— Выходи из машины, и мы поговорим. Все просто. Это лишь тогда похоже на детский сад, когда ты начинаешь все усложнять. Помоги мне, потому что я уже устал от этих долбаных игр, — думаю, я был весьма тактичен до тех пор, пока по ее бархатным щекам не начинают струиться слезы.
Черт побери!
Я выбираюсь из тачки и, обходя капот, направляюсь к ней, ожидая, что придется вытаскивать ее и забрасывать на плечо. Но к моему удивлению, она ждет рядом с дверью и явно недовольна тем, что ей пришлось спускаться с такой высоты.
— Сюда, — вот и все мое радушное гостеприимство. Уверен, она чувствует себя подавленно. Трудно не заметить, когда кто-то оказался бы где угодно, но только не с тем человеком, с которым он сейчас. Сложно сказать, разбирался бы я со всем этим дерьмом, если бы не Грег с просьбой помочь его подруге. Мой инстинкт призывает меня просто оставить ее в покое, забыть о ней и о тех ответах, которые я жажду получить. Мое нутро вопит о том, чтобы я позволил ей уйти, передал ее Локку или Купу и притворился, что я больше никогда не обернусь, не взгляну в эти светло-зеленые глаза.
Черта с два!
Я открываю дверь, ведущую из гаража в прихожую, и жестом прошу ее войти. В доме темно, поэтому она замирает рядом с дверью. Входя следом за ней, я ввожу код сигнализации и включаю свет на кухне. Хромированные приборы, шкафы из темного дерева, гранитные столешницы и больше ничего. Стола нет, только два барных стула рядом с кухонным островком. Все вокруг так и кричит «добро пожаловать домой».
Я указываю на стул и резко произношу одно-единственное слово:
— Садись.
Она смотрит на свои ноги, даже не пытаясь спорить со мной, и садится. Я даю ей секунду, она знает, почему мы здесь, поэтому, надеюсь, просто скажет то, что мне нужно знать, не устраивая сцен. Проходит десять минут, в течение которых я смотрю на нее и на то, как она заламывает руки, лежащие у нее на коленях.
— Говори, — рявкаю я, звук отражается эхом от голых стен.
Если бы я не наблюдал за ней целую вечность, то возможно упустил бы момент того, как она подскакивает на месте от моего резкого тона. Когда она вскидывает голову трудно сказать напугана ли она или же в ее глазах притаилось нечто иное.
— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — шепчет она. Похоже, мне потребуется слуховой аппарат для этого разговора.
— Ну, давай посмотрим. Я не тянул тебя сюда для того, чтобы провести экскурсию, мне не нужны последние городские сплетни, и я абсолютно уверен, что не привез бы тебя сюда ради компании, так что оставь эти штучки. Во-первых, ты объяснишь в деталях, что происходит у тебя с мужем, — я практически выплевываю это слово, оставившее на моем языке сильный и отчетливый привкус горечи. — Затем ты объяснишь мне, что подразумевает под собой эта долбаная посылка. Мне нужны детали, Иззи, это не игра, и по правде говоря, если бы Грег не попросил помочь тебе, я бы этого не делал.
Ей требуется секунда. Я вижу, что она прокручивает в голове мои слова. Несколько раз она открывает рот, но ничего не произносит. В тот момент, когда я начинаю терять последнюю оставшуюся во мне каплю терпения, она, наконец, говорит.
— Разве это не может сделать кто-то другой? Ты что, единственный в своем роде?
Мне хочется ее придушить. Дерьмо. Грег будет у меня в большом долгу за это.
— Завязывай с этой подростковой херней. Он не просто так просил, чтобы лично я занялся твоим дерьмом. Я хорош в том, что делаю, Иззи. Уверен, Локк и Куп справились бы с этим, но я справлюсь намного лучше. Ну, так что, черт возьми?
Она на несколько минут закрывает глаза и глубоко вздыхает.
— Брэндон, мой бывший… почти бывший. У нас был… сложный брак. Я ушла от него чуть более двух лет назад и переехала сюда. Он не дает мне развод.
Не нужно прибегать к дедукции, чтобы понять, она многое недоговаривает.
— Позволь спросить тебя кое о чем, Иззи. Как ты надеешься я разберусь в этом, или узнаю что-то о нем, если ты ничего мне не рассказываешь, кроме того что твой идеальный брак не удался? Он тебе изменял? Пресытился идеальной маленькой жизнью? Скажи, потому что я просто-напросто не понимаю. Та малость, которую мне удалось раскопать на этой неделе выглядит так, словно у тебя имелось все, что только могло пожелать твое маленькое сердечко. И чего я действительно не улавливаю… чего я не понимаю, так это почему он просто не отпустит тебя, — даже для моих ушей выходит резче, чем я поначалу планировал.
Было бы неплохо пролить немного света на эту ситуацию, потому что, когда она заливается слезами и убегает, скрываясь в темных комнатах моего дома, я остаюсь в гордом одиночестве. Шокированный. Что за чертовщина? Ворча, как старый дурак, я срываюсь с места, чтобы найти ее.
