— Это не здесь, — наконец произнесла Поппи тихим голосом. — Я и вправду думала, особенно после того, как вы нашли Элеонору в библиотеке, что могила должна быть где-то здесь. Я думала, что это сработает.
Зак хлопнулся на траву перед большим памятником. У него на уме было то же самое.
— Ты могла ошибаться насчет кладбища? Я имею в виду, что в Восточном Ливерпуле может быть еще одно кладбище.
— Да, — ответила она. — Я могла ошибаться насчет этого. Я могла ошибаться и насчет всего остального.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Элис, подпрыгивая, чтобы сесть на гранитное надгробие, и складывая ноги под собой. — Не сдавайся. Мы так близко подобрались к разгадке.
Поппи осталась на ногах, ходя взад-вперед по траве.
— Может, я все это выдумала. Всю ту чушь, что сказала. Я, действительно, видела ее во сне. Но могила… Я не знаю. Когда я об этом говорила, казалось, что это правда. Но я так хотела, чтобы все это оказалось правдой, что, наверно, просто убедила себя.
Какое-то время они молчали. Казалось, что для Поппи Земля сошла с орбиты, когда она это сказала. Она была причиной того, что они здесь, что спали в лесу, плыли на лодке по реке Огайо и сбежали из библиотеки. Она была единственной, кто верил в это, несмотря ни на что. Зак даже и представить не мог, что у нее были сомнения.
Ярость обуяла его, ужасная и непонятная. Он снова пережил тот момент, когда пришел домой и обнаружил, что фигурки пропали: как будто что-то забрали, и он уже никогда это не получит назад.
Элис сделала резкий вдох, как будто фраза «Я так и знала!» вот-вот вырвется из легких.
Никакой магии. Всего лишь история.
Но ему тоже снилась Элеонора, и он видел мемориальную доску на стене в библиотеке. Он чувствовал ее движения и видел ее кости.
Так может быть, Поппи была такой же, как Элис и Зак, может, она тоже иногда в себе сомневалась. Может, все это значит лишь то, что она не знает всего.
— Послушай, я думаю, что ее призрак на самом деле существует, — сказал Зак.
— Может, я просто тебя обманула, — мрачно ответила Поппи.
Кукла просто решила, что Поппи будет также упрямо отвечать на выпады, защищая то, во что верила сама, как и разубеждать в абсолютно очевидном.
— А что с теми парнями из автобуса и магазина пончиков, они оба говорили о белокурой девочке с нами? И даже та леди из закусочной предлагала столик для четверых. Что ты на это скажешь?
Поппи сложила руки.
— Первый был сумасшедшим. Второй — шутил. А произошедшее в закусочной было случайностью.
— Кто же тогда разворотил наш лагерь? — спросила Элис.
— Ты никогда не считала, что это был призрак, — ответила Поппи, — ты никогда не верила в Элеонору. Элис, даже не пытайся притворяться.
— А не ты ли это сделала? — спросила ее Элис. — Я не верю потому, что думаю, это могла быть ты.
— Нет! — Поппи была по-настоящему возмущена.
— Ну, что ж, — сказала Элис. — Послушайте, я не хочу в это верить, но, должна признать, что произошло множество странных вещей, вы не можете с этим не согласиться.
Зак сделал глубокий вдох.
— Помните, когда я сказал, что нашел кое-что в библиотеке? Это была выставка керамики, изготовленной Лукасом Керчнером, и там была информация о его жизни. Якобы он убил свою дочь, но ее тела так и не нашли. Это не может быть совпадением. Он должен быть ее отцом. И я думаю, что та тайна, которую Элеонора хочет, чтоб мы раскрыли, что ее убийцей была ее тетя — женщина из сна, которая гонялась за ней с метлой по крыше. Она виновна в ее смерти, а отец нашел ее тело и сделал из него куклу, потому что явно страдал психическими расстройствами. Но не убивал ее, хотя все думают иначе. И это доказывает то, что ты права. Что все во сне происходило на самом деле.
Поппи скептически взглянула на него.
— Может, я прочитала историю до этого, может быть, прочитала и забыла, так и получились разные версии того, что произошло.
— О, перестань, — ответила Элис. — Это смешно.
— Хорошо, — сказала Поппи. — Может, Зак врет, чтобы не огорчать меня.
Зак покачал головой.
— Я тоже видел сон той ночью в лесу. Сон об Элеоноре. Он был… похож на твой. Элис, скажи ей.
— Ты видел сон? — недоверчиво спросила Поппи. Зак вспомнил, сколько раз говорил с ней в том же тоне с того момента, как они начали путешествие и внезапно очень об этом пожалел. — Почему ты впервые говоришь мне это? И раз они не смогли найти ее тело, была ли у нее вообще могила? Может, и искать-то нечего.
