, неудовлетворенность, если хочешь — уровнем своей нравственности... Неудовлетворенность! Именно поэтому на Земле так много исследователей, жертвуя жизнью, стремились к полюсу — бесплодной, мертвой, оледеневшей точке... Жажда движения... И космосу нужны жертвы, — тихо произнес Крис, — он ненасытен, ему нет конца... А нас так мало...
Голый пещерный человек, — сказал Снаут, — даже собственную планету долго поил своей кровью, прежде чем она стала ему матерью. Мы движемся по рассчитанным орбитам, координаты вычислены, установлены допустимые отклонения, но очень незначительные.