Почти тридцать минут спустя мне, наконец, удается сузить поиск. На самом деле сложностей возникнуть не должно, так как у меня больше пустых комнат, чем меблированных. Вот, что мне досталось при покупке дома с шестью гребаными спальнями, которые мне явно не нужны. Я осматриваю каждую комнату на первом этаже – ничего; бегу вверх по лестнице и заглядываю в каждую комнату на втором этаже – ничего. Наконец, я перевожу дыхание, когда минуя спальню рядом с лестницей, слышу тихий плач. Я уже проверял эту комнату, но Иззи там не было. Я использую эту комнату, чтобы хранить все свои файлы по старым делам. Если учитывать, что все другие комнаты, кроме той, в которой я сплю, пусты, ей удалось выбрать лучшее место для укрытия.
В конце концов я нахожу ее зажатой между двумя высокими рядами коробок. Она затаилась между ними и ушла в себя: ноги прижаты к груди, а руки крепко сцеплены вокруг ног. Она раскачивается, чертовски сильно раскачивается, взад и вперед.
— Иззи, выходи, — я пытаюсь до нее достучаться.
Ничего, кроме тихих всхлипов.
— Давай же, вылезай оттуда, — пробую я снова.
Тишина.
— Иззи, я слишком большой, чтобы забраться туда. Вылезай, — пробую еще раз.
Я безуспешно жду в течение десяти бесконечных, отчаянных минут.
Хватит этого дерьма. Я начинаю поднимать те коробки, которые ее окружают, отодвигая одну за одной от ее маленького, похожего на комок тела. Как только я устраняю значительную часть препятствий, чтобы прикоснуться к ней, я протягиваю руку, чтобы помочь ей встать и выбраться оттуда. Я не ожидал, что она отшатнется от моей протянутой руки. Она так основательно укрылась, что между ее головой и стеной было не так уж много пространства. Она ударяется о стену с глухим стуком.
— Черт, — шиплю я, после чего подхватываю ее и несу в свою комнату. Хлопнув по выключателю локтем, чтобы зажечь свет, я подхожу к кровати и осторожно опускаю ее на матрас, а затем запускаю пальцы в ее волосы.
Небольшая шишка, глупая девчонка.
— Ладно, Иззи, хватит. Теперь мы добавим к списку объяснений ту хрень, которая только что произошла.
Мое терпение лопнуло. Превратилось в долбаный пепел. Мое настроение ухудшается с каждой секундой, а она просто смотрит на меня пустыми глазами, словно она не здесь, не со мной. Она просто продолжает блуждать по моему лицу отсутствующим взглядом. Сейчас я так зол, что не могу не вытягивать из нее всю необходимую мне информацию, снова и снова. Она слишком напугана, но сильнее всего меня поражает тоска, которую я вижу на ее лице, будто кто-то только что пнул ее щенка, убил ее кошку и сказал ей, что она не получит пони на Рождество.
— Пожалуйста, говори, — она вздрагивает от моей приглушенной мольбы.
Ей требуется минута и еще мой требовательный, внимательный взгляд, прежде чем она снова начинает говорить. Ее голос безжизненный, слишком слабый и потерянный. От ее следующих слов по всему моему телу пробегает озноб.
— Это было так тяжело, Аксель. Так тяжело, — она смотрит в сторону, обратив свой взгляд в пространство, а не на меня. — Первый год прошел хорошо. Он много работал, но в этом не было ничего плохого. Он не хотел, чтобы я работала, сказал только, что я должна ухаживать за ним, домом и… детьми. Откуда я, глупая сломленная Из, могла знать? Откуда же я могла знать? А?
Она снова смотрит на меня и выглядит так, словно к ней снова вернулась сила духа, но не в полной мере. Она еще и продолжить не успела, а я уже понимаю, что история будет неприятной. Я должен побороть желание что-нибудь расколотить, напоминая себе, что я сам попросил ее обо всем рассказать.
— На второй год он начал понемногу меняться. Мы практически не навещали моих бабушку с дедушкой, он всегда просил меня остаться дома и не встречаться с Ди ни за обедом, ни за ужином. Сначала я не придавала значения мелким деталям… до тех пор, пока они не стали крупными, — она нервно усмехается, после чего делает еще один глубокий вдох. — Я не видела Ди несколько недель, думаю, это случилось в среду… не знаю точно. Он в тот день собирался задержаться на работе, и единственное, о чем я могла думать, так это о том, что наконец-то… наконец-то, я увижу Ди. Получасовая встреча с Ди за кофе обернулась разбитой губой. Знаешь, я даже не задумалась о том, что он перешел черту, я считала, что заслужила это. Думаю, Ди всегда догадывалась о том, что происходило за дверьми дома Хантера. Примерно месяц спустя после этого я снова с ней встретилась. Она умоляла открыться ей, но я сказала, что у меня все прекрасно. Было бы прекрасно, окажись все это шуткой.
