Многие звери, и в первую очередь те, кто был не способен себя защитить, подумали в этот момент, что газель Долорес была не так уж и неправа, и той же ночью вместе с семьями подались в другие края, подальше от Норберта Накендика. Весть о повальном бегстве быстро распространилась по округе; этому примеру последовали другие звери, и чем больше было беглецов, тем неувереннее чувствовали себя те немногие, кто пока ещё здесь оставался. В конце концов Рихард Рахенрау признался себе, что в одиночку ему всё равно не одолеть свирепого носорога, и однажды ночью с супругой и тремя сыновьями тоже пустился в дальнюю дорогу.
И вскоре в саванне никого больше не осталось. Кроме Норберта Накендика.
И ещё кое-кого.
Этот кое-кто, правда, привык то и дело перемещаться с места на место. Во-первых, потому, что был очень маленький, а во-вторых, потому, что занимался довольно деликатным ремеслом. И хотя каждый зверь охотно прибегал к его услугам, даже упоминать о нём вслух считалось неприличным.
Это был Карлхен Кламмерце, волоклюй, небольшая птица с ярко-красным нахальным носом. Жил он тем, что, разгуливая по спинам и бокам буйволов, слонов и бегемотов, выклёвывал вредных насекомых, крепко засевших в складках их толстой кожи.
Итак, Карлхен Кламмерце никуда не улетел. Он не боялся Норберта Накендика, поскольку был слишком мал и проворен, чтобы тот мог причинить ему вред. Но волоклюю было досадно, что Норберт разогнал всех его пациентов, и поэтому он придумал, как разделаться с носорогом.
Он подлетел к Норберту, уселся на его передний рог, поточил о него свой бесцеремонный клюв и прощебетал:
– Ну, каково чувствовать себя победителем?
Норберт зло скосил на него глаза и хрюкнул:
– Убирайся вон! Я требую относиться ко мне с почтением! Исчезни, и как можно быстрее!
– Не кипятись, остынь, – миролюбиво прощебетал Карлхен. – Теперь ты, стало быть, сам себе царь и бог, Норбертошенька. Ты действительно одержал грандиозную победу. Но, может быть, тебе нужно кое-что ещё?
– У меня и так всё есть, – проворчал Норберт.
– И тем не менее, – сказал Карлхен, – кое-чего тебе, как всякому победителю и властелину, всё-таки не хватает. А именно – памятника.
– Чего-чего? – переспросил Норберт.
– Знаешь ли ты, – продолжал Карлхен, – что тот, кому не поставлен памятник, не может считаться настоящим победителем и властелином? Поэтому повсюду на белом свете таким выдающимся личностям, как ты, воздвигают памятники. Тебе он тоже не помешает.
Норберт тупо уставился в одну точку – как всегда, когда напряжённо думал. Эта пичуга, несомненно, права. Он, Норберт Накендик, – настоящий победитель и властелин, но прежде всего – выдающаяся личность. И теперь он тоже хочет иметь памятник.
– Как же изготовить такую штуку? – спросил он.
Карлхен Кламмерце взъерошил пёрышки.
– Н-да, в твоём случае это действительно проблема, поскольку в саванне, к сожалению, уже не осталось никого, кто мог бы воздвигнуть тебе памятник. Придётся тебе сооружать его самому.
– А как? – заинтересовался Норберт.
– Во-первых, он должен походить на тебя, – объяснил Карлхен, – чтобы все сразу видели, кому этот памятник поставлен. Ты сумеешь вырезать себя из дерева или высечь в камне?
– Нет, – признался Норберт, – не сумею.
– Жаль, – покачал головой Карлхен, – тогда тебе придётся обойтись без памятника.
– Но я хочу памятник! – зло рыкнул Норберт. – Пораскинь-ка хорошенько мозгами!
Карлхен сделал вид, что глубоко задумался, скрестил за спиной крылья и принялся деловито расхаживать взад и вперёд по голове носорога.
– Пожалуй, существует ещё одна возможность, – наконец проговорил он, – но боюсь, это будет для тебя слишком обременительно.
– Для меня, – нетерпеливо просопел Норберт, – нет ничего слишком обременительного. Говори!
– Ты должен сам стать своим собственным памятником, – заявил Карлхен.
– Ага, – пробурчал Норберт и опять уставился в одну точку.
Ему потребовалось довольно много времени, чтобы понять, к чему клонит Карлхен. Наконец он пришёл в прекрасное расположение духа.
– Итак, что мне нужно делать? – спросил он.
– Ты должен, – объяснил Карлхен, – взойти на высокий пьедестал, чтобы тебя отовсюду было хорошо видно. И потом замереть, как будто ты вылит из бронзы. Понимаешь?
– Что тут особенно понимать, – буркнул Норберт и припустил рысью.
Неподалёку в степи лежала огромная каменная глыба. Норберт вскарабкался на неё и принял величественную позу.
Карлхен издали придирчиво осмотрел его.
– Чуть-чуть приподними левую заднюю ногу! – крикнул он. – Вот так, очень хорошо! Теперь голову чуточку выше! Ты должен гордо и победоносно смотреть вдаль.
– Но я близорук, – проворчал Норберт.
– Тогда смотри в будущее, – посоветовал Карлхен. – Впрочем, это не имеет значения, потому что памятник должен не глядеть, а выглядеть. Вот так, замечательно. Ты производишь неизгладимое впечатление. Стоп! С этого момента больше не шевелись!
Он подлетел к Норберту и снова уселся на его большой рог.
– Теперь у тебя есть всё, что должен иметь настоящий властелин, – сказал он, – даже памятник. Да ещё какой! Такому можно только позавидовать. Все грядущие поколения будут с восхищением взирать на тебя и благоговейным шёпотом повторять твоё имя: Норберт Накендик! Разве что тебя или твой памятник свергнут. Впрочем, это одно и то же.
Носорог, боясь шевельнуться, озабоченно скосил глаза на Карлхена Кламмерце и, не размыкая губ, промычал:
– Что ты
