при всём народе, кто спас дочь раджи и почему ты оставил меня на съедение ракшаске.
Дрожащий от страха Сапилах признался в своём вероломстве.
И он подал знак палачу. Но Дауд сказал почтительно радже:
— Гнев твой справедлив, мудрый повелитель. Но сегодня самый счастливый день в моей жизни. И я не хочу омрачать его смертью своего брата.
— Хорошо, пусть будет по-твоему, — смилостивился повелитель. — Однако злодей этот не должен больше осквернять наши взоры. Эй, стража! Гоните его палками за стены города!
Услыхав такое приказание, трусливый Сапилах бросился бежать с такой скоростью, что его не догнала бы и быстроногая лань.
В тот же день состоялась свадьба Дауда и Сапарвати. Тысячу человек позвал раджа на свадьбу своей дочери. Сто флейтистов играли на этой свадьбе.
Дауд не забыл рыбака, что спас ему жизнь. Он приказал построить рыбаку новую хижину, подарил ему самые крепкие сети и самую большую лодку.
А о подлом Сапилахе никто больше не слышал. И никто не знает, где он нашёл себе пристанище.
ТУК-ТУК-ТУК, ОТКРОЙ ДВЕРЬ! [15]
Японская народная сказка
Давно-давно это было.
В одинокой хижине среди гор жили старик и старуха.
Говорят, богатство бедных — это дети. Но нет у стариков ни детей, ни внуков. Тоскливо в хижине зимой, да и летом нерадостно.
— Сколько колыбельных песен, сколько сказок в памяти берегу, а для кого? Стану петь, только птицы в ветвях подсвистывают, — скажет старуха и утрет слезу.
— А я сплёл из бамбука хорошую колыбель. Горный ветер прилетает качать её, а в ней пусто, — скажет старик и глубоко-глубоко вздохнёт.
Как-то раз отправился старик в горы собирать хворост для очага, а старуха пошла на реку стирать.
Вдруг цумбу́ку-камбу́ку, цумбу́ку-камбу́ку — плывут вниз по реке две большие дыни. Одна — бурая, как черепаха, а другая — золотая, как солнце.
Старуха и говорит:
— Горькая дыня, плыви к той стороне! Сладкая дыня, плыви сюда ко мне.
Подплыла дыня, золотая, как солнце, прямо к ногам старухи. Положила её старуха в свой передник и отнесла домой.
Под вечер вернулся старик, сбросил тяжёлую ношу с плеч:
— Ох, устал я… Принеси мне ковшик воды горло промочить.
А старуха в ответ:
— Я для тебя припасла кое-что послаще воды. Вот эту дыню, сочную, спелую!
Взяла старуха нож, но только надрезала корку, как послышался детский крик: «уа-уа!» Распалась дыня на две половинки, и вдруг — о чудо! — появилась на свет крошечная девочка. Так мила, так хороша!
Обрадовались старики. Спеленали девочку и положили в колыбель.
Горный ветер качает колыбель, старуха песню поёт, старик игрушки мастерит.
Хорошее имя дали девочке: Урико́-химэко́.
Быстро-быстро растёт Урико-химэко. Старики не наглядятся на неё. Ласкова она и добра. Разговаривает с птицами, кормит их. Зато все птицы любят её: петух на дворе, ворона и воробьи на крыше. Даже коршун в небе.
— Дедушка, я уже большая. Сделай для меня ткацкий станок. А ты, бабушка, научи меня ткать, — просит Урико-химэко.
Много времени не прошло, стала она искусной ткачихой.
Красивые узоры придумывает Урико-химэко. То рассыплет осенние листья по светлому полю, то выткет цепочку журавлей или синие морские волны.
Вот однажды собрались старики в город за покупками. Пряжа в в доме кончилась:
— Урико-химэко, ты остаёшься одна. Смотри, никому дверь не отпирай! Живут в горах злые чудовища. Аманодзя́ку в лесах прячется…
— Знаю, знаю, он всех передразнивает, на все голоса говорит. Слышала его, не раз слышала.
— Не пускай его в дом, Урико-химэко. Хитрый он, умеет обманывать.
— Не обманет он меня, не открою дверей, — обещала Урико-химэко.
Ушли дедушка с бабушкой, а Урико-химэко села за свою любимую работу.
Ровно и весело стучит ткацкий станок, хоть пляши под его песню:
Кикобатато́н Кара́н-коро́н, Кикобатато́н Кара́н-коро́н.
А тем временем старики идут всё дальше и дальше. Путь в город неблизкий. Через одну гору надо перейти, через вторую перевалить, а третья в облаках скрылась.
Высмотрел Аманодзяку дедушку с бабушкой своими совиными глазами. Ухо наставил, слушает, о чем они толкуют между собой.
— Купим для Урико-химэко красное платье, — говорит старик.
— А
