ещё раз вдоль них, подвинул те, что плохо лежали, и вернулся. Поднялся по уцелевшей каменной лестнице на стену и стал наблюдать за процессом.
Вначале дела шли неплохо. Тьма стала отступать. Не так быстро, как хотелось, но артефакты работали. Но потом со всех сторон стали стекаться монстры. Первыми прибежали мелкие существа, затем — лацерты и тенебрисы второй стадии.
Тех, кто оказывался в моём поле зрения, я уничтожал самонаводящимися сгустками тьмы. Мне помогала БМ-21 свое автоматической пушкой и ещё десяток солдат. С восточной стороны ни одна тварь не могла подобраться к крепости ближе, чем на двадцать шагов, с южной и северной существ отстреливали бойцы, засевшие в развалинах. Тенебрисов было немного, и наши пока справлялись.
Вдруг кто-то крикнул, что идут каракатицы, и я заметил чёрную дымку, летящую к нам по навесной траектории. До стены она не достала, но это было лишь делом времени.
Оставив солдат разбираться со всякой мелочёвкой, которая прибегала к нашей стороне, я спустился по лестнице и добежал до бреши в северной стене. Бойцы разместились среди нагромождений обрушившейся кирпичной кладки. Оборону на этом фланге возглавлял Тараканов. Он буквально расплющивал воздушным прессом бегущих к нам существ. А вдали, где тьма расползалась вдоль горизонта, показались три бесформенные твари с щупальцами и несколько магнусов.
Теперь я мог применять магию даже на расстоянии в двести-триста шагов. Одна проблема: сгустки во время полёта ослабевали и уже не оказывали столь разрушительного эффекта, как на ближних дистанциях. Да и целиться труднее. И всё же я решил взять каракатиц на себя, о чём крикнул капитану. И пока тот лупил воздушными кулаками бегущих магнусов, превращая их одного за другим в отбивную, я взглядом наводил тёмные сгустки на плюющихся в нас каракатиц.
Убить их удалось не сразу: на каждую требовалось по четыре-пять комьев тьмы. Но в конце концов, все три твари полегли, так и не попав в нас ни разу своими плевками. Два угодили в огрызки стены, а ещё два пронеслись над головами солдат и упали во дворе, остальные даже до крепости не долетели.
До конца дня было всё спокойно. В тумане иногда мелькала всякая мелочь, но к нам не шла. Крупные твари не появлялись.
На ночь я устроился в одном из помещений в уцелевшей части двухэтажного здания, похожего на казарму, в котором разместились ещё пара десятков бойцов. Поставили обогреватели и рассеиватели, чтобы обеспечить безопасную область, затянули брезентом оконные проёмы.
Дул промозглый ветер, свистел в пустых комнатах, было холодно. А под вечер ещё и снег пошёл, и с утра мы обнаружили, что всё вокруг стало белым. Похоже, зима окончательно вступила в свои права.
Следующий день прошёл относительно спокойно. Солдаты дежурили по периметру крепости, а я каждый час бегал к бездне и переставлял артефакты вслед за отступающей тьмой. За двое суток нам удалось отодвинуть бездну шагов на сто или даже больше, причём на достаточно широком фронте. Тенебрисы продолжали бродить одинокими чёрными точками по белому полю, но форт обходили стороной.
На третий день к нам подтянулись остатки первого батальона вместе с бронетехникой, в том числе двумя танками, и тоже обосновались в форте. От прибывших я узнал, что подключился и второй батальон. Он работал южнее. Оттуда доносился рык машин, а со стены можно было заметить в тумане людей.
За всё время, пока мы сидели в руинах крепости, никто не погиб, но это было и не удивительно. Обороняться под защитой стен, пусть и частично разрушенных, гораздо легче, нежели в чистом поле.
Однако потери всё же были. Каждый день двух-трёх человек начинало тошнить чёрной рвотой, и их увозили в лагерь, а потом — на базу. Невозможно было понять, специально они это делают, или случайно так выходит. Так или иначе солдат с каждым днём становилось всё меньше.
К концу четвёртого дня бездна, которой я занимался, почти закрылась. От неё осталось лишь две небольшие ямки, а вокруг простиралось припорошенное снегом поле. Но проблема заключалась в том, что бездн здесь оказалось много: одна чернела правее, другая — леве, третья — дальше на восток. Сколько их здесь, никто не знал. Разведчиков больше не посылали: берегли солдат. Аэропланы тоже не использовали.
Дело двигалось к вечеру. Я стоял на стене и наблюдал за клубящейся вдали тьмой, которая отступала под натиском рассеивающих артефактов. Даже туман стал менее густым, как раньше. Я услышал звук шагов по лестнице, обернулся — на стену поднялась Вероника в противогазе.
— Не устал стоять? — спросила она. — Целый день здесь торчишь.
— Я наблюдаю — наблюдаю, как уходит тьма, и земля очищается. Мне доставляет это радость.
— Пожалуй, здесь я соглашусь с тобой. Совсем недавно вокруг было черным-черно, а теперь чистое белое поле. Туман рассеивается, тьма отступает. Эта крепость снова наша.
Я промолчал. Вряд ли можно было так уверенно об этом говорить.
— Чего молчишь? Не верится?
— Думаю, говорить об этом пока рано. Вот когда тумана окончательно рассеется, а тьма окажется верстах в пяти отсюда, тогда и отпразднуем победу.
— Это точно. В любом случае, ты, кажется, рад, что занялся делом.
— Рад, без сомнения.
— А между прочим, ты так и не объяснил мне, зачем обходишь трупы тенберисов и дотрагиваешься до каждого из них. Не раз наблюдаю этот твой… ритуал.
— Поглощаю дыхание бездны, которое витает вокруг трупов. Так они становятся безопаснее, а я — сильнее. Только полковнику говорить об этом не надо.
— Ещё одна способность? Хм… По-хорошему, я должна доложить, но… ладно, будем считать я ничего не видела.
— Кстати, откуда он?
— Кто?
— Полковник Тюменцев. Он же не местный? Как он здесь оказался?
— Да как и все. Отправился служить, был определён командованием.
— Думал, в нашей дивизии в основном первосибирцы.
— Вовсе нет. Почему ты так решил? Да, конечно, Юрьевский преимущественно набирает земляков, но это не значит, что все без исключения офицеры из Первосибирска. На рубеж ведь едут аристократы со всей Сибири, с Урала, из других губерний.
— А Франк? Он откуда?
— Виктор Николаевич из Первосибирска. Кстати, это ему надо сказать спасибо, что тебя к нам перевели. Это он обо всём договорился. А почему тебя они так интересуют?
— Хочу знать, с кем имею дело. Привычка. Так почему Тюменцев здесь оказался? Он дружит с Юрьевскими? Как долго он здесь?
— Ну Алексей, думаешь, я знаю всё и обо всех? Если
