масштаба. А у ее отца — несколько автомобильных салонов, парочка ресторанов и высотка в городе. Достаточно, чтобы не нуждаться, но маловато для билета в высший свет. И отец старается изо всех сил, чтобы заработать больше… и она — тоже должна стараться, чтобы их семья все же — вошла в высший свет. Она не может позволить себе замараться, испортить репутацию дочери семьи Мэй. На ней тоже лежит ответственность… особенно с того момента как не стало мамы. Отец слишком занят на работе, он — основа их благополучия. Значит она — не имеет права отвлекать его по пустякам. Заботы о младшеньких, о сестричке Айри, о братике Гуин-младшем, их учеба, их здоровье, их репутация, воспитание, кружки и секции, контакты с учителями — это тоже ее ответственность. Кроме того, она должна быть отличницей по всем предметам, а также примером для подражания, безупречной во всем — от одежды и прически и до поведения. Она должна одним своим видом давать всему окружающему миру понять, что семья Мэй и ее представители — достойны. Достойны выхода в высший свет страны. Отец делает все, что необходимо на своей работе, он исполняет свой долг. Она — исполняет свой. Вот только… иногда это просто невыносимо. Всегда быть хорошей. Всегда быть лучшей. Вежливой, послушной, правильной, живущей по правилам… и когда в голове и сердце совсем не остается места от гнева и раздражения — в такие вечера она звонит Панг Чону. Ей еще нет девятнадцати, она не имеет права пить алкоголь, но Чон где-то раздобыл поддельное водительское удостоверение на имя Трисс Шот. Благодаря ему — она может сбрасывать накопившееся раздражение. Достаточно надеть парик со светлыми волосами, черные очки, нанести яркий макияж — и вуаля, больше нет послушной дочки, примерной ученицы частной школы, председателя школьного совета, спортсменки и активистки, уважающей старших и всегда готовой помочь младшим. Она превращается в Львицу Трисс, девушку, для которой не существует запретов. Она ругается матом, пьет алкоголь, курит, может подраться прямо в баре… одета вызывающе. Прямая противоположность тихой и всегда рассудительной Мэй Со Юн. Как будто у нее в голове два человека уживаются.
Она поворачивает голову к Панг Чону и затягивается сигаретой. Думает. Пойти дальше по барам? Или все же принять предложение Чона и посмотреть на подпольные бои без правил? Если бы решала Мэй Со Юн… подпольные бои без правил — слишком опасная штука. Подпольные, нелегальные — уже плохо звучит. Значит — вне закона, значит даже если ее узнают там- будут большие неприятности. Репутация семьи Мэй…
— Эй, миччином! Показывай, где этот твой клуб. На такси поедем?
Конец интерлюдии
Он сидел на скамейке и смотрел как ему тщательно перебинтовывают руку. Бои велись без перчаток, но кисти все же перебинтовывали — во избежание травм у профессиональных спортсменов. Сломать пальцы во время боя — легко. А восстанавливаться после такого — долго. Потому руки бинтовали всем. Кроме того — ему выдали и спортивные шорты и майку.
— Слушай, парень. Может ты все-таки передумаешь? — говорит ему низенький, смуглый мужчина, который и перебинтовывает костяшки: — не подумай дурного, но у этого Джанга хук справа буйвола спать уложит. Я же билеты на его четвертый бой в карьере купил, когда он с этим, Крокодилом из Су дрался. Далеко сидел, не самые лучшие места, метрах в восьми от ринга, наверное. И знаешь — когда он его вырубил — у меня на лицо капля пота прилетела. На восемь метров. То есть, когда Джанг своим «молотом» Крокодилу из Су врезал — у того так голова мотнулась, что пот аж до меня долетел. Понимаю, ты решил себя попробовать… но я ж вижу. Ты не боец. И тело у тебя не тренированное. Он же тебе голову оторвать может.
— Спасибо. — говорит Старший и Бон Хва чувствует, что тот говорит это искренне. Понимаешь, малыш, звучит голос в голове, мужик реально за нас беспокоится. Разве это не мило? По-хорошему ему-то насрать должно быть, ан нет. Мир состоит из хороших людей. Добрых. Вот как в случае с Марком Крысобоем, центурионом второй центурии — добрые люди висели на нем как собаки на медведе… и каждый норовил ножиком пырнуть. Добрые люди повсюду — говорит Старший и Бон Хва не понимает, серьезно он это говорит или издевается, как обычно.
— Мне ставку нужно сделать. — говорит Старший: — деньги у меня в пиджаке вон. Как это сделать?
— Ставку? Хочешь не только здоровье потерять, но и деньги? Или ты из разряда «самый хитрый» и хочешь сразу лечь? Имей в виду, много ты там не поднимешь. Все равно потеряешь — с учетом процентов.
— Да нет. Я на себя хочу поставить. На победу.
— Серьезно? — смуглый и низенький усмехается: — ладно, парень. Я тебя предупредил. Ты только все не ставь, деньги на такси до дома оставь в кошельке.
— Хорошо. Так и сделаю.
— Смотри — как выйдешь сейчас — захвати деньги с собой. Сразу налево — там букмекеры стоят. Делай ставку, а потом на ринг. Победишь Молотобойца и озолотишься… но скорее всего домой поедешь с отбитым котелком и без денег. Не понимаю я современную молодежь. — качает головой смуглый и низенький: — вы слишком много времени в телефоне проводите. Потому и не знаете, что такое хорошая драка. Ладно. — он закончил бинтовать, проверил руки, всучил пластиковую капу, показал, как ее вставлять.
— Капу зубами сожми и что бы там не происходило — не разжимай зубы. — говорит он: — откроешь рот — останешься без зубов. А просунешь между ними язык — так еще и без языка. Будь моя воля я бы таких как ты нипочем на ринг не пускал. Это же посмешище. Но… «правила клуба», будь они неладны. Мадам Чонг сказала «любой может выйти на ринг»… эх.
— Прошу прощения, не расслышал вашего уважаемого имени. — склоняет голову Старший и Бон Хва — немного удивляется. Он уже привык к тому, что Старший — ни в черта, ни в бога не верит и вообще не считает нужным быть вежливым. А тут…
— Меня зовут Сон Ли. Я тренер в «Кумитэ Додзе» — усмехается смуглый и низенький: — только зачем это тебе? Все равно голову встряхнут так, что свое-то имя можешь забыть.
— Я — Бон Хва. Спасибо большое, Сон Ли-сонбэ. За то, что вы