— Отлично, — сказал Зак, пройдя пальцами по волосам. — Что ты хочешь мне сказать? «Мы не найдем плакучей ивы? Я не знаю, что делать дальше?»
Элис соскочила с камня и обняла Поппи за талию и положила подбородок ей на плечо.
— Все хорошо. Все-таки это было приключение, верно? Наша последняя игра.
Эти слова обдали Зака, словно волной. Он сделал глубокий вдох и взял себя в руки.
— Я хочу сказать вам кое-что. Прежде, чем мы вернемся. Я мог бы сказать это сейчас, хотя Поппи все еще злится на меня.
Поппи и Элис перевели на него взгляд: что-то в его тоне говорило о том, что он скажет сейчас что-то важное. Они смотрели на него как на змею, поднявшуюся для атаки.
— Когда я сказал, что больше не хочу играть… — он остановился, не зная, сможет ли продолжить. — Это была не правда. Мой отец выкинул всех моих… Он выкинул все. Их всех. Уильяма, и Тристана, и Макса. Всех. Поэтому я не столько не хотел играть, сколько не мог.
Воцарилось долгое молчание.
— Почему ты не сказал нам? — наконец, спросила Элис.
— Я не мог. Я не мог, потому что, если бы я это сделал… — он остановился, протирая глаза. — Мне жаль, что ничего вам не сказал. И мне жаль, что не рассказал тебе про сон, Поппи. Не знаю, почему не сделал этого.
Поппи продолжала смотреть на него, ее взгляд был такой же тяжелый, как у Королевы.
— Хорошо, — сказал он, делая несколько шагов назад. У него на глазах выступили слезы, и он бы уверен, что они не поймут его. Он чувствовал себя глупо из-за того, что все им рассказал. Он чувствовал себя глупо из-за того, что заплакал. — Может, нам стоит еще раз осмотреться? Мы можем встретиться здесь через пару минут.
— Зак, — сказала Поппи, — постой…
Он не хотел слышать, что приключение началось только из-за него, что она никогда бы не вытащила Королеву из футляра, если бы не его ложь. Он побежал прочь, прежде чем она успела закончить. Длинные ноги несли его по неровной земле. Он пробежал ряды мраморных памятников, направляясь вглубь старой части кладбища, где стояли потрескавшиеся и обветренные надгробья. Он плюхнулся на траву, слезы из глаз полились ручьем.
Произносить слова вслух, говорить о том, чего он избегал все это время, что Уильям и остальные канули в лету, что игру у него отобрали, что он все еще хочет играть, но не может — было больно. Но эта боль развеяла пелену оцепенения, и первый раз с того момента, как его фигурки пропали, он был готов расстаться с ними.
Зак не знал сколько времени прошло, с того момента, как он перестал плакать. Был чудесный день, какой бывает в первые дни осени, когда дни стоят теплые, но временами дует холодный ветер. Небо над головой было таким голубым, будто его нарисовали синей ручкой. Листья колыхались над ним.
Он откинул голову и увидел, как мимо проплывают облака.
— Эй! — он услышал крик Элис. — Он здесь.
— Мы волновались, — сказала Поппи, встав перед ним и смотря вниз. — Мы думали, ты вернешься через минуту, потом — что через десять минут, но тебя все не было.
— Я был идиотом, — ответил Зак. — Я знаю. Мы все были злы друг на друга, и я знаю, что в большей степени это из-за того, каким я был идиотом.
Поппи села рядом с ним.
— Тебе нужно было сказать нам.
— Я знаю, — сказал он. — Ты злишься?
Поппи кивнула.
— Конечно, я злюсь! Но теперь я злюсь меньше, чем когда думала, что тебе плевать на нашу игру.
Он перевел взгляд на Элис. Она стояла возле одного из надгробий, как будто не хотела смотреть на него.
— А ты, Элис…?
— Поднимайтесь, — внезапно сказала она. — Поднимайтесь! Живей! Смотрите!
Поппи вскочила и подняла Зака на ноги.
Элис указала на надгробие, лежащее на траве.
— Ты нашел ее! Зак, ты, действительно, нашел ее!
На большом мраморном надгробии было выточено слово КЕРЧНЕР, и более того, на нем была вырезана ива. Они уставились на него, от недоверчивых улыбок не осталось и следа.
На какой-то момент увиденное наполнило его чувством того, что, может быть, и нет вымышленных историй. Ни историй Тиншоу Джонса о пришельцах. Ни рассказов отца о том, что одни вещи становятся лучше, а другие — хуже. Ни рассказов Поппи о Королеве. Может, все истории были правдивы.
Поппи опустилась на колени, раздвинула сорняки и очертила пальцем мелкие буквы у основания.
