поглотили лихие девяностые).
- А что, Валька?
- Найду сначала его, а уже с ним пойдём к Маришке. Я им напомню за базу, за локомотив…
- Им же после нас память стёрли, забыл? И не факт, что Валентин тебя тоже вспомнит спустя тридцать лет. История, похожая на Маришкину: был когда-то приятель в юности, затем пропал куда-то. Как думаешь, будет его память хранить тридцать лет юношеские шалости, которые вы проделывали? Уверен, что нет. У вас есть какая-нибудь совместная фотография?
- Нет, - растерянно и ещё больше потупившись, ответил Сергей. – Как раз хотели на её день рождения сфотографироваться в парке, а тут Валька с тем своим звонком нагрянул. А дальше завертелось-закружилось, сам помнишь…
- Тогда вообще забудь, раз даже снимка общего нет, - хлопнул Егорович дружески по плечу. – Тешь себя тем, что она помнила тебя первые пять лет, потом вышла замуж, родила детей, и ей уже было не до воспоминаний молодости. Единственный выход, это, как говорил сам Тимофей Фёдорович, нас вернут назад в тот же день воскресенья, прежде чем мы вляпались во всю эту историю с каретами и базой. Но это, опять же, будет упираться в парадокс петли Мёбиуса…
Ещё какое-то время они беседовали, затем Егорович отправился спать, а Сергей продолжал долго сидеть за столом, смотря печальным взглядом на догорающую свечу. В углу, на лавке Дима с Толиком устанавливали какую-то новую программу в компьютере, и он им не мешал.
Сергей думал о Маришке.
Настанет возможность, и он обязательно доберётся до её подъезда, чтобы хоть издалека посмотреть на теперь уже взрослую, почти пятидесятилетнюю женщину. И пускай Егорович говорит ему что хочет – он от своего не отступится.
№ 20.
Так прошло две недели.
Егорович пару раз ходил к месту их «высадки» и проверял, на месте ли пластина для активизации портала перемещения.
Сергей один раз выезжална электричке в город вместе с Димкой, но после первой же попытки, ошалевший, отказался от этой затеи. Стоило ему открыть рот на улице или в магазине, как на него тут же уставлялись подозрительными взглядами, недоумевая, отчего этот парень как идиот останавливается у каждой иномарки, гладит её руками, осматривает, цокает языком и восхищённо удивляется. Первое, что сделал Сергей, когда его в супермаркет ввёл Дмитрий, это заорал едва ли не благим матом, уставившись на забитые продуктами бесконечные ряды полок:
- Ёб… ни хрена себе! – счёл нужным он заметить на весь торговый зал. – Тво-ою дивизию! Охренеть!
Рядом с ним тут же вырос охранник. Пришлось Диме срочно хватать его за шкирку и вытаскивать на улицу от греха подальше.
На железнодорожной станции наряд линейной полиции начал подозрительно к нему присматриваться, и если бы снова не Димка, впихнувший его в электричку – не миновать бы Серёге беды. Паспорта у него не было, а если бы и был, то при проверке документа тридцатилетней давности, неприятностей, пожалуй, стало бы ещё больше. Димка возвратил его обратно в домик и объявил, что ноги его больше не будет в городе, поскольку парень слишком эмоционально относится к изменению условий жизни, произошедших за эти годы.
Егорович в город не ходил. Ему хватало информации, черпаемой им через ноутбук, а если что было непонятно, всегда под боком находился Анатолий, готовый тотчас прийти на помощь и разъяснить ту или иную ситуацию. Капканы срабатывали исправно, неподалёку пролегал глубокий ручей, и рыбу, вылавливаемую ими, они часто запекали на огне или варили шикарную уху. Грибники или заблудшие туристы ни разу не объявлялись, лес готовился к прощальному бабьему лету в этом году, и четверо новых приятелей не могли нарадоваться, что судьба свела их вместе, дав один шанс из пресловутого миллиона побыть на месте счастливых «робинзонов», когда тебя не беспокоят ни отголоски цивилизации, ни прочие нежелательные факторы прогрессивно пульсирующей жизни. Они находились словно в сказочном раю, и от этого становилось на душе ещё более радостно.
Таково было положение дел, когда утром двадцать третьего дня их пребывания в чужой реальности, Егорович намерился вновь сходить проверить портал перемещения. Оставалась неделя перед их переброской, и нужно было быть уверенным, что на этот раз всё произойдёт без сучка и задоринки. Внутрь шахты он спуститься не мог, но осмотреть место переброски хотя бы не мешало. Пластина мерно вибрировала на стволе раскидистой пихты, ожидая своей запрограммированной активации. Лес был тих, величественен и сбрасывал с себя последнюю листву. Светило ещё тёплое солнце, белки встретили его привычной трескотнёй, он присел перекурить на упавшее дерево и задумался, когда внезапно что-то произошло.
Снесённый стремительным порывом ветра, он едва не впечатался спиной в торчащие сучья, когда холм вдруг отъехал в сторону, площадка перемещения выдвинулась вперёд, сработал поднимающийся лифт и…
На свет божий из подземелья явился Тимофей Фёдорович, собственной персоной.
Егорович так и остался сидеть с открытым ртом, привалившись спиной к упавшему стволу дерева.
- Здравствуй, Николай Егорович, - как бы по-свойски поприветствовал его полковник, будто они расстались только накануне. – Не ожидал меня тут увидеть?
- Н… нет, - едва не поперхнувшись, выдавил он из себя. – От… откуда вы?
Действительно, каким это образом полковник КГБ, он же профессор, он же доктор исторических наук, и он же по совместительству главный куратор проекта «Петля Мёбиуса» мог оказаться здесь, когда по всем предварительным подсчётам, они с Сергеем сами уже давно должны были находиться в СВОЁМ времени. Назад они не вернулись, и профессор в его-то возрасте рискнул переместиться сквозь пространства, чтобы вернуть их домой, но откуда он узнал, куда их занесло? И в какой именно год? И, наконец, в какую именно местность?
…Его мысли прервал начальник проекта:
- Перекусить чем-нибудь не угостишь? – он стоял и дрожал после анабиоза.
- Ох! – спохватился Егорович. – Конечно, простите! – и полез в карман, но, к сожалению, ничего там не обнаружил.
- Может, закурить? - мысли лихорадочно крутились в голове и Егорович никак не мог прийти в себя от столь неожиданной встречи. – Я не брал с собой провизию, тут недалеко.
- Я знаю, - выдохнул из себя полковник и с облегчением присел рядом. Холм вернулся на место, белки и птицы успокоились, наступила первозданная тишина.
- Парадокс, - усмехнулся профессор, вытирая платком выступивший пот. – Вас при переброске едой обеспечил, а о себе забыл.
Он был одет во всю ту же неопределённую форму несуществующего армейского подразделения и выглядел после перемещения едва ли
